Семейный роман

Дети выросли и не нуждаются в опеке родителей. Это процесс неизбежный, закономерный, вспять время не повернуть. Полине наоборот хотелось, чтобы он шло быстрее, чтобы настал наконец тот день, когда она расстанется со своим мужем и попытается начать новую жизнь. Но пока Саша живёт в этом доме, она будет рядом с ним. Она могла бы конечно снять себе жильё и уехать хоть завтра, но как она оставит здесь своего Сашу. Не будет ли сын чувствовать себя здесь без неё неловко, не перекинется ли негодование Антона с Полины на Сашу? Как будто ничего подобного не должно случиться, но всё же Полина ещё немного потерпит, подождёт. Для неё главное, чтобы сын, возвращаясь домой встречал приветливую улыбку, чувствовал тепло и заботу, а не напряжённость и холод отчуждения.

Жизнь Антона превратилась вместе с тем в кошмар. Рухнуло разом всё, что он создавал, лелеял, любил. Всё разом вышло из-под его контроля. Дети разбрелись кто куда, даже Аллочка перестала быть с ним откровенной, словно бы перестала нуждаться в его поддержке и совете. Особенно после того, как с ней ужасно обошёлся этот человек, который казался Антону достойным и порядочным. Геля с Кириллом упорно продолжают демонстрировать свою независимость. Да и на здоровье, он будет только за них рад, если у них получится самостоятельно встать на ноги. Нет, не это всё, конечно, угнетало Антона. Только Полина была и оставалась его главной болью. Только о ней он не переставая думал. Как вернуть её, удержать, убедить не уходить... Почему она так безжалостна к нему, почему так решительно отвергает, неужели после стольких лет в её сердце не осталось ни капли тепла, сострадания, не говоря уже о любви?.. С этой потерей Антон смириться не мог. Всё в нем протестовало, всё возмущалось и восставало. И чем отчётливей он понимал, что ничего уже не изменить, тем сильнее болела душа, тем яростнее терзала сердце глухая тоска. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, потерянным, погибшим. Полина, Полинушка, что же ты со мной делаешь?... Дочка Алла сможет забыть свою потерю, она снова полюбит, снова будет счастлива, а он уже не сможет возродить свою душу к новому чувству, он унесёт с собой в могилу эту боль, эту безысходную любовь, это невыразимое отчаяние...Ему, полковнику, не пристало плакать, но где взять силы, чтобы сдержать слёзы?

4

Дождливый июнь сменился нестерпимо жарким июлем. Солнце, не успев подняться, начинало палить как сумасшедшее, ни единое облачко не набегало на него. Жара стояла выше тридцати градусов. Плавились тротуары, от раскаленного бетона несло зноем. Горячий ветер приносил серую колючую пыль. Город изнемогал от жары, которая томила его уже две недели и отпускать не собиралась. Единственным спасением были поездки за город, на природу, к водоемам. Только там можно было отдышаться, немного отдохнуть от беспощадного городского пекла.

Геля за город не ехала, хотя её приглашали на свою дачу Костя и его родители. Геля день коротала в парке возле дома, который выходил к реке. Здесь было немного прохладнее, только вот с утра до вечера берега речки кишели народом. Но Геля мужественно переносила дневной зной, чтобы вечером встретиться с Ильёй. Он мог поехать отдохнуть только в конце лета недели на две. И конечно, собирался взять с собой Гелю. Пока об этом приходилось только мечтать — но это пустяк! В Гелиной жизни произошло самое главное событие — они были с Ильёй вместе — и все прочие желания становились для неё второстепенными. Ей пожалуй, больше ничего и не надо было от жизни. Пусть это немилосердное солнце, пусть этот зной, только бы рядом был её Илья. Ни о прошлом, ни о будущем думать не хотелось. Все вечера напролет они целовались, жарче любого жаркого дня, гуляли до полуночи, вздрагивали, как дети, в объятиях друг друга, кусали до крови губы в поцелуях и наслаждались порочностью и греховностью своей безумной сумасшедшей страсти. Они выбирали укромные уголки, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из семьи или знакомых. Но домой к Илье тоже не шли, потому что оба знали — стоит им только переступить порог его квартиры, как их пока ещё вполне целомудренным ласкам и поцелуям придёт конец и они как сумасшедшие начнут срывать друг с друга одежду. Эта новая и серьёзная грань их взаимоотношений была неизбежна, но пока оба не решались преступить эту черту. Что там за нею их ждёт? Не накличут ли они беду, проклятие рода и вереницу несчастий? Вот так пока они и бродили по улицам и скверам, как пьяные, от зноя и нарастающего с каждым новым поцелуем возбуждения, томились, стискивая друг друга в объятиях и кусая до боли губы. Как часто они оказывались на полувздох, полужест, полувзгляд до близости, но находили в себе силы очнуться, выйти из сладострастного забытья. Они терзали, мучили себя потому что их отношения были и будут вне закона, вне морали, вне этики. Но осознание жёсткого табу не могло их рассоединить, разлучить, заставить разлюбить.

