Крысиный Волк

— Мы с госпожой Айни определили твое задание. Я решил, что лучше, если ты получишь его от меня. Ты должен будешь поступить на биологический факультет, где работает господин Танмир. У этого человека есть проект, который он спешит выполнить. Что-то про то, как заблокировать магию в закрытом помещении. В исследовательских планах, которые мне предоставили, он еще не фигурирует, как тюрьма для Инкарни. Однако, она без сомнения ею станет. И это может переломить ход войны. Общий смысл похож на то, что мы делаем в вашей школе.

Шацар кивнул. Вскоре после того, как его едва не сжег сосед, госпожа Айни и остальные учителя придумали, как ограничить применение магии в школе. Однако и сами они не могли использовать ее там.

— Однако, проект планируется более совершенный. В идеале, разумеется с их точки зрения, он должен не позволять использовать магию Инкарни, но позволять использовать магию на них. Мне нужно, чтобы ты стал лучшим студентом из всех, что когда-либо были у господина Танмира. Лучшим студентом в Халдее. И чтобы все твои исследования специализировались на контроле магии.

Шацар кивнул.

— Ты должен докладывать мне о состоянии проекта. Кроме того, ты должен не допустить его реализации. Как угодно. Если понадобится, убей их всех. Госпожа Айни уже выдала тебе документы?

— Разумеется. Я ознакомился со своей легендой.

— Не отступай от нее, — Аор засмеялся. — Впрочем, это очевидно. Если они поймают тебя...

— Я убью себя, — кивнул Шацар. Никакого внутреннего протеста эта мысль у него не вызывала.

— Ты надежен.

Аор некоторое время смотрел на него, его темные глаза больше не горели жаром иного огня. Теперь он казался холодным, острым, оценивающим.

— Хорошо. Я сделал главное, Шацар — посмотрел на тебя. И мне нравится то, что ты из себя представляешь. Шацар, Инкарни Осквернения, Тварь Стазиса, ты свободен. Приступай к своему заданию завтра же.

Шацар с тоской подумал о вступительных экзаменах. Когда он вышел из дворца, что-то заставило его обернуться. Нет, у него не было сентиментального волнения о том, что он в последний раз видит Двор. Однако ему казалось правильным запомнить его сердце во всех подробностях.

По дворцу скользили огни вывесок, Шацар видел, как переливаются, постоянно изменяясь слова. Дворец выглядел как мираж, как галлюцинация. Кто-то говорил, что Аор воспроизвел с помощью магии названия всех казино Государства, кто-то говорил, что таких заведений никогда не существовало в мире света. Огни завораживали Шацара, он замер, смотря на них. Шацару редко удавалось получить от реального мира импульс настолько интенсивный, чтобы привлечь его. Он расслабленно улыбнулся. В этот момент птичьи когти впились ему в плечо. За одиннадцать лет Мардих так и не сумел приземляться на Шацара безболезненно. Шацар подозревал, что его болевой рефлекс чуть притуплен в сравнении с прочими людьми, потому что никто больше Мардиха на своем плече не выдерживал.

— Так что сказал старый дурак? — скрипнул Мардих своим старческим голосом. Шацар хмыкнул, а Мардих сказал:

— Ну да, это я у тебя старый дурак. Так мы уезжаем?

— Мы? — спросил Шацар.

— Я тебе напомню, что я — чучело и не умру своей смертью, так что обречен на вечное одиночество, ведь...

— Никто не может выдержать тебя кроме меня, — закончил Шацар.

— В общем и целом, — сказал Мардих.

Они шли к школе, и Шацар смотрел под ноги. Ему не нравилось смотреть на других людей. Кроме того, он стыдился, что у него нет искажения. Он не был отмечен Матерью Тьмой.

— Ты волнуешься?

— Нет.

— Боишься, что не справишься?

— Нет.

— Тебе нужен добрый совет?

— Нет.

— Поменьше демонстрируй свой дурной характер в Государстве. В остальном, там тебе понравится.

— С чего ты так решил?

— С того, что я сижу на плече человека, по всей школе запрятавшего свои дневники. Тебе нравится играть в шпиона.

