Руди отставил чашку и посмотрел на Терентия прозрачными глазами.
— Вам ответить честно, шеф? Нет. Гражданская война меня не пугает. Просто потому, что она неизбежна. Я неправ?
Терентий вздохнул.
Беда была в том, что он прекрасно понимал Рудольфа.
Много веков назад, при первых императорах династии Каподистрия, в нобили писали буквально всех, кто хоть чем-нибудь послужил новой власти. В результате лет через двести сословие (которое, как-никак, размножалось еще и естественным путем) оказалось многочисленно свыше всякой меры. И доступ в него пришлось закрыть. Сами нобили не возражали; через поколение после этих указов молодежь уже и не верила, что между сословиями был вообще когда-то возможен переход.
Между тем примерно тогда же был изобретен двигатель Лангера. Космическая экспансия стала реальностью. Это позволило оттянуть социальный взрыв: слишком активным и просто лишним людям было куда уходить. Но наступил момент, когда Галактика перестала быть фронтиром. Там началась обычная жизнь. И сразу стало ясно, что система управления, перенесенная с Земли, не рассчитана на государство звездных масштабов. Низы волновались, а ответом нобилей на это был обыкновеннейший феодализм, стремительно распространявшийся. Призрак Средневековья стоял у самого порога.
Тогда-то и возникли два новых учреждения: Бюро социальной информации и Департамент логистики.
Департамент логистики управлял всеми перемещениями между звездными системами. Без санкции Департамента не мог стартовать ни один корабль с двигателем Лангера, кроме кораблей Объединенного флота. Влияние Департамента на экономику было колоссально. Знать на местах пыталась этому сопротивляться, но пока — не слишком успешно.
А Бюро социальной информации фактически являлось тайной полицией. Оно имело огромную, очень разветвленную сеть осведомителей на всех планетах. Оперативной структурой Бюро был Корпус кавалергардов.
Департамент и Бюро были равны по положению. Подчинялись они императору и никому больше. Правили они успешно, но жизни социальных низов, в которых фактически действовала кастовая система, это не облегчало. А рассчитывать на то, что миллиарды людей, непоправимо ограниченных в правах, будут мириться с этим вечно — нельзя, это понимали все. Перемена неизбежно предстояли.
На все это накладывалась обычная борьба за власть между Бюро и Департаментом: люди есть люди. И, наконец, представление о грядущих переменах у Департамента и у Бюро тоже было совершенно различным...
Как всегда, тут многое определяли конкретные персоналии. Вице-доместиком Департамента был Александр Негропонти, крупный нобиль и такой же крупный монополист в области межзвездных перевозок. То, что его назначили на это место, Терентий считал чудовищным промахом имперской кадровой службы. Но что же было делать? Убить его, что ли? Тогда не пришло в голову, а теперь уже поздно... В Департаменте нынешнее положение империи считали опасным и делали из этого очень решительные выводы. Раз социум на грани распада — значит, нужны срочные меры по его объединению. Например, религиозная реформа... К чему может привести осуществление таких планов, Терентий боялся даже представить.
Бюро социальной информации смотрело на вещи гораздо более умеренно. По мнению Бюро, сейчас требовалось еще на одно-два десятилетия стабилизировать нынешнюю ситуацию, а за это время мягко парализовать влияние крупной аристократии и приступить к пробиванию "социальных лифтов" для людей из низов. Это давало шанс вытащить империю из воронки. Но тут все до крайности осложнялось внешней войной.
Терентий знал, что Руди твердо стоит за Бюро и готов ради этого даже на убийства. Сам Терентий склонялся к такой же позиции. Политических опор у Бюро две: кавалергарды и Объединенный флот адмирала Докиана. Последний — очень разумный человек; интригу с адмиралом Ангелом, который, судя по всему, как раз является стопроцентным человеком Департамента, он провел отлично... Но и кавалергарды — люди по-своему разумные. А еще нам нужна их сила. Это главное. Будем уж откровенны хотя бы сами с собой...
