Бродяжка голубых кровей

Сердце застучало у меня в ушах.

Девочка-наживка прижалась к моим ногам. Ей, без всякого сомнения, было страшно. Холодные пальцы стиснули мои внутренности: я не могла ей помочь, не могла защитить от того, что неминуемо произойдет.

Когда горе-путешественники, на свою беду выбравшие именно ту дорогу, на которой мы их поджидали, подъехали ближе, ухмылка Валрика стала еще шире. Все потому что к нам приближалась вальту — большая карета для долгих путешествий, которой почти не пользовались в Вафали-рейн из-за дороговизны, громоздкости и зачастую несуразного вида. Ежели кто из представителей знати приобретал вальту, его публично осмеивали. Йефиальская элита предпочитала изящные михди. Причем, и для того, чтобы покрасоваться во время торжественных шествий, и для путешествий. Для последних михди совсем не были приспособлены, но что такое удобство и надежность, когда речь идет о моде? К счастью для представителей высшего света, города Вафали-рейн соединяли вполне сносные дороги. Совет Девяти, правящий страной, не поскупился: большая часть из них представляла собой козьи тропы, но между столицей и вторым крупным городом, Лифентаном,, дорогу вымостили. Мало того, она охранялась. Большего богачам и не нужно было. Зато в лесу или на проселочной дороге у них не вышло бы увеселительной прогулки.

— Повезло, так повезло, — присвистнули близнецы одновременно.

— Там охрана, — заметила я.

— Сколько? — спросил Альвин, проверяя арбалет.

— Четверо, — мой голос дрогнул. — Слишком много.

— Ерунда, — отмахнулся Валрик.

Девочку силой оторвали от моих ног и вытолкнули на дорогу. Мне никогда не забыть ее взгляд. Она готова была разрыдаться. В глазах читалась мольба. Я отвернулась, чтобы не смотреть и засела в придорожных зарослях. Дурманящий аромат травы щекотал ноздри. Прямо предо мной по травинке проползла божья коровка и, несмело расправив крылья, полетела. Вот бы и мне улететь вместе с ней...

— Это еще что? — протянул возница, шепелявя. — Ребенок?.. Девочка, ты чья?..

— Дя-а-аденька... Подай на хлеб! — проблеяла наживка.

— Что?.. — нахмурился возница. — А ну уйди с дороги!

— Д-дя-а-аденька... — не сдавалась девочка, твердя заученный текст. — Мы голодаем! Я три дня маковой росинки во рту не держала...

— Да кинь ты ей пару медяков! — крикнули из вальту. — Некогда рассусоливать...

Возница полез в сумку, что висела у него на плече, взял горсть монет, потом как-то странно посмотрел на девочку, улыбнулся, обнажая полный рот черных гнилых зубов, и спрыгнул с повозки. Подойдя к девочке, он швырнул монеты на землю и расплылся в улыбке.

— Собирай.

Девочка испуганно посмотрела на него, огляделась по сторонам и послушно стала выковыривать монеты из пыли. Возница облизнулся. И в этот момент Свермир подал знак...

Я мысленно поблагодарила его и выстрелила. Стрела угодила вознице в ногу. Жаль. Я целилась чуть выше. Вскрикнув, возница упал. Бросив медяки, девочка с визгом побежала прочь, пригнувшись, и нырнула в травы. Короткий бой — и двое охранников лежат на земле рядом с возницей.

Еще двое охранников сбежали, бросив повозку с тем, кто находился внутри вальту. Мы окружили повозку, игнорируя вопли раненых. Я до предела натянула тетиву. Послышался удар, дверца распахнулась и из вальту вывалился маленького роста мужчина. Короткие ноги и руки и непропорционально большое тело делали его похожим на жука. Зачесанные на одну сторону редкие волосы, жидкая светлая бородка. Крайне неприятный тип.

— Стража-то разбежалась, — хмыкнул Валрик. — Платил небось гроши?

