Зияющее отверстие становилось всё ближе и ближе. Занавески слегка шевелились. Между ними было достаточное расстояние, чтобы видеть пространство внутри комнаты.

В одно мгновение Мередит отодвинула Бонни за спину и первая посмотрела внутрь. Но было уже неважно. Психические возможности Бонни активизировались и уже говорили ей всё об этом месте. Оно походило на кратер, оставленный в земле после падения и взрыва метеора, и было похоже на обугленный скелет леса, после гибели в нем всего живого. Мощь и сила всё еще витали в воздухе, но всё было закончено. Это место уже было разрушено.

Мередит отпрянула от окна и её дважды вырвало. Сжимая кулаки с такой силой, что ногти вонзились в ладони, Бонни наклонилась вперед и заглянула внутрь...

Запах ударил ей в ноздри. Влажный медно-красный запах мяса. Она могла почти попробовать его на вкус, это было похоже на случайно прикушенный язык. Стерео играло что-то, но она не могла понять, что, из-за звона в своих собственных ушах. Ее глаза, приспособившиеся к темноте снаружи, видели только красный. Только красный...

Потому что это был новый цвет комнаты Викки. Цвет окиси кобальта исчез. Красные обои, красный утешитель (*не знала, как это перевести*). Красный, безвкусно расплескавшийся поперек этажа беспорядочными пятнами и линиями. Будто некий маленький ребенок получил ковш красной краски и сошел с ума от радости.

Проигрыватель щелкнул, и песня началась сначала. С болью, Боннни осознала, что играло.

Это была песня "Прощай, возлюбленный".— Ты монстр, — задыхалась Бонни. Боль прошла сквозь ее живот. Ее рука хваталась за оконную раму, всё сильнее, и сильнее... — Ты монстр и я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя!

Мередит услышала это и, повернувшись, выпрямилась. Она резко поправила волосы и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь посмотреть внутрь и надеясь, что она сможет с этим справится.. — Ты ранишь свою руку, — обратилась она к Бонни, — Позволь мне посмотреть.

Бонни даже не поняла, что она схватилась со всей силой в раму с разбитым стеклом. Она позволила Мередит взять свою руку, но вместо того, чтобы позволить ей исследовать ее, повернула ее, и со всей силы сжала холодную кисть Мередит. Мередит выглядела ужасно: темные, застывшие глаза, дрожащие сине-белые губы. Но она все еще пыталась заботится о Бонни, все еще пыталась держать ее.

— Продолжай, — сказала она, пристально глядя на подругу . — Плачь, Мередит. Кричи, если захочешь. Но выпусти это из себя. Сейчас ты не должна быть холодной и держать всё это внутри себя. Будет гораздо правильней, если ты отпустишь это прямо сейчас!

Мгновение Мередит молча стояла, подрагивая, но затем покачала головой с ужасающей попыткой улыбнуться. — Я не могу. Только не сейчас. Подойди, позволь мне осмотреть твою руку.

Бонни, возможно, начала бы спорить, но тут Мэтт появился из-за угла. Он пришел в ярость, когда увидел девушек, стоящих там.

— Что вы делаете... ? — начал он. А затем увидел окно.

— Она мертва, — резко сказала Мередит.

— Я знаю. — Мэтт напоминал отвратительно сделанную фотографию самого себя, выставленную на всеобщее обозрение. — Они сказали мне. Они производят ... — он остановился.

— Мы не смогли сделать этого. Даже после того, как мы обещали, что ее... — Мередит так же остановилась. Больше нечего было сказать

— Но полиция поверит нам теперь, — сказала Бонни, смотря на Мэтта, затем на Мередит, благодарная за то, что смогла найти слова, — У них будут вопросы к...

— Нет, — сказал Мэтт. — У них не будет вопросов, Бонни. Поскольку они считают, что это — самоубийство.

— Самоубийство? Они видели эту комнату? Они думают о самоубийстве?? — прокричала Бонни, повысив голос.

