Безграничье. Тайна пророчества

Когда черная пелена, застилавшая глаза, исчезла, девушка обнаружила себя лежащей в каком-то странном месте... если это можно так назвать. Она была нигде! И одновременно всюду! Наташа сама понимала, что это должно звучать дико, но иного объяснения просто не существовало. Ведь ее окружала пустота! Но пустота полная всевозможных видений и образов. Неба и полей, лесов и городов, что дышали жизнью, полнились звуками и голосами. Но все же эти образы были обрывчаты, переплетенные туманом и пустотой, что Наташа не могла уловить ни единой полноценной картины, ни даже тихого возгласа.

— Где я? — прошептала девушка, после чего увидела Санму, склоненную над ней.

— В пустоте, — озвучила ее мысли волшебница. — Мы в переплетении мира. Мы сами часть этого переплетения и потому легко можем перенестись в любой уголок Безграничья, воспользовавшись потоками пустоты.

Наташа попыталась осознать сказанное Санмой, но лишь еще больше запуталась и потому перевела взгляд на белую тень, что стояла по правую сторону, и увидела удивительно высокую женщину, облаченную в длинные парящие одежды. Ее дымные волосы струились по плечам, сплетаясь с шлейфами одеяния, и растворялись в тумане пустоты. Лицо женщины искрилось белизной, так что даже слепило глаза и оттого не удавалось разглядеть, несомненно, прекрасные его черты, лишь глубокие серебристые глаза, что в ответ с интересом вглядывались в Наташу.

Почувствовав неловкость, девушка резко вскочила и, отряхнувшись, вновь нерешительно посмотрела на странную женщину.

— Шийе лиайле, — протянула "белоснежная" глубоким голосом, что коснулся щек Наташи бодрящим ветром.

Не понимая сказанного, девушка вопросительно глянула на Санму.

— Это Удаж, одно из проявлений пустоты. Она проведет нас по ней. Удаж приветствовала тебя, "странница".

Наташа молча кивнула в ответ Удаж, решив, что "здрасте" прозвучит слишком нелепо.

"Белоснежная" протянула к ней искрящуюся руку и, глянув на Санму, девушка вложила свою ладонь в ладонь Удаж. Проведя тонкими пальцами по внутренней стороне ладони Наташи, женщина что-то тихо прошептала, а девушке показалось, будто под ногами разверзлась бездна. Такой легкой и невесомой она себя почувствовала. Пальцы Удаж скользнули по ее лицу, коснулись висков, лба, плеч, везде оставляя за собой покалывающий след.

Внезапно женщина отпустила ее руку и Наташа едва не потеряла равновесие, но Санма вовремя ее поддержала, словно знала, что так случится.

— Она позволила тебе пройти, — прошептала Санма, улыбнувшись девушке. — Читала твое сердце, твои мысли.

Наташа побледнела, пытаясь вспомнить, что в тот момент думала, но в голове творилась такая каша, что осталось лишь понадеяться, что ничего дурного. Не предполагала ведь, что кто-то в мысли лезть вздумает. Но потом вспомнила первые слова Санмы и недоверчиво улыбнулась:

— Позволила?

— Разумеется. Все хорошо, не переживай.

Девушка нерешительно посмотрела на Удаж и могла поклясться, что видела улыбку в ее сиянии. А, возможно, это лишь игра света и пустоты...

— Спасибо, — осторожно прошептала Наташа, думая, что выглядит глупо, но ведь и сказать что-то должна была.

Удаж что-то шепнула в ответ, и пустота пошла рябью, словно это ее слова всколыхнули переплетение мира.

— И что дальше? — Девушка и представить не могла, как они попадут в Безграничье отсюда.

— А дальше... — протянула женщина и приблизилась к "белоснежной". Вложив, как прежде Наташа, свои ладони в ладони Удаж, Санма что-то тихо проговорила на столь же непонятном языке. "Белоснежная" протяжно повторила ее слова.

