Назло судьбе (часть 1)

Закончив говорить, Лаур убрал ладонь и отошел. Спустя минуту, его уже не было видно — он затерялся среди присутствующих, а Виктор остался стоять на месте, сжимая в руке бокал с вином. Костяшки пальцев побелели — дракону приходилось сдерживать свое раздражение и следить за собственным поведением. Ведь даже сейчас за ним наблюдают сотни глаз. И не все они приветливы или просто любопытны.

А ненависть и зависть Виктор чувствовал кожей. Слишком много у него было врагов, и еще больше тех, кто просто не желал принимать его видение их дальнейшего будущего. Многие пошли бы на все, чтобы убрать с арены молодого дракона, по иронии судьбы, ставшего сильнейшим не только среди своих сородичей — но и среди большинства членов магического сообщества.

Ему завидуют. Его ненавидят. Желают смерти. Но пока тайком, скрываясь за маской вежливого равнодушия или приветливыми улыбками. Но так будет не всегда. Виктор правильно понял предупреждение Лаура. Кузен, пусть и был бесшабашным балагуром, смотрел на жизнь как на одно большое приключение, частенько не задумываясь не то, чтобы о будущем, но и о настоящем, тем не менее, обладал уникальной способностью чуять приближающиеся неприятности.

Но на этот раз предупреждение Лаура запоздало. Виктор знал о том, что среди его сородичей есть брожения, подводные течения, которые вполне способны пошатнуть устоявшиеся уже основы их существования. О том, что в последние десятилетия все чаще и чаще говорят о возвращении к тому укладу, что был до великого раскола, Виктор тоже знал. Но не придавал этому особого значения.

Недовольных последствиями раскола всегда хватало. Как хватало и тех, кто шептался о том, что в той войне драконы пошли на поводу у смертных и отняли у магов победу, заставили последних уйти в тень и признать над собой власть смертных. Скрываться и прятаться, делая вид, что подчинились. Шептаться по углам, оглядываясь. Строить козни и гадить исподтишка.

Но они не понимают. Не видят того, что очевидно для самого же Виктора и тех, кто принял его сторону.

Смертные поднялись. Они были слабы, но их было много. И у людей не было проблем с рождением детей. И пусть им позволили победить в той войне, но теперь об этом уже никто из смертных не помнит. Люди не сберегли эту память, но у них остались легенды. Сказки. Предания о том, что было когда-то.

А еще страх.

Страх перед необъяснимым и загадочным.

Люди сохранили какое-то интуитивное желание уничтожить все, что они не могут объяснить. И они устраивают охоту на ведьм, вырезают целые деревни, если только заподозрят, что среди жителей есть кто-то не такой, отличный от них.

Они объясняют это очищением. Борьбой со злом.

В разговоре с братом, Виктор покривил душой — у него не было уверенности, что начнись новая война, маги выиграют. Смертных становится больше с каждым годом. Они учатся воевать. Умеют убивать. И они могут пополнять свою армию едва ли не каждые два десятка лет. В то время как у них, магически одаренных, такой возможности нет.

{Раш.}

— Зачем ты возишься со мной? Почему помогаешь? Ведь один ты уже был бы далеко. Зачем я тебе?

Раш замер, услышав этот вопрос.

А и в самом деле? Зачем? Какая ему выгода от того, что эта смешная и до крайности наивная девчонка находится рядом с ним?

Он посмотрел на Елену. Внимательно, оценивающе. Так, словно видел ее впервые.

Красива? Пожалуй. Невысокая, хрупкая, ранимая. Ее хочется защищать, оберегать от невзгод и напастей. Хочется видеть на этом прелестном личике только улыбку. Необычного цвета глаза скорее настораживают, чем привлекают, но не отталкивают, ни в коем случае. Они завораживают и манят, обещают неизведанное и в то же время останавливают чересчур смелые порывы. Темная коса змеей вьется по спине и появляется какое-то не совсем нормальное желание распустить ее, растрепать блестящие пряди по спине, пропустить их сквозь пальцы, почувствовать их шелковистость, намотать на кулак, чтобы приблизить к себе ее лицо, всмотреться в черные омуты ее глаз и... утонуть? Нет. Скорее протянуть руку, схватить эту несносную девчонку, и не позволить ей самой погрузиться в пучину отчаяния.