— Они говорят, что она была неуравновешенной...Говорят, что она сделала это ножницами...

— О, мой Бог, — сказала Мередит, отворачиваясь.

— Они думают, что, возможно, она чувствовала себя виновной в смерти Сью...

— Но кто-то ворвался в этот дом, — сказала Бонни отчаянно. — Они должны признать это!

— Нет. — голос Мередит был мягок, как будто она очень утомилась. — Посмотрите на это окно. Внешняя часть стекла целая. Кто-то изнутри разбил его.

"И это — как раз то, что также является неправильным во всей этой картине" — подумала Бонни.

— Возможно он вышел наружу, — сказал Мэтт. Они тихо смотрели на друг друга, пораженные.

— Где Стефан? — спокойно спросила Мередит у Мэтта. — Его нет нигде, где кто-либо может увидеть его?

— Нет, как только мы узнали, что она мертва, он вернулся назад. Я пришел, чтобы найти его. Он должен быть где-то рядом... — Тссс, — шепнула Бонни. Крик позади прекратился. Это был крик женщины. Находясь без движения, они могли слышать слабый голос со стороны почерневших деревьев грецкого ореха в задней части двора.

— ...в то время как ты, как предполагалось, следил за ней!

Тон заставил кожу Бонни покрыться мурашками. — Это — он! — сказал Мэтт. — И он — с Дамоном. Пойдемте!

Как только они оказались среди деревьев, Бонни смогла гораздо лучше слышать голос Стефана. Два брата встретились в лунном свете.

— Я доверял тебе, Дамон. Я доверял тебе! — кричал Стефан. Бонни никогда еще не видела его в такой ярости, даже с Тайлером на кладбище. Но это было больше, чем гнев.

— Но ты все же позволил этому случиться! — продолжал Стефан, не глядя на Бонни и остальных, не давая Дамону шанса ответить. — Почему ты ничего не сделал? Если ты слишком боялся, чтобы бороться с ним в одиночку, ты мог бы, по крайней мере, позвать меня! Но ты только стоял там!

Лицо Дамона было твердым, застывшим. Его черные глаза блестели, и сейчас в нем не было ничего ленивого и грациозного, как обычно. Он выглядел столь же непреклонным и твердым, как стекло. Он открыл было рот, но Стефан не дал ему заговорить.

— Это — моя собственная ошибка. Я должен был знать больше. И я действительно знал больше. Они все знали, они предупреждали меня, но я не послушал!

— О, неужели? — Дамон бросил взгляд на Бонни, стоящую дальше остальных. Холод прошел сквозь нее.

— Стефан, подожди, — говорил Мэтт. — Я думаю...

— Я должен был слушать их! — бушевал Стефан. Он, казалось, даже и не слышал Мэтта. — Я должен был остаться с ней! Я обещал ей, что она будет в безопасности — и я лгал! Она умерла, думая, что я предал ее! — сейчас Бонни могла видеть это на его лице, чувство вины разъедало его, подобно кислоте. — Если б я остался здесь...

— То был бы точно так же мертв! — прошипел Дамон. — Это — не один из тех обычных вампиров, с которыми ты уже имел дело! Он сломал бы тебя, как сухую ветвь!

— И это было бы куда лучше!!! — кричал Стефан. Его грудь бешено поднималась. — Я предпочел бы умереть с нею, чем просто стоять рядом и смотреть на это!! Что случилось, Дамон? — он, наконец, смог держать себя в руках, и стал спокоен, слишком спокоен... Его зеленые глаза лихорадочно горели на его бледном лице, его голос был порочен и ядовит, когда он проговорил: — Ты был слишком занят, преследуя какую-то другую девушку в кустах? Или настолько незаинтерисован в том, чтобы вмешаться?

Дамон ничего не ответил. Он был так же бледен как его брат, каждый его мускул был напряжен и тверд. Волны черной ярости кружились вокруг него, пока он наблюдал за Стефаном.