Наташа почувствовала, как качнуло пустоту, будто лодку волна. Но ничего больше не происходило, и девушка уже было подумала, не показалось ли ей это. Воображение, особенно в последнее время, и так творило, что хотело.

Но вот пустота начала изменяться, как если бы невидимая кисть прорисовывала в ней образы Безграничья, оживляя бесцветные переплетения. Первой возникла мощеная дорога. Она показалась даже слишком яркой и реальной после мира пустоты. А вокруг дороги уже начали вырисовываться каменные одноэтажные, редко двухэтажные домики, с красными черепичными крышами, дымоходами и милыми зверюшками-флюгерами. Возле домов вскоре проявились высокие пышные деревья, за ними стриженные кусты, цветы в садах хозяек и резные лавочки в дворах и вдоль дороги.

Пустота полностью отступила, за ней и Удаж, и Наташа обнаружила себя стоящей на тихой красивой улице, освещенной сильным полуденным солнцем. Слабый ветер разносил сладкие ароматы цветов, покачивал колокольчиками на дверях, белоснежными занавесками на высоких оконцах и заигрывал с ветвями деревьев. В тишину улицы врывались обрывки голосов и музыки, казавшиеся какими-то чужеродными и даже резкими на этом клочке умиротворения.

Наташа оглянулась, пытаясь отыскать, откуда исходит шум, но впереди улица мягко сворачивала, скрывая обзор. Обернувшись к Санме, спросила:

— Неужели это правда? Мы в Эйвелисе?

Волшебница с улыбкой кивнула:

— В столице его — Коаноре.

— И у вас тоже лето! Только тут сейчас день, а в моем мире — ночь.

— Наш мир следует за Низогловым в круговороте параллельных миров. Это называется Юлашто.

Наташа хотела продолжить расспрос, но вот одна из дверей ближнего дома скрипнула и по небольшой лесенке спустилась старая женщина, что-то тихо приговаривающая себе под нос. Увидев острые ушки, выглядывающие из-под гладко зачесанного пучка, девушка не сумела сдержать возглас удивления:

— Это эльф? Они, ведь так называются?

— Елве. У нас этот народ называют елве. Видимо в вашем мире слово немного изменили, что неудивительно, учитывая, сколько времени прошло.

— Елве, — повторила Наташа, словно пробуя это слово на вкус.

— Но именно эта старушка не елве, а нарте, жительница Эйвелиса. У настоящих елве уши длиннее и немного закруглены на концах. В Эйвелисе часто можно встретить представителей других народов, так что очень скоро ты научишься отличать их друг от друга.

— В нарте течет кровь елве?

— Да, мы наполовину елве и наполовину расты. Так что можно сказать мы с тобой далекие, очень далекие родственники.

— Что далекие, то уж точно. Удивительно, неужели мой мир когда-то был похож на Безграничный? Это просто невероятно и, честно говоря, я еще не могу отделаться от мысли, что это сон.

— Ты привыкнешь. Все это не чуждо тебе и скоро поймешь, что оно и твое тоже, — улыбнулась Санма, вынимая что-то золотистое из складок одежд. — Наташа, нам нужно идти! В замке давно уже ждут! — спохватилась волшебница, глянув на небольшой ромбообразный коробок. Овальный циферблат... часов?.. разделяла по центру полоска золота. Левая сторона была черной, украшена звездочками и тонким ободком молодой луны, правая — белой, с сияющим в центре ярким солнышком. В верхней части полукругом сияли пять драгоценных камней, но ярче всех аквамарин. По правой стороне солнца и левой луны располагались шестнадцать белых матовых. Четыре угла циферблата увенчивались небольшими окошками, в каждом из которых светилась незнакомая руна. Рядом с каждым окошком римская цифра, доказывая былую связь параллельных миров: один, два, три и четыре. Соединяли эти цифры между собой по четыре конусных изумруда, между которыми в свою очередь сверкали по десять мелких серебристых капель. Стрелок в "часах" — было целых четыре, каждая своеобразной формы и движущаяся по своей системе.