Хочется греться в ее тепле, приобщиться к тому свету, что она излучает, искупаться в нем и очиститься.

Вряд ли Елена сама осознает, какие именно желания вызывает в окружающих. Слишком чистая, невинная, светлая... наивная... И очень хочется, чтобы этот свет не погас, чтобы ее чистота не помутнела, не покрылась пятнами или толстым слоем грязи.

Ее хочется сохранить. Для себя. Только для себя.

Стоп!

Раш тряхнул головой и отвернулся.

Он оборотень.

На него не действуют чары. Никакие. Ни магия, ни ведьминское притяжение.

Тогда в чем дело? Почему он не может отвести взгляда от этой девочки? Почему не может просто оставить ее позади? Почему вся его сущность... обе его сущности, так тянутся к ней? И даже волк сегодня решил ей показаться? Ведь он никогда раньше такого не допускал, никогда ранее его вторая сущность не выходила из-под контроля.

И сама мысль о том, что кто-то может причинить боль этой девочке, заставить ее плакать или страдать вызывает не просто злость, но глухую ярость?

Ведь она права. Сто раз права.

Не будь ее, он бы уже давно был в заливе. Встретился со своими людьми и, вполне возможно, был бы уже в море. На пути домой. И раньше он бы так и поступил. Оставил бы ее позади. Прошел бы мимо.

Тогда зачем? Почему?

Зверь внутри глухо зарычал, недовольный такими мыслями своей человеческой половины.

Не бросить...

Защитить...

Сберечь...

Не дать угаснуть этому огню... не позволить ее свету потускнеть...

Греться в его лучах...

Раш не понимал, не мог разобраться в собственных мыслях и ощущениях. Раньше ему не доводилось чувствовать ничего подобного. Раньше, в той, другой его жизни, которая закончилась, стоило ему встретиться с одной невезучей ведьмой посреди леса, все было просто.

Были свои и были враги.

Семья... друзья...

Эта девочка не принадлежала ни к одной из групп.

И зверь снова глухо заворчал внутри...

Моя! Защитить! Уберечь!

Раш прислушался к своему верному соратнику. Его вторая сущность еще никогда не подводила. Звериное чутье не сбивалось и не обманывалось.

Зверь принял девочку в семью. Посчитал ведьму своей стаей. И будет защищать ее. Она слаба. Она не справится сама. Ей хотят причинить вред.

Выбор один — уничтожить угрозу! Девочка — стая. Она — младший сородич.

Третьего не дано.

И Раш не сможет отказаться от этой связи. Не бросит ее.

Уже не бросит.

Мужчина улыбнулся своей спутнице.

— Не стоит задавать вопросов, ответы на которые тебе не понравятся. Вставай. Выдвигаемся.

Она смешно сморщила носик, но послушно поднялась. Сильная девочка. Смелая. Упрямая. И чистая.

"Нужно беречь" — пришло понимание от волка. Их осталось так мало, вот таких чистых и невинных.

И эту он сбережет.

{Елена}

В путь мы выдвинулись в сумерках. Но уже совсем скоро очертания деревьев становились четче, сквозь кроны проглядывало небо, стремительно розовеющее. День обещал быть погожим.

Я была настолько поглощена своими мыслями, что совершенно не смотрела куда иду, и оттого все чаще спотыкалась и падала, и Рашу приходилось возвращаться, чтобы помочь мне подняться или выпутаться из цепких лап кустарников.

— Елена, — мой спутник в очередной раз, ухватив за капюшон плаща, поставил меня на ноги, — сколько можно? Что с тобой происходит?

И взгляд у него такой пронзительный, словно мысли мои прочитать хочет.

— Ничего, — я старательно отворачивалась, боясь посмотреть ему в глаза.

