-А мы будем тащиться от деревни к деревне, от городка к городку, морозить задницы и пытаться вычистить "крестовых", — без энтузиазма продолжил лорд Фиш. — Утомительно. Долго. И, скорее всего, безрезультатно. Эту проклятые штуковины, которые там, очевидно, пытаются возродить, мы вряд ли отыщем. Разве что начать пытать всех подряд.
-Нет, мой добрый друг. В подобных слабостях необходимо себя ограничивать. Кстати, сколько паломников уходит в месяц из столицы?
-Три, четыре десятка, — с готовностью ответил лорд Маэл. — Примерно столько же и возвращается. Естественно, мы считали только мужчин.
-Многовато. Не уверен, что нам стоит радоваться тому, что они возвращаются.
-Мой король, осмелюсь предложить подождать, пока прояснится обстановка, — сказал Квазимодо.
-Она сама прояснится?
-Полагаю, как выражается наша Леди, необходимо доразведать.
-Ты сам пойдешь? — король поднял бровь, не скрывая удивления.
-Если позволите, ваше величество. Десяток человек подберет лорд Маэл. Еще два-три человечка подойдут из "Двух лап". В сам Кэкстон мы не полезем, погуляем вокруг.
-Хм, десятка будет мало. Твоя милая супруга, кажется, покинула столицу?
-Увы, мой король. Дети требуют внимания. Да и не дело женщине полгода не появляться дома.
-Я к тому, что твоя драгоценная Теа могла бы заглянуть попрощаться, — проворчал король.
-Прошу простить. Она очень торопилась. Письмо вчера привезли. Горло у сопляков прихватило. У всех четверых, — с отчаянием пробормотал Квазимодо.
-Что-то не верится, что ваши отпрыски могли простудиться. По прошлой встрече они показались мне весьма крепкими детишками.
-Сперли из ледника бочонок с ширитти. Показалось горько, смешали с молоком и льдом. Теперь и горло, и желудки... Сплошной скулеж.
-Понимаю.
Старики умиленно улыбались. Начальник тайной службы осторожно хихикнул.
* * *
Король слегка успокоился. Время разгадать смысл заговора еще есть. В конце концов, пока замок Кэкстона остается в надежных руках. Как выразился Ква — "наместник недальновиден, но исключительно честен". Да, четвертый год за городом надзирает человек бесконечно преданный короне, но, увы, не слишком умный.
Король распахнул дверь в соседнюю комнату. Королева писала, сосредоточенно склонившись над столом. Тоненькая талия, хрупкие плечи, — со спины Гиата так и осталась девчонкой. Конечно, все слышала. Недаром существуют полезные отдушины в стенах. Впрочем, достойные господа шпионы, наверняка, догадываются. Королева столь же надежная опора трона, как и они.
Король осторожно погладил черный локон, падающий на точеную шею.
-Сейчас закончу, дорогой, — Гиата отложила перо.
Король был женат почти восемь лет и с каждым годом все глубже убеждался в правильности сделанного выбора. А ведь было время, когда юную запуганную леди подсунули королю едва ли не случайно.
-Ты доволен? — королева сжала крепкую ладонь супруга.
-Насколько может быть доволен король, который убедился в очередном заговоре любящих подданных. Порой мне хочется оставить от Кэкстона один большой пустырь. Весьма беспокойный город, моя дорогая.
-Они платят налоги.
-Которые мы тратим, дабы убедить сей дивный город платить Короне и впредь. Впрочем, сейчас мы будем готовы. Вижу две проблемы. Во-первых, здесь в замке мы усилим стражу.
-Естественно, мой король. Что еще? — королева щурилась, упираясь лбом в шею супруга.
-Если дело касается огнестрела, — король перешел на шепот и ущипнул губами мочку маленького уха, отягощенного крупным рубином, — я бы предпочел, чтобы Катрин была где-то рядом. Возможности этой мерзостной дряни она понимает как никто другой. Где носит нашу независимую подданную? По моим сведеньям, она не появлялась в Медвежьей долине всё лето.