— Что это? — восхитилась Наташа

— Хартакла.

— Это мне многое объясняет.

— Кажется, у вас это называют часами, — усмехнулась Санма.

— И где тут время?

— Овальная стрелка указывает на арк тора, "змейка" на север, цифра два это часть дня, а косая на само время. Сейчас первый мирт второй части и три длата. А верхние камушки отождествляют собой суты — звезды покровители магических знаков. Сейчас в мире властвует сута Шурата. Видишь, вон над горизонтом горит голубая звезда. Это она и есть. А позади нее слабо сияет фиолетовая — это покровительница пятого знака сута Кариста.

Наташа удивленно похлопала глазами.

— А арк, тор, мирт и длат — это что такое? Про магические знаки я уже молчу.

Санма невольно засмеялась:

— Может, я позже объясню, нам нужно идти?

— Ну, ладно, — разочарованно протянула девушка, совершенно не чувствуя тревожного настроения волшебницы. Наташу так захватили чудеса Безграничья, что она ненамеренно позабыла обо всем, даже о маленьком мальчике, что ждал ее в замке.

Санма, накинув на голову капюшон мантии и попросив Наташу сделать тоже самое, повела ее к повороту и вскоре они оказались на небольшой площади. Наташа замерла от удивительной и невиданной прежде красоты расстилающегося перед ней города. Он был будто из сказок, рассказанных ей в детстве бабушкой. Да, из сказок! Ведь реальный мир не может быть так прекрасен! Или может?..

Верхушки деревьев переплетались со шпилями домов и башен. Все вокруг было наполнено чудесами, жившими в каждом уголке города. Коанор дышал магией. Он сам был ее творением: любимым и неповторимым. Фонтаны то выбрасывали воду, то замирали. И девушке, казалось, что с фонтанами замирает весь Эйвелис, и даже она сама. Но в следующее мгновение все оживало, когда новый поток воды накрывал каменные чаши фонтанов.

Жизнь в городе кипела! Каждый волшебник был как бы сам по себе, но все вместе — прекрасный народ Эйвелиса, соединенный невидимыми, но прочными нитями. Это просматривалось в том, как они обменивались сочувствующими взглядами, несомненно, связанными с большой утратой, постигшей страну, но и улыбками, полными надежды на новое счастье. Наташа также заметила, что на груди почти каждого волшебника была приколота брошь, изображающая тонкую фигурку женщины, стоявшую на коленях и в молитве возносившую руки к небу.

— А что это у них за броши? — спросила она Санму, после того как заметила, что некоторые волшебники посматривают на нее с осуждением, словно девушка в чем-то виновата.

— Это "Плачущая Шаргория". Мы всегда носим эти броши, когда кто-то умирает.

Наташа почувствовала себя виноватой, представив, что о ней думают волшебники. Но подумав, что и Санма без броши, немного успокоилась.

— А почему мы не перенеслись сразу в замок? — не зная, о чем говорить, спросила девушка.

— В Аларбо слишком сильная магия. Даже пустота не смогла бы преодолеть защиту. Это могло бы нанести удар по Удаж. К тому же, я не хочу привлекать слишком большое внимание к тебе. Слуги темного мага повсюду, и кто знает, что они могли задумать.

Последние слова женщины заставили Наташу вздрогнуть. Только сейчас она поняла, что находится в опасности. И невольно огляделась, пытаясь отыскать в толпе врагов.

— Не волнуйся. Я смогу тебя защитить. К тому же, как слуги темного мага, так и наши агенты повсюду.

Наташа кивнула, теперь уж пытаясь выискать среди волшебников тех самых агентов, чем заслужила тихий смешок от Санмы. Махнув на это все, снова принялась рассматривать Коанор и вскоре успокоилась. По крайней мере, постаралась.

Девушка так увлеклась красотами столицы Эйвелиса, что и не заметила, как они с Санмой подошли к парадному входу императорского замка.