Он так и не признался мне, зачем тащит за собой, какая ему в этом выгода и оттого мне было страшно. Разные мысли лезли в голову и не могу сказать, что они несли успокоение. Наоборот. Вспоминались все рассказы о том, что происходит с наивными дурочками, которые рискнули довериться не тем людям. В голове вертелись воспоминания о работорговле, хоть по словам того же князя Димитриу в нашей стране такого отродясь не водилось, но все же... куда-то же исчезали те девушки, что уходили из деревень в города в поисках лучшей доли. О многих из них никто больше никогда не слышал. В замке рассказывалось множество таких историй.

И я боялась. Накручивала сама себя.

Впрочем, страх — это не совсем то, что я испытывала.

Я потерялась. Совершенно перестала понимать, что делаю и, главное, зачем я это делаю? Зачем мне куда-то идти? Зачем терпеть все эти мучения, каждый раз спотыкаясь и падая, стирая ноги и разбивая в кровь колени и ладони? У меня болит все тело, синяков и ушибов — не счесть, царапины покрывают руки и лицо и с каждым шагом их становится все больше. Гибкие ветви хлестко бьют по лицу, цепляются за волосы и полы плаща, корневища, опутывают ноги и не дают идти...

Раньше у меня была цель. Я знала чего хочу. А теперь?

Теперь не знаю.

Так и не дождавшись от меня внятного ответа, Раш вздохнул горестно и, ухватив за запястье, потащил вперед. На этот раз он шел рядом, старательно отводя от меня ветви деревьев и зорко следя за тем, чтобы я снова не растянулась на влажной земле.

— Прекрати думать о всякой ерунде, — решительно произнес мой спутник. — Не забивай себе голову мыслями, от которых все равно не будет никакого проку. Это бессмысленно.

— А что не бессмысленно? Этот путь? Куда я иду? Куда ты меня ведешь, Раш? Что ждет меня в конце? Еще совсем недавно у меня было стремление и надежды. Я шла вперед и знала, где хочу оказаться. А теперь?

— И теперь знаешь, — уверенно тряхнул темными волосами мой спутник. — У тебя по-прежнему есть цель, Елена — вырваться из окружения и спастись от инквизиторов. Разве этого мало?

— Что толку бежать от них сейчас? Ведь, там впереди меня ждет все тот же костер. Мне некуда идти, Раш. У меня никого не осталось.

"У тебя оссталасссссь я" — раздался в голове свистящий шепот, от которого у меня внутри все похолодело и, споткнувшись, я полетела на землю. И даже Раш на этот раз не успел перехватить меня и не допустить падения.

— Эй! — не выдерживает все же Раш. — Ну, хватит уже. Перестань думать о разных глупостях.

— Я... я... — пыталась что-то придумать, но в голову как назло не приходило ничего приличного. Не говорить же Рашу, что со мной только что заговорила Тьма.

"Почему? — усмехается Древняя. — Он нам пригодитсссся. Он сссильный".

Ну, уж нет! Меня охватила злость. Я не собиралась жертвовать Рашем. И Тьму больше выпускать тоже была не намерена. Никогда. Я сама себе пообещала, что больше это не повторится.

А в ответ услышала издевательский смех. И пришлось сжать зубы, чтобы не выругаться вслух, не дать моему спутнику усомниться в своей "нормальности". Это ведьму он принял и вроде как опекает, а вот Хранительницу самой Тьмы — сомневаюсь, что это придется ему по душе.

"А ты скажи ему, — снова шепчет Тьма, на этот раз, уже не растягивая слова, и шипение исчезло, — он поймет. Или не поймет".

— Елена, — голос оборотня прозвучал обеспокоено. Он пытался поймать мой взгляд, но я отводила глаза, пряча их за ресницами. Только, Раш совершенно не пожелал с этим мириться и, обхватив мое лицо руками, внимательно заглядывал в глаза. На миг, показалось, что он видел меня насквозь, что понимал то, что я пыталась от него утаить.