— А тебе чего? — огрызнулся карлик. — Ты что, тоже деньги клянчишь? Пошел прочь, я сегодня больше не подаю, щенок. Мелочь закончилась...

Валрик побагровел. Дрожащими пальцами он стиснул рукоять кинжала. Я стояла рядом и схватила его за руку прежде, чем он успел сделать глупость. Не стоит проливать кровь, если можно обойтись без этого. Пока есть шанс решить вопрос миром, пусть лезвие находится в ножнах. Валрик оттолкнул меня, сверля взглядом толстяка.

— Следи за языком, остряк, — хрипло проговорил он. — Не то лишишься его. И быстро.

Толстяк усмехнулся. И тут я заметила, что глядит он вовсе не на Валрика, а поверх его плеча. И на самом деле смелость его показная, и он всего лишь тянет время. Я повернулась — и как раз вовремя. Один из сбежавших охранников, прячась за деревом, целился из лука в Валрика. Я выхватила стрелу и натянула тетиву, но было поздно. Разбойник ойкнул и схватился за бок. В этот момент я выстрелила...

Стрела угодила точно в глаз. Я приготовила следующую. Кто знает, может и второй сбежавший был где-то поблизости.

Тут уж Альвин и Ниваль решили, что церемониться с толстопузом больше не стоит и скрутили его. Карманы чистили тоже они. Мне не хотелось в этом участвовать. Валрик поднялся, как ни в чем не бывало. Я осмотрела его. Ни следа крови. Как же так? Удивленный не меньше меня, разбойник достал из кармана подвеску, которую выиграл у меня в ритту. Зеленый камень треснул, но сохранил Валрику жизнь. Стрела — вот чудо! — попала именно в него. Кто бы мог подумать. Разбойник вдруг нерешительно улыбнулся и протянул мне руку. Помедлив, еще не веря в происходящее, я пожала ее и тут же была заключена в объятия.

— Видимо, язык я все же сотру, расточая благодарности, — усмехнулся парень.

Освободившись, я отвернулась, торопясь скрыть румянец, и огляделась в поисках девочки, а наткнулась на Свермира, стоявшего поодаль. Он не улыбался, но вид у него был довольный. Я разозлилась. Напрочь забыв о девочке, я направилась к главарю. Чего он уставился? Цирк ему здесь что ли?

— Ты же видел лучника! Почему ты ничего не сделал?! — накинулась я на него. — Он мог убить Валрика!

Свермир взглянул на меня сверху вниз и скрестил руки на груди.

— Но не убил.

— А если бы я не заметила его?

— Ты же его заметила.

— А если бы нет?

— Но ведь ты заметила.

Боги, дайте мне терпения. Каждый раз одно и то же. У меня не нашлось больше сил спорить.

* * *

С тех пор мы с Валриком стали друзьями. Настоящими. Без глупых светских ужимок и заискиваний, принятых в высшем обществе. Мы бы умерли друг за друга, если бы потребовалось. Подружились мы, разумеется, не сразу. Но то, что я спасла жизнь разбойнику, стало первым шагом к сближению. С этого началось мое новое знакомство со сворой. Жизнь все же не только награждает подзатыльниками. Время от времени, когда боль отступает, она щедро одаривает за стойкость и терпение. Меня она наградила сполна. Мне в тот момент жизненно важны были друзья, и я заслужила расположение не последнего человека в своре. Только тогда слухи о нас со Свермиром, наконец, совсем утихли.

Потом был Лиро, музыкант. Худой, болезненный и нелюдимый, он проникся ко мне доверием, когда узнал о моей первой охоте. Он не любил говорить о себе, зато именно от него можно было узнать все новости своры.

И, конечно, тетушка Джуффери. Она — вторая после Свермира и помогала ему поддерживать порядок в общине. Говорят, она с детства работала подмастерьем у старухи, когда-то вернувшей меня к жизни. Она выходила Свермира, смертельно раненого, давным-давно. Ему тогда было столько же лет, сколько мне, когда я попала к разбойникам в первый раз. Случилось ли это до или после того, как появилась свора, никто не говорит, даже Джуффери. А спросить Свермира я не решалась.