Путь к Аларбо преграждали массивные серебряные ворота. Издалека они казались обычными, но вблизи девушка увидела, что это не совсем так. Серебряные прутья находились в постоянном движении, изменяя свои узоры. Извиваясь гибкими змеями, прутья соединялись в сложный рисунок, замирая на миг, после чего, пробуждаясь, живописали новый узор, еще более красивый, чем предыдущий.

Вход замка охраняла стража. Шеренга из десяти широкоплечих высоких охранников, облаченных в стальные жилеты. В руках стражники держали копья, острия которых увенчивали желтые камни, окруженные сиянием магии.

Когда Санма и Наташа приблизились к воротам, стража преградила им проход, скрестив копья. Грозные лица воинов без слов предупреждали о страшном наказании, если волшебницы сделают хотя бы еще один шаг.

— Пароль? — спросил один из стражей, не спуская с Санмы и Наташи внимательных глаз, готовый в любой момент броситься на них и растерзать.

— Тень горы, — ответила шепотом Санма.

— Знак?

Женщина золотой нитью нарисовала в воздухе запутанный иероглиф и застыла в ожидании.

— Правильно. Можете проходить, — ответил тот же страж, и воины положили правые кулаки на сердце, одновременно дважды ударив древком копья по земле. — Извините, что так строго, госпожа, но вы же знаете, что мы обязаны.

— Я все знаю.

Самый молодой из стражей открыл небольшую, скрытую в воротах дверцу и Санма с Наташей по очереди нырнули в проход. Дверца тут же закрылась, снова слившись с воротами воедино.

— Добро пожаловать в Аларбо, — улыбнулась женщина и Наташа уловила в ее голосе облегчение, поняв, что на самом деле все было не так просто, как пыталась представить Санма и им, действительно, угрожала опасность.

Императорский замок представлял собой невероятное зрелище. Могущественное. Непостижимое. Великое. Архитектура поражала красотой и силой. Замок имел ромбообразную форму с широким основанием и длинными боковыми сторонами, яростными стрелами, бросающимися в небосвод. Каждую из "стрел" венчала тонкая и острая башня, покрытая зеленой чешуйчатой крышей. Но больше всего девушку поразило то, как с внешней неприступностью и мощью замка, сочетались белые стены из отшлифованного камня, искрящиеся всеми красками радуги, словно по ним пробегала цветовая волна. Это придавало Аларбо особое тепло, и Наташа сразу почувствовала, как оно проникло в ее сердце.

Под стенами, по всей окружности замка, через каждые полтора метра стоял страж вооруженный щитом и мечом.

Гигантские дубовые двери распахнулись, приглашая гостей. Поддавшись порыву, Наташа взбежала по мраморным ступеням и вошла в просторный вымощенный каменными плитами холл. Две величественные лестницы уходили вверх. Их устилали золотые ковры. Одиннадцать колонн поддерживали гладкий бледно-зеленый потолок, украшенный витиеватой лепкой. Одна из колонн, находившая между лестницами, выполняла одновременно и роль скульптуры, но ее формы были так сильно размыты, что сложно было догадаться, что она изображала. По левую сторону от лестницы за стеклянной дверью располагался зимний сад, по правую еще один коридор: длинный и просторный с большим количеством дверей. Освещением холлу служили чудные светящиеся разноцветные шарики, похожие на круглые новогодние игрушки. Они беспорядочно летали под потолком, устраивая диковинное представление. Оказалось, что они являлись живыми существами, Наташа узнала об этом после того, как самый смелый из них подлетел к ее лицу и стал с удивительным вниманием и осмысленностью в маленьких черных глазах-бусинках разглядывать девушку. Он даже позволил коснуться себя, и Наташа почувствовала пульсацию жизни, скрытую под пупырчатой бирюзовой кожей.

— Какой он милый! — улыбалась Наташа, лаская чудесное создание.

— Да. Они называются отики.