— А может ты просто наслаждался этим, — продолжал Стефан, шагнув вперед так, чтобы его лицо находилось прямо напротив лица Дамона. — Да, вероятно, так и есть, ты ведь любил это, находясь с другим убийцей. Это действительно было хорошо, Дамон? Он позволил тебе наблюдать?

Кулак Дамона дернулся вперед и он ударил Стефана.

Это случилось слишком быстро для глаз Бонни. Стефан упал назад, его длинные ноги растянулись на земле. Мередит что-то крикнула, а Мэтт подскочил и встал прямо перед Дамоном.

"Храбрый", — думала Бонни, — "но глупый". В воздухе потрескивало электричество. Стефан поднес руку ко рту и ощутил кровь, черную в лунном свете. Бонни качнулась в его сторону и схватила его руку.

Дамон снова двинулся на него. Мэтт отступил перед ним, но не до конца. Он присел на колени около Стефана, затем уселся на пятках и поднял вверх одну руку.

— Достаточно, вы, парни! Достаточно, хорошо? — прокричал он.

Стефан пытался встать. Бонни более твердо обхватила его руку. — Нет! Стефан, нет! Нет! — просила она. Мередит схватила его за вторую руку. — Дамон, оставь его в покое! Просто оставь его! — проговорил Мэтт резко.

"Мы ведь просто сумасшедшие, что становимся между ними," — думала Бонни. "Стараемся прекратить стычку между двумя разъяренными вампирами. Они же убъют нас, чтобы убрать со своего пути." — Дамон отодвинул Мэтта, словно назойливую муху.

Но он остановился, когда Мэтт все же заблокировал ему путь. В течение бесконечно долгого момента сцена действий оставалась словно замороженной, никто не двигался, каждый был напряжен и застыл в своей позе. Тогда, очень медленно, Дамон расслабился.

Его руки вытянулись и разжались. Он восстановил медленное дыхание. Бонни вдруг поняла, что она задерживала свое собственное дыхание, и вздохнула.

Лицо Дамона было холодным, словно статуя, вырезанная из льда. — Хорошо, это твой собственный путь, — сказал он, и его голос был так же холоден. — Но я покидаю это место. Я уезжаю. И на сей раз, брат, если ты последуешь за мной, я убъю тебя. Обещай — не обещай.

— Я не стану следовать за тобой, — сказал Стефан с того места, где сидел. Его голос прозвучал как будто через толстое стекло.

Дамон подтянул свой пиджак, поправив его. Взглянув на Бонни, но едва ли заметив ее, он отвернулся, чтобы уйти. Но затем снова повернулся и сказал ясно и точно, каждое его слово было, словно стрела, нацеленная на Стефана: — Я предупредил тебя, — сказал он. — О том, кто я такой, и о том, чья сторона победит. Тебе следовало послушать меня, маленький братик. Возможно, сегодня ты сделаешь для себя кое-какие выводы.

— Я сделал вывод о том, чего стоит доверие тебе, — сказал Стефан. — Уходи отсюда, Дамон. Я никогда больше не хочу видеть тебя.

Не произнеся больше ни слова, Дамон повернулся и ушел в темноту.

Бонни отпустила плечо Стефана и закрыла голову руками.

Стефан встал, пошатываясь словно кот, которого держали на руках против его желания. Он отошел на небольшое расстояние от остальных, и отвернулся. Он просто стоял и молчал. Гнев, казалось, оставил его так же быстро, как и настиг.

"Что же нам сказать сейчас?" — Бонни задавалась этим вопросом, ища на него ответ. "Что мы вообще можем сказать?" — Стефан был прав в одном: они предупредили его о Дамоне, а он не послушал. Он, казалось, действительно полагал, что его брату можно было доверять. А потому они все вели себя слегка небрежно, полагаясь на Дамона, потому что это было легко и потому что им требовалась помощь. Никто не привел доводы против того, чтобы Дамон следил за Викки сегодня вечером.