Терентий вспомнил людей на улице. Ох, дай боги. Дай боги, чтобы они так и не узнали, что им грозит.
Генерал-лейтенант Георгий Хризодракон оказался обаятельным пятидесятилетним человеком в больших очках. Как и большинство кавалергардов, военную форму он не носил. Сухопарый, подвижный, вежливый, он был похож скорее на профессора математики, чем на руководителя самой страшной репрессивной организации в обозримой части Галактики. Простой костюм без галстука только дополнял это впечатление.
К делу он перешел сразу.
— Контрразведка Департамента произвела аресты на Лацерте.
Терентий подумал.
— Ну и что? Контрразведка, она вроде бы на то и контрразведка. Чтобы арестовывать.
На лице Хризодракона мелькнула улыбка.
— Это не так. Вы не можете не помнить... еще при создании Бюро и Департамента они разделили сферы влияния. Департамент не имеет права никого задерживать, тем более если нет угрозы транспортным объектам. А на Лацерте — там дело касалось мелкого заговора против местного экзарха. Раньше Департамент в такие вещи не вмешивался. Сейчас — вмешался. И я думаю, что это не случайность.
Терентий потянулся к столику и налил гостю вина.
— Вы думаете, это они так дают вам... дают нам знать, что границы сфер влияния соблюдать больше не намерены?
— Ну, в целом... Да. Я думаю, что это некая провокация. Они ведь понимали, что не узнать об их действиях мы не сможем. И если мы сейчас никак не ответим, они просто пойдут дальше и возьмут под свой контроль что-нибудь еще. А если ответим — то получится обострение ситуации, которое, скорее всего, тоже в их интересах. Департамент настроен достаточно решительно.
— И вы считаете, что мы можем помочь друг другу?..
Хризодракон промолчал.
И тут в разговор включился Руди.
— Господин генерал-лейтенант, — сказал он. — Если бы мы не считали, что можем помочь друг другу, мы бы не встретились. Согласитесь, что причин друг друга любить у нас нет. Что у нас есть — это общий враг. И, видимо, первое, что мы можем сделать — это поделиться информацией о нем... Я неправ?
Хризодракон моргнул и снял очки.
— Здравый подход, — сказал он. — Увы. Никто не любит кавалергардов, даже сами кавалергарды... Ну я, в общем-то, и не собирался навязывать вам свою любовь. Особенно вам, господин Бертольд... Но — вы не совсем правы. У нас не только общий враг. У нас еще и общая цель. Чтобы двенадцать миллиардов подданных империи жили... по-человечески. Спокойно, удобно, без потрясений... Чтобы у них были предпосылки для счастья. Я ради этого пошел в полицию в свое время. К сожалению, тот, кто взялся держать дом в чистоте, должен постоянно иметь дело с грязью...
— Давайте вернемся к делу, — сказал Руди.
Тут Хризодракон помедлил с ответом, и Терентий напрягся, ловя его реакцию. Это было важно. Ведь Хризодракон — генерал-лейтенант. А Руди — всего лишь коллежский асессор. Разница в чинах — на пять ступеней. Если Хризодракон сочтет возможным игнорировать такую разницу и примет навязанный ему жесткий разговор на равных, — это будет очень серьезный знак. Очень.
Хризодракон пожал плечами и, не спрашивая, налил себе еще вина.
— К делу так к делу, — сказал он. — Я действительно предлагаю вам обмен информацией. У Корпуса, как вы догадываетесь, есть кое-какие агентурные возможности. И у вашей команды — тоже. Но мы работаем в разных... областях, я бы так сказал. Вы могли бы поделиться данными по связям Департамента с высшим нобилитетом. У вас, господин Мильтиад, уже наверняка голова болит от их отслеживания... — Он усмехнулся. — А мы могли бы чем-то даже и помочь. И в то же время есть важные вещи, о которых вы, скорее всего, не очень много знаете...