Однажды всё таким же горячим вечером они встретились в своем излюбленном месте — на узком мостике через речку. Илья задержался на работе, Геле пришлось ждать его минут сорок. Илья очень торопился, но всё же успел купить для Гельки букетик белых и свежих ромашек.

— Можешь погадать, — предложил он ей, — только начинай с "любит"... Я проверил, это правильные ромашки.

Им обоим очень хотелось пить. А в единственном на весь парк киоске в холодильнике оказалось пусто. Гуляющий, изнемогающий от жары народ, разобрал всё, что успело охладиться в натужно гудящем маленьком киосковом холодильнике. Все остальные напитки, которые стояли на витрине или в ящиках, едва ли могли утолить жажду.

— Ну хоть что-нибудь у вас есть в холодильнике? — с мольбой в голосе спросил Илья.

— Вот только бутылка шампанского, — лениво ответила сонная от жары продавщица.

— Давайте шампанское! — выкрикнула Геля, — иначе мы сейчас иссохнем!

Шампанское оказалось почти ледяным. Большего наслаждения Геля не испытывала никогда в жизни. Они пили колючую влагу прямо из горлышка. И через несколько минут в большой бутылке не осталось ни капли. А потом шампанское, выпитое залпом на жаре, ударило в голову. Мир вокруг вспыхнул радостными огнями и весело закружился. Геля хохотала, и почти падала от этого кружения. Илья едва успевал её подхватывать под руки. Но один раз всё же не успел поймать и они оба кувыркнулись на траву. На них тут же с осуждением заозирались гуляющие — мол, разве можно так напиваться, да ещё в такую сумасшедшую жару.

На траве в тени было будто бы несколько прохладней и Геля с Ильёй не спешили подниматься. Илья снял пиджак и галстук, расстегнул влажную от пота рубашку, закатал до локтя рукава. Гелке сбрасывать с себя было нечего — один только легкий сарафанчик. Можно было, конечно, расстегнуть ещё одну пуговку на груди, но нельзя — это выглядело бы чересчур вызывающе. Геля бросила быстрый взгляд на Илью.

Он смотрел на неё не отрываясь, пристально, слегка прищурившись. Как будто полуопущенные ресницы могли скрыть смятенный огонь в глазах. Ах, этот взгляд, он столько дней уже бередит Гелкино сердце, разжигает в душе пламя иного рода, пожарче, безжалостнее этих пронзительных искринок. Снова мороз по коже среди знойной духоты, снова едва уловимая дрожь в пальцах, а губы безвольно приоткрываются, чтобы можно было глотнуть воздуха, иначе, кажется, вот-вот задохнёшься.

— У меня так кружится голова... — прошептала она пересохшими губами.

— От шампанского? — Илья не отвёл взгляда, он продолжал мучить им Гелю.

— От твоих глаз, — ответила Гелка и поднесла растопыренную ладошку к Илюшкиному лицу, словно за тем, чтобы спрятаться от его взгляда. Илья поймал её руку и поцеловал ладонь. Он всего лишь на мгновение отвёл глаза от Гелиного лица, а когда снова глянул на неё, ещё пронзительнее, она не выдержала.