В своре никогда не было скучно. После первой были и другие охоты. Свермир не участвовал в них, лишь наблюдал. Порой мне казалось, что он присматривает за мной. Или, быть может, мне в глубине души хотелось этого?

Редко, пару раз за год в общину приходили новые люди. И, что меня немало удивляло, часто они делали это добровольно. Тогда-то я и узнала, что у своры есть старая традиция и любимая игра — запутать новичка. Скрыть, кто есть кто. Особенно, если в свору попадала женщина. Особенно если по принуждению. Почему-то женщинам проще довериться мужчине, а не представительнице своего пола. Как и мне в свое время. Они доверяли. Открывались. И их постепенно изменяли, ломали, рвали и вновь сшивали, превращая в типичного члена своры. Наблюдать за этим было горько. Прежде всего потому что я, как никто другой, знала, каково это — изменить себя до неузнаваемости. Не снаружи, но внутри.

Но всякий раз я убеждала себя: что бы ни делалось, все к лучшему. Вот только я не могла применить это утверждение к себе самой...

Глава 2

Утро выдалось на редкость приятное. С тех пор как я стала жить в своре, я редко просыпалась в хорошем настроении. Но в тот день, еще до рассвета, Свермир уехал, сославшись на дела в ближайшем к лагерю городе Светоугле. Это означало, что я не увижу его в ближайшие несколько дней и можно вздохнуть полной грудью. Я даже не терзалась вопросом, что ему понадобилось в милом скромном городке, больше похожем на деревню. Если кто и знал это, так только Джуффери. Но она бы его тайну не выдала даже под страхом смертной казни. В этом она вся. Какой бы злобной ее ни считали, сколько пакостей бы она ни сделала, она была верна Свермиру. И эта беззаветная преданность заставляла невольно восхищаться ею. Я подобным похвастаться не могла.

Решив сделать утро еще приятнее, я покинула лагерь и отправилась погулять, сославшись на то, что пришло время поохотиться. Мясо в своре видели нечасто, поэтому, услышав, что я собираюсь на охоту, члены общины и не думали мне препятствовать. За четыре года все привыкли, что я уже не пыталась сбежать. Мне не требовалось сопровождение. Мне доверяли. Я могла насладиться редкими мгновениями уединения. Только я, лук и густой лиственный лес с чарующим названием Лунгур — одно из самых таинственных мест в Деньше. Говорят, там водятся самые страшные деньшовские чудища. Пару месяцев назад мы переехали на юг Деньши. До Зеленого моря еще идти и идти, но в этой части страны было значительно теплее. Первые две зимы в общине дались тяжело. Не только мне, нам всем. На севере Деньши есть выражение: 'Пережить зиму — все равно что уцелеть в трех войнах'. Зимы на севере были холодные, снежные. Нам не хватало еды. Хуже — мы голодали. Дороги заметало так, что нельзя было ни пройти, ни проехать. Изредка Свермир выбирался в города, чтобы распродать награбленное, выручить денег и купить втридорога хлеба, которого не хватало даже местным жителям. Зато амбары знати были полны до краев.

В первую зиму мы потеряли троих. После чего переезжали четыре раза за год. Куда угодно, только не на юг. Свермир упорно не хотел перебираться туда. Его не убеждали ни мольбы, ни угрозы.

Во вторую умерли еще двое. А по весне лихорадка унесла жизнь девочки-наживки с пшеничными кудряшками и небесными глазами. Я оплакивала ее, как родную. Только тогда Джуффери удалось уговорить главу общины перебраться в места, где зимы не такие суровые. Он согласился неохотно. Казалось, соседство с дикими Южными Землями пугало его настолько, что он готов был год за годом жертвовать чужими жизнями. А я-то думала, этот человек совсем не ведает страха.

И вот теперь мы почти у границы. Пара дней пути на запад — море. На юг — дикие всадники, враждующие друг с другом. А далеко на востоке — Вафали-рейн. Страна, которую мне больно вспоминать.