— Например? — Терентий сдержался, чтобы не выразить лицом интереса.
— Например, Департамент в последнее время очень сильно поддерживает секту уранитов. Это именно секта — у них свое сообщество. Закрытое. И я подозреваю, что уранитов "в гражданском платье" сейчас хватает... много где. В том числе в наземных вооруженных силах, например. Мы знаем про это достаточно много. Про состав их... назовем это духовенством, про группы их сторонников, про линии связи... Некоторых крупных агентов знаем. Это большая сила. Если она встанет против нас внезапно — будет очень плохо.
— Вы их не переоцениваете? Это же всего лишь фанатики какого-то древнего бога. Они мне не видятся в роли силы, меняющей государство.
Хризодракон усмехнулся Терентию в лицо.
— Изучите наши материалы, — посоветовал он. — Вот, пожалуйста, — он протянул цилиндрик импульсной памяти.
В ответ Терентий достал из кармана такой же цилиндрик и положил на стол.
— Извините меня. Я вас немножко провоцировал — в основном затем, чтобы понять степень вашей искренности. Теперь давайте начистоту. Серьезность угрозы, исходящей от уранитов... все же, наверное, не от самих уранитов, а от тех, кто за ними стоит... в любом случае, я это вполне понимаю, и за материалы благодарен. То, чем можем, в свою очередь, поделиться мы — здесь. Берите.
Хризодракон взял со стола цилиндрик. Посмотрел ожидающе.
— Господин генерал-лейтенант... Я бы хотел назвать вещи своими именами. С точки зрения империи мы сейчас — заговорщики. Сейчас и отныне. Да, мы не умышляем против императора, но это не так важно: под соответствующую статью имперского закона наши действия все равно подпадают. Вы это понимаете, конечно. Думаю, что даже лучше меня. И раз так, то... Я полагаю, что нам стоит договориться о чем-то большем, чем просто обмен информацией. О совместных действиях.
Хризодракон склонил голову, показывая, что внимательно слушает.
— Посмотрите, пожалуйста, содержимое цилиндра, — попросил Терентий.
Хризодракон достал из кармана планшет (дорогой, отметил Терентий) и вставил цилиндр в порт.
По мере того, как он читал, его брови приподнимались.
— Тут вся верхушка Департамента, — констатировал он. — Да как подробно... Я даже не ожидал, признаться. Это и есть ваш ответ?
— Нет. Это только предисловие. Георгий, вы знаете, что я, как протохартуларий, имею право в чрезвычайных случаях отдавать приказы от имени императора?
— Догадываюсь... И часто, интересно, вы пользовались этим правом?
— Если честно — еще ни разу. Но сейчас воспользуюсь. Потому что время пришло... Генерал-лейтенант Хризодракон!
Командующий Корпусом кавалергардов, с которым наверняка уже лет двадцать никто так не разговаривал, молча встал.
— Будьте готовы арестовать всех людей, которые входят в этот список, — Терентий указал на экран планшета. — Под любым предлогом или без него. Задержанных строжайше изолировать, сопротивляющихся — уничтожать. Департамент должен быть обезглавлен. Сигнал к началу акции — "Багровое небо". Это императорский приказ. Подвердите, что поняли его!
Повисла пауза.
— Подтверждаю, — сказал Хризодракон и сел.
— Спасибо, — сказал Терентий. — Как вы понимаете, это мера на крайний случай. Может, к ней и не придется прибегать. Я очень надеюсь, что не придется. Но если придется — мы должны быть к этому готовы.
Кирилл Негропонти отошел от окна. Звонил телефон. Он взял трубку.
— Хризодракон встречался с Мильтиадом, — сказал без всяких предисловий капитан Лакатос.
— Когда?
— Сегодня... То есть, соответственно, уже вчера. Расстались часа два назад.