-О, боги! По твоим сведеньям!? Теа и не скрывает, что Леди в отъезде. Не знаю, что тебе говорил Ква...
-Говорил, что богоподобная Леди путешествует по делам. Возмутительно! Нужно же когда-то ей и в замке сидеть ...
Тоненькая королева оказалась запрокинутой на столе, и супруг целовал ее в шею. Обычно, безупречно воспитанная Гиата не находила в себе сил прервать столь неуместные днем нежности. Маленькие безумства нравились обоим. Но сейчас королевской чете пришлось довольно резко разорвать объятия.
В комнату с топотом влетели двое мальчишек. Один из них являлся наследником трона Ворона. Второй, чуть постарше, был его верным другом и телохранителем.
-Отец! — черноволосый мальчишка был настроен крайне воинственно. — Нам когда-нибудь починят ворота или нет?
Король вздохнул. И кто придумал этот футбол? Площадка у конюшен стала самым людным местом в замке. Если судить по звукам, там днями напролет сражалось племя гоблинов. Совершенно неуместное развлечение. Еще хуже, что и взрослые втягиваются.
-Увы, мои юные лорды. С воротами придется подождать до весны. Прошу не хмуриться, сейчас поясню, почему вы посвятите осень и зиму исключительно скучным наукам и напряженным занятиям с оружием...
Глава четвертая
19-й день месяца Старухи.
У слияния рек Тюр и Синелила
Грудь у нее была небольшая, чуть вздернутая, с зеленоватыми маленькими сосками. Казалось, холодная вода её сделала твердой как камень, но этот камень упруго вздрагивал от движений, и эта упругость почему-то волновала так, что жаром в голову ударяло. Лит, затаился, стараясь даже не дышать.
Нава лежала на воде, раскинув руки и подставляя солнцу узкое личико. Жмурилась неярким лучам. На коже, покрытой едва заметными узорами-чешуйками, играли солнечные блики. Вдруг искусительница дрогнула, нырнула, в очередной раз явив тайному наблюдателю хвост. Здесь речная душительница походила на стройного окуня. Лит не был уверен, бывают ли стройные окуни, раньше как-то не присматривался. Очень хотелось, чтобы нава еще разок вынырнула. Уж очень красива она была, зараза.
Плеснуло. Вынырнула, взмахнула головкой, с волос сверкая полетели брызги. Пока в воде — девушка. Личико немного странное, кожа зеленью отливает. Узоров, если не присматриваться, так и вообще не видно. До чего ж все-таки красивая. Высунулась повыше, словно нарочно грудь показывая. Снова нырнула, балуясь, подбросила из-под воды щуренка. Перепуганный рыбеныш плюхнулся в воду, тут же за ним прокатился короткий водяной вал, в котором мелькнул зеленоватый хвост охотницы.
Лит заставил себя дышать и попятился. И так невесть сколько простоял, подглядывая. Пора и честь знать. Нава играться сколько угодно может, она дома. А углежогу еще идти и идти. Лит выбрался из кустов, неслышно зашагал сквозь влажную траву.
За спиной снова плеснуло. Лит оглянулся. Нава вынырнула куда ближе к прибрежным кустам. Закинула локоток, поправляя темные пряди, и вдруг показала язык.
Лит от неожиданности присел. Язык у навы был не очень-то страшный, узенький и темно-розовый. Только с чего ей вздумалось ракитнику язык показывать? Ведь не могла она наблюдателя заметить.
Разогнулся Лит только под деревьями. Слабый ветерок неторопливо снимал с кленов листву, широкие листья кружились, легко ложась на желто-красный ковер. День выдался мягким, праздничным. На небе ни облачка, на полянках ощутимо пригревало солнце. Лит шагал между стволами и улыбался. Вот хитрющая эта нава. Жуть какой страшный дарк. Нет, может где-то и есть злобные кровожадные тетки с рыбьими хвостами, но вот эту погубительницу Лит и сам бы без труда скрутил, что в воде, что на берегу. Только душить ее не хотелось. Врали про них, наверное. Может, кто к ним по своей воле и уходил, но вот чтобы девчонки с хвостами на берегу мужчин зазевавшихся хватали, да в воду силой утягивали — что-то не верится. Впрочем, проверять не стоило.
