Попаданка: Удел драконьей жрицы

Брести по сухостою степи удовольствие, прямо скажу, ниже среднего. Тусклый диск солнца, едва различимый на пасмурном небе медленно катился к закату, заставив меня обратить внимание на гигантскую разницу в часовых поясах между Драконьей долиной и моим нынешним местоположением. Кроме медленно катящегося по небосводу диска рассматривать, вокруг было и вовсе нечего. Непримечательный лишенный красок пейзаж простирался до самого горизонта. Изредка из сухостоя появлялись, и вскоре исчезали головы мелких, исхудавших волков. Такая компания и вовсе радости не внушала. К моему счастью, бездумное шатание не продлилось долго. Прошло, пожалуй, не больше часа, когда окоченевшая от холода и неутихающего промозглого ветра я, заметила на горизонте столб пыли, довольно быстро превратившийся в дюжину всадников на крупных рыжих жеребцах. Те, поначалу, шли по касательной, а затем, описав широкую дугу, изменили направление, настигнув меня в считанные минуты.

Мужчины, по меркам средневековья нашего мира походили бы на кочевников. Смугловатая обветренная кожа, чуть раскосые черные глаза выдававшие в них "азиатские" крови, но при этом резкие, черты лица, совершенно не свойственные привычных нам земным азиатам. Все одинаково одетые в кожаные доспехи с металлическими пластинами, прикрывающими грудь и бедра. Из оружия — луки и какие-то странного вида мечи: широкие от основания до самого кончика, загнутого наподобие крюка. Черные волосы всадников были забраны в высокие хвосты, и ни один из них не носил головного убора.

Кони пошли кругом, взяв меня в плотное кольцо. Выкрики на странном, каркающем гортанном наречии были мне вполне понятны: "Это женщина!?" — недоуменно вопрошал один; "Откуда ей здесь взяться?" — отвечал ему второй, и третий, успевший склониться со своего коня так, что едва не выпал из седла добавил: "Не из наших".

— Цыц! — рыкнул на них чей-то властный голос, обладателя которого я не распознала, — Вяжите. Заберем ее с собой. Пусть Ва-Эхтар решает, что с ней делать.

— А если она с Края Моря? — неуверенно пробормотал чей-то голос, и остальные согласно зашумели.

— Оставь свои суеверные басни для малых детей Врэх, никто никогда не явится с Края Моря, там нет места живым.

Я благоразумно смолчала, позволила себя связать и лишь недовольно крякнула, когда вместо того, чтобы усадить меня в седло впереди себя, один из всадников, закинул меня поверх прикрепленных к седлу сумок на манер тюка, и так же закрепил веревками.

Ну что ж, похоже, мне предоставят пусть и не самую комфортабельную, но зато бесплатную доставку к месту назначения.

Всадники рванули с места и тут же выстроились клином.

— Не пискнула даже. Баба бы орала. Не к добру это, — пробурчал мой всадник.

— Немая может? — предположил скакавший от него по левую руку.

— А может Гюлья степная, — подначил его тот, что скакал справа.

— На подкову поплюй, — встрепенулся везший меня.

Что такое степная Гюлья я понятия не имела, и ей определенно не являлась, но по суеверному трепету, скользнувшему в голосе говорившего, точно определила — ничего хорошего.

— По светлому доскакать бы, чтоб обернуться не успела... — едва слышно пробормотал всадник.

Его опасения были совершенно напрасны. Ни во что обращаться я не собиралась, а до поселения мы доскакали едва багряная дымка начала загораться над горизонтом. Огромный по своим размерам город степняков располагался в естественной ложбине, со стороны моря окруженной скалистыми уступами, образовавшимися, видимо из-за проседания земли. Десятиметровый изломанный скалистый спуск был хорошим защитником как от незваных гостей, так и пронизывающих ветров. Наскоро объяснившись с охранявшим проход дозорным, двенадцать коней, один за другим спустились вниз, и уже через несколько сотен метров въехали в плотный стан кожаных палаток.