— Всё, я больше не могу! — жарким, полным отчаяния шёпотом, взмолилась Геля, — Любимый мой, хватит мучить друг друга! Мы всё равно уже пропали, погибли, пали — называй это, как хочешь! Ты думаешь нас спасёт то, что мы сейчас делаем вид, будто нагрешили предостаточно и продолжение просто невозможно? Илюша, я устала обо всём этом думать! Я хочу и всегда хотела одного — чтобы ты стал моим мужчиной и ни о чём не хочу больше думать, только о том, что ты уложишь меня в свою постель и займёшься со мной любовью... вот, я всё сказала тебе, хотя ты ведь и сам это прекрасно знал! Поедем к тебе, поедем прямо сейчас!.. прости меня, я не должна была наверное всего тебе этого говорить, я — несдержанная, я — сумасшедшая и я так тебя хочу!

Геля, выговорив всё это, осторожно, чтобы вздох не был похож на всхлип, втянула в грудь воздуха, и только тут заметила, что Илья подвинулся к ней почти вплотную, и его глаза — уже широко раскрытые — были так близко, что слегка косили, пытаясь сфокусироваться на Гелкином лице.

— Ничего не говори, поцелуй меня и ... поехали! — Геля закрыла глаза, не в силах больше ничего видеть, слышать, произносить.

— Поехали, — услышала она в ответ обжёгший щёку шёпот Ильи.

5

Отношения с боссом у Саши не просто не ладились, а начинали принимать весьма конфликтную форму. Все сослуживцы умудрялись рано или поздно найти с ним общий язык, Саша оставался его непримиримым антагонистом и оппонентом практически по любым вопросам. Илья неустанно твердил Саше, что пора умерить свои амбиции и перестать спорить по пустякам, иначе дело кончится тем, что Саше придётся уйти из фирмы, а ведь он так много сделал для их детища-предприятия.

Даже Кирилл, которого на время студенческих каникул приняли в фирму курьером, говорил, что с Максом вполне можно жить мирно. Саша слушал советы со всех сторон, но ничего не мог с собой поделать и снова ввязывался в очередной спор, едва не заканчивающийся баталией. День ото дня они всё больше начинали раздражать друг друга, Макс разговаривал с Сашей уже почти сквозь зубы, Саша отвечал тем же. Может быть, для общего дела было неплохо, что по любому вопросу всегда было два полярных мнения, но межличностные отношения были раскалены до предела.

Алла, только пару недель проработавшая в фирме с ужасом взирала на словесные бои брата и своего нового шефа. Она уже успела несколько раз стать их невольной свидетельницей. И ей стало ясно — скоро Макс выгонит Сашу в шею, даже если предприятие понесёт потери. Кроме этого ей было предельно понятно, что подобная участь ждёт любого, кто станет боссу не угоден. Алле очень нравилось на новом месте. Работа была живая и интересная. Кроме этого, ей очень хотелось доказать всем, что она не безмозглая курица, что она сильная, самостоятельная, не зависящая ни от кого женщина. Алла очень старалась, выполняя все задания и поручения Макса. Почти каждый вечер она засиживалась на работе допоздна, ещё раз проверяя и перепроверяя документы, прежде, чем нести их шефу. Больше всего она опасалась, что и на новом месте её не минуют выговоры, замечания и недовольство шефа. Макс не особенно стеснялся в выражениях, давая нагоняй кому — нибудь из подчинённых. А этого Алле с лихвой досталось на прежней работе от бывшего начальника, бывшего любимого мужчины.

Как-то раз в пятницу, в конце рабочей недели, Алла опять сидела над бумагами. В офисе было прохладно, по сравнению с улицей. Целый день кондиционеры работали на полную катушку. Все сотрудники фирмы давно разошлись по домам. Хозяйка офиса Нина Васильевна принялась за ежевечернюю уборку. Алла напряженно всматривалась в экран компьютера, уставшими за день глазами. Ей так хотелось выполнить задание безукоризненно, что о времени она почти забыла. Неожиданно дверь распахнулась и на пороге возник шеф собственной персоной.