За двенадцать дней, одинокого путешествия, Лит много о чем успел поразмыслить. И о том, что на барке приключилось, и вообще о жизни. И о Ёхе думал. Оказалось, вовсе не успел расспросить северянина о его краях. Вроде неудобно было. Теперь вот и не узнаешь, как там живут.
Идти было несложно. Побитый и подраненный организм с болячками справился, только вот садиться на левую часть было все еще больновато. Впрочем, большую часть дня Лит все равно двигался. На ходу собирал ягоды и грибы, привалы делал короткие, благо особо и уставать то было не с чего. Бывали дни дождливые, когда идти было тяжело. Зато потом углежог больше солнцу радовался. Через широкий Тюр переправился без труда — свалить сухую сосну да сделать короткий плотик заняло полдня. Скреплять жердями, вбивая в пазы "волчьим зубом", было даже в удовольствие. Топор Хабора, пусть раки тухлым "хозяином" сто лет плюются, оказался годен не только черепа сносить. Плотик получился на загляденье. Лит не торопясь вырубил шест и отчалил. Снесло, конечно, изрядно, но юный речник не огорчился. Помнится, в Книге тоже про плоты писали. Не та, конечно, река, никаких чудесных "пароходов" здесь не было, но все равно интересно.
Не торопился бывший углежог. Оказалось, без ежедневной рубки да закладывания новых костров, вполне можно жить. Еще бы котелок хоть какой-нибудь, немножко фасоли, да пшена пару горсточек. Тогда, ого-го — до конца мира можно прошагать. Конечно, скоро снег ляжет, тогда особо не расшагаешься. Топор Литу хороший достался, но с инструментом охотиться не будешь. За эти дни только дурной заяц в силок, на ночь поставленный, попался, да удалось случайную тетерку подбить. Было вкусно, хотя и маловато. Но если всерьез силками заняться — толк будет.
На самого Лита никто пока охотиться не собирался. Раза три ночами углежог слышал далекий вой. Серьезная тварь, хорошо, что где-то в отдалении бродила. Лесных волков за врагов пока считать не приходилось, — сыты, своими делами заняты. Горные зверюги раньше первого снега с гор не спустятся. Ледяная кошка еще позже придет. Вот с медведем можно столкнуться. С обычным — еще ничего. Вот если с рыжим бальдром-людоедом...
— А топор тебе на что?
— Топор топором, а бальдр-людоед вообще не медведь. Тут-то обычного медведя неясно как брать...
— Бальдр-людоед не умнее трех человек. Ты скольких на барке срубил?
— Не помнится. И вспоминать не хочется. Лучше как-нибудь без рубки обойтись.
— Само собой. Но если придется — сможешь. Главное — с умом.
Лит вздохнул. Придет же такое в голову — "рубить с умом"?
Разговаривал сам с собой Лит часто. Стесняться в безлюдье было некого. На вонь, — а углежог не сомневался, что она бывала, — зверье не сбегалось, обмершие птицы с веток не сыпались. Лесной человек — углежог.
Беседовал сам с собой Лит беззвучно, лишь иногда губами шевелил. Сам себя понимал неплохо, только иногда вопросы вопросами и оставались. Голова-то одна, и много мыслей в нее не втиснешь. Вот у Ёха в голове просто лавка сумасшедших идей. И про равноправную жизнь всех людей скопом, и про нечестность оплаты за поденную работу. И всех лордов подчистую нужно изничтожить, а все деньги необходимо через выбранный народом совет поровну распределять. Эх, нормальный вроде парень, а мысли как блохи. Бешенный, что с него возьмешь? Придумывает, вроде заманчиво, а если вдумаешься...