Не сбавляя хода, кони уверенно неслись по узким проходам, распугивая случайно подвернувшихся прохожих, пока не остановились у крупного шатра. Впрочем, кроме размеров, он ничем не отличался от сотен вокруг. Всадники спешились, и я была отвязана и поставлена на ноги. Держаться ровно из-за затекших от неудобного положения конечностей, мне удавалось лишь с помощью везшего меня всадника. Только сейчас, стоя на земле, я обнаружила, что мужчины, привезшие меня, все как один коренастые, и ниже меня почти на пол головы. Внутрь шатра проскользнул один из отряда, а через минуту меня уже толкали в спину, уверенно направляя в сторону входа.

Внутри стояла непроглядная темень, и такой удушающий смрад, что я едва не прослезилась. Чем именно так отчаянно пахло, я не знала, и узнавать не хотела. Дышать приходилось через раз. Глаза понемногу привыкли, и наконец, различили застланный шкурами пол, и лежанку, с горой подушек, на которой, так же закутанный в ворох шкур, возлежал некто. Меня толкнули под колени, заставив упасть ниц, едва успев подставить руки, чтобы не расквасить лицо.

— Это она? — прокаркал голос, скрипящий хуже несмазанной телеги.

— Да, великий Ва-Эхтар-Дан, господин Соленых Степей.

-Хорошо... Подними ее, хочу посмотреть, — я снова была вздернута на ноги, — Чужеземка?

Мужчина поднялся, оказавшись кряжистым здоровяком немолодых лет, в плечах в полтора раза больше любого всадника. Он приблизился ко мне вплотную, осмотрел с ног до головы, будто покупал кобылу, цокнул языком, и с явным намерением проверить мои зубы, поднес руку к моему рту.

Я клацнула зубами в опасной близости от его пальцев с таким жутким лязгом, что все присутствовавшие, кроме того, кому относилось это однозначное предупреждение, вздрогнули.

— Тощая стервь. Но зубы хорошие... Я щедро одарю тебя, Сархэ за такую наложницу, — вождь довольно осклабился, демонстрируя ряды белоснежных зубов.

— Я прибыла из Края Моря, чтобы говорить от имени моей богини, — мой голос прозвучал на удивление зловеще, и как нельзя вовремя. Кажется, к тому, что я обернусь каким-нибудь степным монстром, они были готовы больше, чем к тому, что заговорю.

Пользуясь предоставленной паузой, пока кочевники, вытаращив глаза из орбит, смотрели на меня, я усмехнулась, и ободренная произведенным фурором, продолжила в том же духе: — Велико ее милосердие и воля ее добра. Ведает она о делах свершившихся и деяниях грядущих. Послание ее для тебя, вождь народа Соленых Степей, таково "в пору, когда умрет луна, волчья пасть сомкнется на шее твоей". Но участи сей ты можешь избежать, вознеся хвалу моей госпоже на Краю Моря.

— Ты угрожаешь мне, девчонка? — пророкотал вождь, наконец, выйдя из позорного замешательства. Зрачки его темных глаз расширились, в гневе заполнив всю радужку.

— Это предупреждение, добрая воля моей богини, — вкрадчиво проговорила я, отчего-то вполне спокойно восприняв эту внушительную вспышку гнева.

— Мерзкая вещунья! Кого ты притащил в мой шатер Сархэ!? — Вождь метнулся к одному из воинов с нечеловеческой скоростью, — Убить на месте, но черной кровью ее марать священный Тар-Вэ-Дан — только разгневать богов. Завтра на рассвете ты...

Полог шатра резко рванулся в сторону, впустив в полумрак алые лучи догорающего заката и низенькую крючковатую фигуру.

— Не произноси того, о чем пожалеешь, Ва-Эхтар-Дан, господин Соленых Степей, — резковатый женский голос вклинился на вдохе в гневный крик вождя, — Я видела ее приход много лет назад. Она и есть тот, чьего появления мы ждали с Края Морей.

В шатре повисла мертвая звенящая тишина, и только мое сосредоточенное пыхтение, в попытке расслабить веревки, туго оплетшие мои руки от запястий до самых локтей, нарушало ее.