Они все могли бы его обвинить. Но именно Стефан ощущал вину больше других. Она знала, что таилось за его неконтролируемой яростью на Дамона: его собственный позор и раскаяние. Она задавалась вопросом, знал ли Дамон об этом, волновало ли это его? И она задавалась вопросом о том, что же в действительности случилось сегодня вечером. И теперь, когда Дамон уехал, они, вероятно, так никогда этого и не узнают.

Но в независимости от того, что она думала, было хорошо, что он ушел.

До них доносились внешние шумы: автомобили, разъезжающие по улице, короткий взрыв сирены, хлопанье дверей. На данный момент, в этой небольшой рощице, они были в безопасности, но они не могли оставаться здесь.

Мередит приложила руку ко лбу, ее глаза закрылись. Бонни перевела взгляд от нее на Стефана, а затем к огням тихого дома Викки за деревьями. Волна истощения прошла сквозь ее тело. Адреналин, поддерживающий ее в течение всего этого вечера, казалось, иссушился. Она уже даже не чувствовала ярости по поводу смерти Викки, только угнетение, боль, и большое, очень большое утомление. Ей было жаль, что она не может залезть в свою теплую кровать и зарыться в одеяло с головой. — Тайлер Смоллвуд, — сказала она громко. И когда все обернулись, чтобы посмотреть на нее, она продолжила, — Мы оставили его в разрушенной церкви. И он теперь — наша последняя надежда. Мы должны заставить его помочь нам.

Это, кажется, разбудило всех. Стефан тихо обернулся, ничего не говоря и не встречаясь ни с кем взглядом, пока они следовали за ним назад, на улицу. Полицейские автомобили и машина скорой помощи уехали, и они добрались до кладбища без инцидентов.

Но когда они достигли разрушенной церкви, Тайлера там не было.

— Мы оставили его ноги развязанными, — тяжело сказал Мэтт, с гримасой самоотвращения на лице. — Он, должно быть, ушел, однако его машина все еще там. — "Или его, возможно, поймали" — подумала Бонни. На каменном полу не было никакой отметки, которая объяснила бы, что произошло.

Мередит подошла к высокой колокольной стене и присела, зажимая одной рукой нос.

Бонни присела напротив колокольни.

Они потерпели полную неудачу. Всё тянулось так долго и прервалось за один вечер. Они всё потеряли, и он победил. Все, что они сделали сегодня, закончилось поражением.

И Стефан, она была уверена в этом, большую долю ответственности взваливал на свои плечи.

Она смотрела на его темную, склоненную к груди, голову; он сидел на переднем сиденье машины. Они возвращались к пансионату. Другая мысль промелькнула в ее голове и послала острые ощущения тревоги в ее душу. Стефан был всем, кто мог защитить их теперь, когда Дамон ушел. И если сам Стефан был так слаб и истощен...

Бонни прикусила губу, когда Мередит наконец доехала до амбара. Идея уже сформировалась в ее голове. Она была неудобной, даже пугающей, но еще один взгляд на Стефана только укрепил ее решение.

Феррари все еще оставалась позади амбара, очевидно, Дамон оставил машину. Бонни задалась вопросом о том, как он планировал выбраться из сельской местности, но затем подумала о крыльях. Крылья бархатной мягкой, сильной, черной вороны, отражение радуги на блестящих перьях. Дамон не нуждался в машине.

Они провели в пансионате немного времени, но Бонни позвонила родителям и сказала, что проведет ночь у Мередит. Это было ее идеей. И после того, как Стефан поднялся по лестнице в свою комнату, Бонни остановила Мэтта у выхода из пансионата.

— Мэтт? Могу я попросить тебя о помощи?

Он огляделся вокруг, его синие глаза расширились. — Это — ужасная фраза. Каждый раз, когда Елена говорила подобные слова....

— Нет, нет, здесь нет ничего ужасного. Я только хочу, чтобы ты позаботился о Мередит, и проследил, чтобы она спокойно добралась домой. — Она помахала рукой девушке, которая уже шла к автомобилю.

— Но ты идешь с нами.