— Ты что тут сидишь? — не особенно приветливо спросил он, — рабочий день закончен. Нечего компьютер мучить. Совсем уже свихнулись на игрушках.

— Я не играю, — робко ответила Алла.

— А что ты делаешь? — усмехнулся Макс. — по Интернету лазишь?

— Я работаю... Не успела кое-что проверить днём и пришлось задержаться...

— Что???! — глаза шефа стали круглыми от удивления. Такой преданности работе он ещё ни разу в своей жизни не встречал. Все его подчиненные всегда работали если не из-под палки, то уж точно без такого рвения. Их можно было заинтересовать только премиями или припугнуть увольнением, чтобы они начали работать более — менее сносно.

Макс недоверчиво подошёл к Алле, и взял в руки её бумаги.

— Ну что ж, всё правильно, всё хорошо... — промычал он, — чего же ты ещё тут сидишь?

— Просто перепроверяю...

Макс недоверчиво посмотрел на неё, но взгляд его вдруг заметно потеплел.

— Ты — Алла, — вспомнил он, — Алла Луганская... Кто-то из моих ребят тебе дядя, а кто — то брат.

— Саша — брат...

Макс неожиданно присел с Аллой рядом.

— Саша... а что, он дома такой же несносный? — Макс потёр переносицу.

— Нет, что вы. Наш Саша — всегда очень спокойный, дружелюбный. Он у нас такой умница! — Алла горячо вступилась за брата.

— Ну, мозги, конечно, у него неплохие... что касается всего остального, то что-то не верится. Твой братец меня допёк! — голос Макса неожиданно прозвучал доверительно, — ни с кем в жизни мне ещё не было так трудно! Я стараюсь избегать острых углов, но он их словно специально находит!

— Он не со зла...Саша очень добрый.

— Доброта — понятие относительное... — сказал Макс, — это я по себе знаю. К кому-то я могу быть бесконечно добрым, а к кому-то просто беспощадным. А ты, Алла?

Макс откинулся на спинку вращающегося стула. Его неожиданно заинтересовала эта девушка. Ему захотелось с ней просто поговорить. Почему — то её мягкий голос успокаивал его, словно снимал напряжение дня.

— Я наверное, ни к кому ещё не была беспощадной, как и бесконечно доброй, — ответила она.

— Где ты работала раньше? — задал другой вопрос Макс.

— Да так, в одном НИИ... — Алле не хотелось вспоминать прошлое, говорить о своей прежней работе.

— Мало платили?

— Я сюда пришла не из-за денег, — напряжённо ответила Алла. Макс почувствовал её напряжение, но задал следующий вопрос:

— Обидел тебя кто-то?

— Я не хочу об этом говорить.

— А не по этой ли причине ты сидишь тут допоздна?

— Отчасти, — сдержанно произнесла Алла

— Ты честолюбивая? Тебе не нравится когда тобой недовольны?

— Никому не нравится, — Алла почувствовала себя странно. Казалось бы, разговор был ей малоприятен, но прерывать его не хотелось. Может быть, в ней говорило подсознательное желание узнать своего нового шефа получше.

Слово за слово они разговорились вроде бы ни о чём, а оказалось что прошло добрых полчаса.

В комнату заглянула Нина Васильевна.

— Вот что, милая девушка, — сказал Макс Алле, — не желаете ли отужинать в моём обществе? Заедем в ресторан и продолжим нашу чудесную беседу.

Чего Алла меньше всего хотела, так это каких-нибудь неформальных отношений с новым шефом. Одним служебным романом она уже была сыта по горло.

— Нет, простите... я не поеду, — решительно отказала Алла.

— Конечно, очень самонадеянно с моей стороны полагать, что такая симпатичная девушка нуждается в компании, особенно моей. Тебя, наверное, ждёт молодой и интересный?