— Все вон! И чтобы ни слова о том, что вы услышали здесь!— рявкнул вождь, кажется, вовсе не умерив свой пыл, а только распалившись еще больше. Войны, кинулись выполнять его приказ с таким рвением, что казалось, последние несколько минут, страстно молились только об этом.

Женщина приблизилась ко мне, позволив, наконец, себя разглядеть. Седовласая, с черными глазами, неразличимого в таком освещении оттенка, она представляла собой классическую по моим представлениям шаманку. Длинные волосы были уложены в невообразимый колтун, с кучей мелких побрякушек, впутанных внутрь странной прически, ее тонкая, неестественно белая шея, была увешана ожерельями самых разных форм и размеров, тело скрывала неопределенная мешковатая хламида, а сухонькие пальцы едва двигались под весом металлических и костяных колец. Склонившись передо мной в почтительном поклоне, она поспешно распутала мои руки, и перевела блестящий от невысказанного гнева взгляд на вождя.

— С закатом солнца духи не велят тайн бытия раскрывать. И нам молчать о них положено. Простите нас, за прием недостойный. Коль можете, зла не держите, — женщина вновь согнулась в почтительном поклоне. Вождь наблюдал за шаманкой с мрачно сжатыми в узкую линию губами, но поймав на себе тяжелый взгляд женщины, тоже чуть опустил голову.

— Моя богиня великодушна, и мне, как ее посланнику, положено этом примеру следовать. Поднимите голову. Я не держу зла.

Женщина выпрямилась, одаривая меня взглядом полным благоговения и ужаса:

— С новым днем, заново наше знакомство начнем, коль воля Ваша на то будет. А пока, позволите ли как гостью принять Вас в моем шатре?

Я чуть кивнула. Женщина метнула еще один многозначительный взгляд на вождя, и почтительно приоткрыв передо мной полог, пропустила меня вперед себя. К концу светового дня, ознаменовавшегося ярко-алыми разводами, словно огнем расчертившими горизонт, небо развиднелось. Я последовала за шаманкой, которая не по годам бодро и уверенно шла между палаток. А над горизонтом, еще очень низко, висел недоеденный остаток луны, грозивший через два дня истаять вовсе.

"Луна умрет..." — я глянула в небо, припоминая, что окончание лунного цикла во многих культурах отождествляли со смертью. Над степью раздался жалобный вой, одинокого исхудалого волка, и вот, казалось, уже вся степь воет и стонет, подхватив его песню.

К моему счастью палатка шаманки оказался в нескольких сотнях метров от шатра вождя. Я даже не успела толком замерзнуть, как попала в тесное, и на удивление протопленное помещение, где пахло травяными сборами и чем-то кисловатым. Женщина мигом накинула на меня шкуру, усадила на низенькую кровать с множеством подушек, и торопливо стала закидывать что-то в котелок, варившийся над огнем, разведенный прямо в центре палатки. Я закуталась с головой в теплый мех, чуть пахнущий горьковатыми травами и глубоко задумалась.

Если я права в своих предположениях, времени у меня осталось очень и очень мало. Плохо одно — что делать я не представляю даже в общих чертах. Богиня, чтоб ей там икалось, толком-то ничего не сказала. Да, сложилось все вполне удачно: я здесь, и я еще жива. Но это тоже заслуга не ее. Глупо сейчас истерить и думать "а что если...", но ведь и в самом деле... Мое не в меру живое воображение, на вопрос "что если..." с готовностью подкинуло мне пару красочных картинок с моей разодранной на клочки тушкой, и пожелало хорошего настроения. Мыслишки деструктивные, а значит в этой ситуации совершенно бесполезные, запрыгали в голове с удвоенной прытью. И лишь одна, отвечавшая на вопрос "что будем делать", обдумываться категорически не хотела. Где-то на задворках сознания тревожно маячило и осознание того, что в Эвмере, рано или поздно, о моей пропаже узнают. И вот тогда, по возвращению, которое, надеюсь, все же состоится, мне придется как-то свое отсутствие объяснять. Ох, сдается мне, нелегко это будет сделать...