— Нет.

Они зашли за ворота школы, во дворе гуляли дети. Какая-то девочка играла в классики, конец поля в которых обозначался словом "пустота". Небольшая стайка девочек собралась вокруг подруги, прыгавшей через резиночку. Каждый раз, когда она не успевала перепрыгнуть, остальные толкали ее на асфальт. Шацар с большим интересом отметил ее разбитые коленки. Какой-то мальчик с таким же интересом копался палочкой в мертвом голубе.

— И тебе хочется, чтобы кто-нибудь видел, как ты хорошо справляешься со своей работой. Поэтому ты возьмешь меня с собой.

— Нет.

— У тебя наступил стойкий регресс, — серьезно сказал Мардих тоном госпожи Айни. — И я знаю, что ты скажешь. Я подловил тебя, теперь ты не можешь...

Шацар просто стряхнул Мардиха с плеча, заходя в здание. Просторный холл был сейчас пуст, дети играли во дворе. Шацар прошел в библиотеку, где его ждала, госпожа Айни. Она улыбнулась, поднимая взгляд от книги. В алом, кожаном переплете и со старинным шрифтом, скорее всего эта книга была создана в прошлом веке. Госпожа Айни коллекционировала старинные вещи, но никогда не относилась к ним с трепетом. Вот и сейчас ее пальцы легко скользили по пожелтевшим страницам.

— Как все прошло, Шацар? — спросила она.

— Замечательно, госпожа Айни. Я готов.

Она улыбнулась. У нее были точеные черты лица, чуть слишком аккуратные, чтобы казаться настоящими. В молодости госпожа Айни, наверняка, напоминала фарфоровую куколку.

— Я рада, Шацар. Я горжусь тобой. И я думаю, что ты достоин. Пусть Мать Тьма не отметила тебя, по крайней мере пока, я хочу, чтобы ты носил ее знаки.

Она встала. Госпожа Айни всегда ходила только в черном — из уважения к Матери Тьме. Спустя столько лет Шацар прекрасно знал, что безумие госпожи Айни было связано с фанатизмом.

Шацар, впрочем, не считал это безумием.

— Но разве в Государстве меня не могут раскрыть из-за Ее отметин? Возможно, Мать Тьма прозрев все, знает и мою особую миссию, оттого и не искажает мой облик, — сказал Шацар осторожно.

— В Государстве модно подражать обычаем далеких предков нашего народа. Они наносят себе татуировки, в этом нет секрета. Твой знак будет татуировкой. И он будет иметь смысл лишь для очень старых Инкарни. А очень старые Инкарни вроде меня достаточно мудры, чтобы оставаться во Дворе в эпоху великих перемен. Убивать должны молодые, это их право и предназначение.

Госпожа Айни толкнула дверь один из книжных шкафов, он отодвинулся, открывая проход. Шацар был здесь и прежде, помогая госпоже Айни в служении. Он знал, что школа построена на месте древнего храма Матери Тьмы, однако даже Шацар не мог поверить в то, что видел каждый раз приходя сюда. Помещение нарушало все законы физики, само существование его казалось и было абсолютно неправильным. Зал уходил вдаль, так что конец его терялся, оставаясь неуловимым для взгляда. Потолка и стен не было, вместо них была темнота, а идти приходилось по хаотичному нагромождению мраморных плит, иногда сужающихся до размера тропинки, а иногда расширяющихся, охватывающих ширину всего зала. Изредка встречались иссеченные временем колонны, полуразрушенные арки. Но худшее было там, где никакого пола не было. Шацар видел дымный водоворот, уходивший в абсолютную тьму. Госпожа Айни говорила, что этот Храм вовсе не был аналогом Лестницы Вниз, он не вел к Матери Тьме, однако падать в пустоту она настоятельно не рекомендовала. Голова Шацара кружилась от невероятной высоты на которой на самом деле находился весь известный ему мир. А под темными, вившимися внизу вихрями раскрывалась настоящая бездна. Шацар всякий раз удивлялся тому, как мал видимый мир. Тому, что большая часть мира настоящего, это и есть Мать Тьма, непонимаемая, чуждая всему сущему и одновременно являющаяся источником всего сущего.