— Что с твоими глазами? — удивленно моргнул Раш, но лицо мое не отпустил. — Мне показалось на мгновение, что я что-то заметил, но... — он принюхался, склонился к самой моей шее, пощекотал кожу горячим дыханием. — Показалось, — выдохнул он и выпустил мое лицо.

И я решилась.

— Не показалось. Прости. Но... думаю, ты все же захочешь бросить меня здесь.

Он нахмурился, но не отвернулся. Ждал.

А я заговорила.

— Меня и в самом деле приговорили, Раш. И вовсе не безосновательно. Я... — замолчала, потому что вспоминать было больно, не хотелось бередить рану, что еще даже не начала затягиваться. Закрыла глаза, глубоко вдохнула и продолжила каяться. — Я убила тех людей. Забрала их жизни. И княжну... и Еуджен тоже пострадал по моей вине. Я рада, что он жив, но в тот момент мне хотелось, чтобы он умер... И каратели... они пришли... я стояла там. Смотрела на мертвую деревню... видела безжизненные тела тех, кого знала с рождения. Они же никого не пощадили! — последние слова я выкрикнула и мотнув головой. Слезы застилали глаза мутной пеленой, они текли по щекам, капали с подбородка, но я не обращала на это никакого внимания, продолжала говорить, путано, скомкано, перескакивая с одного на другое.

Словами выплескивала всю боль, что накопилась внутри. Легче не становилось, но... мне было это необходимо.

— Я не хотела так... он сказал, что у меня все равно нет выхода, что мне некуда идти. Я решилась уйти домой, вернуться в деревню к маме. Никогда не хотела до этого. Нет, ты не подумай. Я любила маму, очень любила. И отца и младших братьев и сестер, но... я уже не помнила каково это — жить в деревне. Вставать на рассвете, работать в поле или по хозяйству. А когда Еуджен... и князь умер, я решилась. Сказала, что уйду домой, и он не сможет меня остановить... он не разозлился даже... посмеялся только...

Я вспомнила тот вечер. Открытое окно и холодный еще, весенний, ветер и запах костров, что жгли на заднем дворе замка...

— Ты все равно уступишь, — Еуджен, развалившись, сидел в кресле, помахивая, зажатыми в руках перчатками. — Идти тебе некуда. И никто не поможет. Отца нет, и теперь князь — я!

— Я уйду домой.

— В деревню? — он смотрел на меня с иронией во взгляде и медленно поднимался на ноги, словно большой зверь, потягивался, не сводя с меня пристального взгляда, а на губах его застыла премерзкая улыбочка. — Не смеши меня. Ты не выдержись там и одного дня... И потом... та деревня находится на моей земле.

— Справлюсь, — я упрямо поджала губы, но благоразумно отступила. Шаг... еще один и еще, пока не натолкнулась спиной на подоконник. Дальше отступать некуда. Все же это была не такая уж и хорошая идея.

— Да что ты? — Еуджен приблизился. Стал почти вплотную, и я могла посмотреть ему в лицо, только запрокинув голову. Но смотреть на него не хотелось... хотелось убежать и спрятаться... — Я мог бы взять тебя силой, — он протянул руку и прикоснулся пальцами к моей щеке. Попыталась увернуться, но гибкие пальцы — у него были на удивление длинные пальцы, — больно впились в щеки, заставляя поднять голову и посмотреть в глаза моему мучителю. В эти ненавистные глаза.

А Еуджен улыбался и его запах щекотал ноздри. От него всегда пахло фиалками и табаком... и еще чем-то сладким... неуловимо, но этот сладкий аромат всегда дурманил, лишал воли.

— Но не хочу заставлять. Так не интересно.

— Отпусти меня, — я дернула головой, но вырваться не удалось. — Я все равно уйду.

— Это если будет куда, — усмехнулся он, все же отпуская мое лицо.

Затем развернулся и вышел, а я медленно побрела в умывальную и долго терла лицо мылом и полотенцем, пытаясь оттереть с кожи его прикосновения.