Я подняла голову, лишь сейчас на секунду вынырнув из раздумий, чтобы обнаружить хозяйку шатра терпеливо стоящую надомной, держа на вытянутых руках широкую чашу, полную какого-то отвара. Я приняла ее, чуть кивнув, и настороженно принюхалась. Жидкость темного цвета и неопределенной консистенции доверия не внушала. "Не хотят ли меня отравить?" — промелькнула подленькая мыслишка, и тут же была отогнана: так недолго и паранойей обзавестись, для полного комплекта неприятностей. Я снова глянула на женщину, сама она чашу не взяла, наоборот отошла в сторону и опустилась на колени, внимательно наблюдая за мной из такой позы.

"Может это какая-то проверка? Что-то вроде окочурюсь я или нет... Тьфу. Ну что за дрянь!? Я же вроде собиралась не параноить."

Я снова глянула в чашу, — "Ну, не поминайте лихом, будем пить!" — и быстро выдохнув, сделала хороший глоток.

Жидкость на вкус оказалась сладкой как мед. Сладкое я не любила, но ожидала чего похуже. А это, оказалось вполне сносным пойлом, с чуть резковаты ароматом неизвестных мне трав. Я сделала еще пару глотков, поболтала чашу в руках, и уже не отрываясь, допила до дна. Все это время, шаманка, сидела неподвижно, словно статуя. Лишь ее выражение лица, с почти спокойного, сменилось благоговейным трепетом. Чем это было вызвано, я не поняла, но вроде как чувствовала себя прекрасно, умирать не собиралась, наоборот, неожиданно согрелась и подобрела. Видимо, в сладком напитке таки было оборотов восемь, если не больше.

Еще немного посидев, ожидая хоть каких-то действий от хозяйки шатра, я поняла что та либо в трансе, либо в глубоком ступоре, и, воспользовавшись ситуацией, улеглась на топчан, накрылась еще парой шкур и уставилась вверх. Спать не хотелось. Думать — не получалось. Мысли в голове вяло перемешивались, то всплывая неясными обрывками, то вновь погружаясь в темноту. Я моргнула, на секунду, казалось, прикрыла глаза, а когда открыла — вокруг стояла кромешная тьма. Едва различая очертания предметов, я поднялась на ноги, и вышла на улицу, вдыхая свежий воздух, который сейчас был так необходим. Ночь полностью вступила в свои права, разливаясь синеватой темнотой вокруг. В нескольких сотнях метров едва различимо горел небольшой костер и тихо переговаривались часовые, где-то вдалеке нескладно и рвано подвывали мелкие степные волки. Ночь стояла морозная до того, что вытоптанная земля под моими ногами, покрылась сизой льдистой коркой.

— Прекрасная ночка! — бодро произнес голос над моим ухом. Я с огромным трудом удержалась от испуганного вопля, медленно выдохнула, и обернулась к богине, чтобы одарить ее испепеляющим взглядом.

Она встретила меня насмешливым оскалом и ярким желтым светом нечеловеческих глаз.

— Я смотрю, и здесь ты устроилась вполне неплохо.

— Не твоими стараниями, — прошипела я, вполне правомерно злясь.

— С этим могу поспорить, я все очень качественно рассчитала.

— И то, что меня потащат в наложницы местному царьку отдавать, а не убьют на месте как "Степную Гюлью"? — Хмыкнула я с вызовом.

— Опыт, дорогая моя, опыт, — протянула богиня, не скрывая довольства, — К тому же, я прислала к тебе на помощь старуху. Так что, как видишь, я очень даже помогла.

— Раз ты ее прислала, почему было через нее напрямую свое "пророчество" не передать?

— А кто его по-твоему воплощать будет? Эта старая крюка? — фыркнула девица, — С нее мне мало толку.

— Постой-постой! — встрепенулась я, — В каком это смысле воплощать?

— В прямом. Милая, ну ты же не думаешь, что все свершится само собой? — богиня перешла на снисходительный тон.