Некоторое время они шли вперед. Иногда тропинка становилась совсем узкой и им приходилось передвигаться боком, иногда приходилось прыгать с плиты на плиту. В конце концов, госпожа Айни остановилась перед алтарем — каменным столом, изрезанным грубыми символами. В трещинках еще заметны были подтеки древней крови. Шацару нравилось думать, что оставь он здесь жертву, кровь вечно прибывала бы свежей.

Шацар и госпожа Айни опустились перед алтарем и обратили взгляды к пустоте наверху.

— Мать Тьма, прошу тебя благословить сына твоего, Шацара на исполнение воли твоей.

Они вместе стали твердить воззвания на языке их предков. Вихри дымной темноты внизу и вверху усилились. Шацару казалось, что в этой глухой темноте начинается шторм, будто что-то огромное заворочалось под ней. Он почувствовал знакомый холод того, что в детстве называл Мамой.

Амти проснулась сама и — совершенно разбитая. Они с Мелькартом вернулись домой, Адрамаут еще был во Дворе, Аштара дома тоже не наблюдалось. Мелькарт ушел в свою комнату, и Амти пришлось объясняться с Шайху. Закончилось все тем, что Амти разрыдалась, назвала его идиотом, только потому, что Шайху не понимал, что вообще произошло.

Амти очень разозлилась, потому что тоже не понимала. И потому что понятия не имела, жива ли Эли. Амти закрыла их комнату на ключ и рыдала довольно долго. Потом подумала, что надо умыться, а потом заснула. Когда Амти открыла глаза, за окном уже опустилась тяжелая, длинная зимняя ночь. Амти включила свет и, жмурясь от него, едва не разрыдалась снова. Потом выключила свет, отвесила себе хорошую пощечину и почувствовала себя значительно лучше.

Эли была жива, часть Амти просто знала это и все. Другая часть Амти предпочитала паниковать.

— План такой, — сказала Амти сама себе. — Адрамаут вернется, и мы все ему расскажем. Мелькарт расскажет. Это же он виноват. И мы все исправим, вернем Эли и узнаем, как избавиться от женщины-зверя. Вот так. И прекрати, наконец, разговаривать сама с собой. Тебе что настолько одиноко?

Амти помолчала, потом добавила:

— Тупая дура.

Женщина-зверь, женщина-зверь. И пропавшая Царица. И Шацар. Между ними всеми должна была быть связь.

Амти метнулась к телефону, стоявшему на тумбочке. На стареньком аппарате с заедающим диском Амти по памяти набрала номер, на который ей велел звонить Шацар. Она прекрасна знала его, ведь это был номер ее собственного телефона. Вернее, номер телефона в доме, который когда-то был ее. Прослушав несколько гудков и подумав, какая это глупость — звонить самой себе, Амти хотела было бросить трубку. Наверняка, это злая шутка Шацара. Однако, после пятого гудка Амти услышала его голос.

— Да, — сказал он. Амти позабавила его интонация. Она не была вопросительной, она была утвердительной, будто слово "да" было способом заявить о своем существовании. Амти едва не засмеялась, представив, что он боится телефонов.

— Здравствуйте, — сказала Амти. — Это я.

— Вряд ли мне звонил бы на этот номер кто-либо еще. И вряд ли он говорил бы твоим голосом.

— Что вы делаете в моем доме?

— Живу в отсутствии твоего отца. Мой дворец все еще недостроен, а предыдущий уже отдан под снос, так что твой отец, как прекрасный друг, согласился пустить меня погостить, пока он в отъезде.

— Вы издеваетесь?

— Возможно. Может быть я вовсе не у тебя дома. Современные технологии дают тебе простор для воображения. Однако, я думаю, ты позвонила мне по какому-то более разумному поводу. Я прав?

Голос у Шацара все так же не выражал ничего, даже насмешки.