Лунгур встретил меня ароматом первых распустившихся цветов, травы и непередаваемой свежести раннего утра. Весна в Деньше была так же прекрасна, как и все остальные времена года. Я переживала их одно за другим и не переставала удивляться тому, как может меняться природа вокруг. Я шла, насвистывая на ходу придуманную мелодию. Охотиться уже не хотелось. В такое утро было бы кощунством отнимать чью-то жизнь.

— П-простите... — раздалось откуда-то сверху.

Заученным движением я выхватила стрелу, наложила на тетиву и только потом подняла взгляд вверх. У самой верхушки могучего дуба, подвешенный за ноги, болтался мужчина. Я невольно опустила лук. Плечи затряслись от с трудом сдерживаемого смеха. Он напоминал муху, запутавшуюся в паутине. Понятия не имею, кто мог подвесить беднягу, но судя по всему, Дафина была нынче в добром расположении духа: ему почти удалось выбраться. Но, в конце концов, он запутался и повис вверх ногами.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал незнакомец. — Но может, все же вы поможете мне освободиться?..

Гляди какой вежливый. Из благородных — без сомнения. Должно быть, и я была такой. И выглядела так же глупо.

Я натянула тетиву. Мужчина испуганно распахнул глаза и нелепо задергался в своей паутине.

— Стойте, стойте! — замахал он руками.

— Ты кто такой? — спросила я, держа его на прицеле.

— Я пришел с миром, уверяю! Я не причиню вам зла...

Разве это ответ на мой вопрос? Забыл с перепугу свое имя, бедняга?

— Пока из нас двоих причинить зло могу только я. Как ты сюда попал? Кто сделал это с тобой?

— Да, вы правы, стоит объясниться... Это все мой друг...

— Друзья так не поступают.

— Именно. Совершенно согласен. Поэтому он — бывший друг.

Я поджала губы, разглядывая незнакомца. Право, встретить благородного выскочку в чаще леса — это могло случиться только со мной. А как чудесно начиналось утро...

Делать нечего, пришлось лезть на дерево. Не оставлять же дворянина болтаться на дереве в самом неподобающем виде.

Перебираясь с ветки на ветку, подтягиваясь и упираясь ногами в ствол, я добралась до верхушки. Бедняга покраснел от того, что кровь прилила к лицу, но все же выгнулся, пытаясь меня рассмотреть.

— Какая вы красивая... — протянул вдруг незнакомец.

Я удивленно взглянула на него, фыркнула, покрутила пальцем у виска и достала кинжал.

— Погодите, погодите! — спохватился мужчина. — Не делайте этого!

Я нахмурилась.

— Почему?

— Я же упаду!

Чудеса дедукции!

— Неужели? Ах да, действительно... Что ж, тогда виси здесь и дальше.

— Нет! Пожалуйста, милая леди...

— Тогда закрой рот. И приготовься. Будет больно.

Я не лукавила. Шутка ли — свалиться с эдакой высоты?

Падая, мужчина цеплялся за ветки, но мужественно молчал. Но когда он, наконец, упал, что-то отчетливо хрустнуло, и он взвыл от боли. Через некоторое время спрыгнула с нижней ветки на землю рядом с незнакомцем.

— Моя рука... — простонал он.

Я осмотрела его. Дело плохо. Я не лекарь, у меня не было навыков лечения.

Все, что я могла — приложить к ране подорожник. Да только вряд ли эта нехитрая травка поможет срастить сломанную кость. Нужно было вести раненого в лагерь. Но что скажут в общине, когда я приведу его? А может, не так уж он и похож на благородного?

Ох, да не морщись ты и не крутись, дай рассмотреть лицо!

Высокие скулы, мужественный подбородок, короткая стрижка, какую носили только военные. Дорожная одежда хорошего качества. Сапоги, ремень... постойте-ка. Ремень! Мне был знаком символ на бляхе. Полумесяц и стрелы. Не может быть! Член Гильдии Семи Рук собственной персоной?