Кирилл облизнул губы, соображая — что именно сейчас надо спросить.
— Сколько длилась встреча?
— Не менее трех часов.
— Наверх материал передан?
— Согласно инструкции. Сначала наверх, потом вам.
— Да, конечно... О чем они говорили? Зацепок нет?
— У меня — нет. Пока. Мои люди зафиксировали факт встречи и время.
— Да, конечно, — повторил Кирилл. — Спасибо, капитан.
— Желаю всего доброго.
Гудки...
Кирилл опустил трубку и посмотрел куда-то вглубь полутемной комнаты. Так. Значит, теперь — Хризодракон. До сих пор он был нейтрален (или прикидывался нейтральным — в данном случае это одно и то же), а вот теперь надо ждать его активного вмешательства в игру. Что ж, весело... Кирилл прекрасно понимал, что сам он в этой игре — очень маленькая фигура. Даже не слон, куда там. Пешка. Не будь он внуком руководителя концерна, ему бы и не звонили. Ладно; уж как сложилось, так и сложилось. Все равно решать будет Старец...
Кирилл вернулся к окну и какое-то время тупо смотрел на мерцающие, текущие, крутящиеся во тьме огни мегаполиса. Тиана — самый современный из городов этой планеты, не считая разве что безумной Каракки. Кирилл не раз покидал "Аквилонию" на самолете и прекрасно помнил, как выглядит его город сверху. Скопище серебряных башен — потрясающее зрелище... Впрочем, и со сто двадцатого этажа "Аквилонии", на котором он сейчас находился, вид был не хуже.
"Но есть у ночи это дарованье — казаться собеседником твоим..." Кирилл сел в специально поставленное у окна плетеное кресло. Сон не шел, конечно. Попросить чаю? Или включить свет, чтобы можно было хотя бы читать?.. Но он не двигался.
Интересно, до каких пор еще можно было что-то изменить?.. Он вспомнил себя студентом. Гордым студентом, который не желал иметь с транспортной корпорацией ничего общего. Литератором хотел быть, даже стихи в журналах публиковал... Старец и не думал возражать. Просто иронически посматривал на внука полуоткрытым своим оком, как у игуаны. Сколько я его тогда не видел? — подумал Кирилл. — Года три, наверное... А потом у меня все-таки вышел авторский сборник, и состоялась встреча со Штейнгеймом. И все решилось за полчаса. Штейнгейма можно понять — он прямо сказал, что защищает литературу от таких, как я; потому и был так резок. Но после этого разговора — писать дальше стало невозможно. Перо в руку не ложилось, и планшет не открывался. Я это пережил, подумал Кирилл. Разве что кто-то из богов знает, как я это пережил. А ведь история с Еленой тогда только начиналась...
Кирилл вжался в кресло, пытаясь унять свое сердце. Все хорошо. Ему теперь двадцать девять лет, у него огромный доход и титул консула. Он — третий человек в Департаменте. Левая рука деда, графа Александра Негропонти, всемогущего Старца.
Раскрылась дверь, впуская в комнату прямоугольник света. Елена. Никто другой без стука бы не вошел.
— Новости? — спросила она мягко, шествуя к окну.
Кирилл встал.
— Новости. Да. Так себе новости. Хризодракон встречался с Мильтиадом. Понимаешь, что это значит?
Елена усмехнулась. Кирилл молча ее рассматривал. Когда они впервые встретились — о господи, уже шесть лет назад! — он подумал, что она похожа на персонажей Данте Габриэля Россетти. Крупные черты, тяжеловесность и изящество. Легкий оттенок инферно. Кажется, он даже сказал что-то подобное в своем объяснении в любви — том самом, неудачном... Через месяц после разговора со Штейнгеймом это было. Неудивительно. Но на этот раз он не сдался. Он добивался эту женщину пять лет, совершенно целеустремленно, жертвуя всем лишним. И — добился.