— Да, — ответила Амти. Она легла прямо на пол и принялась накручивать на палец провод от телефона. Чтобы не волноваться, Амти сосредоточилась на очертаниях люстры в темноте. Надо же, какое совершенное творение человеческих рук.

— Хорошо, — согласился Шацар. — Тебя может ввести в заблуждение моя обстоятельность, однако прямо сейчас, как и всегда, я занят делами Государства. Было бы крайне удобно, если бы ты изложила все, что хочешь побыстрее.

— Я видела похитителя, — сказала Амти. Молчание на том конце трубки ничего не выражало, он явно ждал продолжения.

— Это женщина, — сказала Амти. — Женщина со звериным голосом. Очень жуткая.

— Женщина, — задумчиво повторил Шацар. Казалось, что-то из того, о чем он гадал подтвердилось. — Продолжай.

— Она похитила мою подругу, — выпалила Амти. Она запустила руку в карман, достала колечко. Свет фонаря вырвал из темноты комнаты серебристую птичку, казалось, ее опутывали черные нити. Амти вертела кольцо в руках, не решаясь надеть. Ей казалось, будто стоит кольцу оказаться на ее пальце, это будет значить, что Эли мертва.

— Эли, если я не ошибаюсь? — осведомился он. Таким тоном, будто просто пытался проявить интерес к разговору, будто считал это вежливым. Так спрашивают о цвете купленного платья или кличке нового домашнего животного.

— Да, — сказала Амти, потом фыркнула. — Вы осведомлены о моей жизни не менее, чем я о вашей.

А потом, не дожидаясь, пока он ответит, Амти быстро заговорила:

— Господин Шацар, эта женщина ходит в черном, ее лицо под вуалью, я не видела ее лица. Ее голос, как рычание, как шипение. Она неуязвима для пуль, она умеет растворяться в темноте. Это все, что я знаю. Но ведь вы тоже знаете кое-что, иначе не заинтересовались бы этим делом и оставили бы его Псам! Скажите это, пожалуйста! Моя подруга может умереть, а у меня никого нет ближе. То есть, это вам, конечно, плевать. Но если вы скажите, у нас не только будет шанс спасти ее, у нас будет шанс быстрее выполнить ваше же задание! Я умоляю вас!

Амти сама не заметила как до боли сжала кольцо в ладони. Казалось, еще немного и из сжатого кулака потечет кровь.

— Хотя бы скажите, жива ли она! — почти выкрикнула Амти. — Я уверена, вы знаете! Я уверена, что вы дурите всех нас! И с самого начала дурили! Вы знаете кто это, и что ей нужно! Тогда скажите мне хоть одно, убивает ли это существо девочек? Скажите, я умоляю вас! И в вас должно остаться хоть что-то человеческое, вы ведь тоже живой!

Амти еще что-то говорила, но сама не помнила что, голос ее перемежался всхлипами, но она так и не разрыдалась. Шацар молчал, и в тот момент, когда Амти почти готова была бросить телефон об стенку, он вздохнул.

— Амти, девочка, — сказал он. — Ты такая же истеричная, как твоя мать и такая же нелепая, как твой отец. Закрой рот.

Амти знала, что он ее не видит, но тут же захлопнула рот.

— Твоя подруга, скорее всего, жива. И все эти девочки скорее всего живы. А теперь прекрати жалеть себя.

— Спасибо, — выдохнула Амти.

Шацар ничего не ответил, но ей показалось, будто он тоже благодарен ей за что-то. Будто в том, что она сказала о женщине-звере была долгожданная для него новость. Амти показалось, будто он отплатил ей ответом про Эли за что-то важное для себя.

— Еще что-нибудь желаешь мне поведать? — спросил Шацар.

Амти начала было:

— Я...

И так и не поняла, как закончить. Что ему вообще можно было сказать? И зачем?

"Я беременна от вас"? И что он мог бы сказать в ответ? "Не переживай, Амти, девочка, это ненадолго, ведь я все равно убью тебя"?

— Что?

— Я закончила, — быстро сказала Амти и вежливо добавила. — До свиданья, господин Шацар.

— До свиданья, Амти, — ответил Шацар и почти тут же она услышала гудки.