Вот давно в Кэкстоне существует Совет Закона. Городские дела решает, сам наместник их советников принимает. А польза? Лит не слыхал, чтобы Совет хоть один "щиток" кому-нибудь в Дубовке просто так дал. Да и к чему ихние деньги? Небось, не нищие, сами зарабатываем.
Поровну. С одной стороны, соблазнительно. Вот поделится какой-нибудь купец или лорд серебром, можно хижину отремонтировать, печь новую сложить. А то и всерьез о торговле дегтем задуматься. С другой стороны, как-то скучно получается. Сам-то, значит, сиди и жди денег? Топор есть, руки есть, на гвозди денег скопить — хижину и самому можно отстроить. Зато ждать не придется, когда купец проторгуется и придет — мол, давай ты теперь делись.
Эх, не договорили с Ёхой. А интересно было. Парню бы объяснить, что жизнь, она из разных кусочков складывается. Силой честности не добьешься. Да он и сам понимает, только иногда горячится. Ничего, повзрослеет. Он, вообще-то, не тупой. Даже странно — читать толком не умеет, а столько знает.
Размышлять помогала колдовская книга. Понятно, не молитвами. Лит в очередной раз просматривал страницы, и гадал — отчего столько людей к Светлому тянется? Ведь помощи новый бог даже не обещает. И советов не дает. Один от него совет — трудись, терпи, потом отдыхать и бездельничать будешь. Не очень-то заманчиво. Лит твердо знал — обязательно придет время перейти в Верхний мир. Встретить отца и деда, маму наяву увидеть. И Грыз там ждет, будет прыгать, хвостом по ногам колотить. Работа, понятно, и там есть, повозиться придется, жизнь налаживать. Небось, там и трудностей хватает. Зато рядом со своими окажешься.
Пока Лит умирать не собирался. Шагал, спал в наскоро построенных шалашах, ел то, что посылали снисходительные местные боги. Лес был добр. Как-то одинокий путник вспугнул сокола-чеглока, только начавшего ощипывать добычу. Куличок с расклеванной головой был крошечным, но таким вкусным, что Лит дважды поблагодарил обиженного сокола. На склоне лесистого холма удалось набрать лесных орехов. На углежога цокали сердитые белки, а возмущенный дятел-пеструн громко выстукивал на дубе по-соседству.
По подсчетам Лита идти оставалось дня три-четыре. Где-то неподалеку должна была быть дорога на северо-восток, ведущая от столицы к Фурке, и еще дальше, в глухомань — к Дубнику. Дед когда-то смеялся — мол, своя Дубовка рядом, да дубов в ней нет, а у дикого Дубника древних дубрав не сосчитать, только попробуй, дотянись до них. Да, вот в какую даль река да ноги занесли углежога. До Дубника таинственного отсюда почти столько же, как и до дома. Жуть. Вот в чем Ёха прав, так в том, что без карты ходить трудно. Вот так промахнешься мимо дороги к столице, и шагай тогда до края земли. Море со змеями-драконами, что стурвормами зовутся (про них на барке много болтали), а дальше всё — пропасть бездонная и тьма. Ёха как-то сказал, что земля вообще круглая. И как он себе это воображает? Северный сказочник.
* * *
Первый шквал пришел еще вечером. Лит рубил лапник на шалаш, а тут налетело, захрустело-застонало в кронах. Посыпались сухие ветви, закрутил ветер листву и сухую траву меж стволов. Лит даже на корточки присел, спиной к стволу прижался. Сосна содрогалась, за шиворот посыпалась кора. Взвыло вверху вовсе неистово, парень испугался, что дерево может сломать, но тут все мигом утихло. Еще крутились в сумраке между стволов водовороты желтой листвы, переговаривались, скрипели ошарашенные деревья, но все уже кончилось, будто и не было натиска северного ветра. Костер разметало, Лит поспешно собирал разбросанные головни и ругался шепотом.
Днем все повторилось. Лит шел вдоль берега, место было довольно открытое, росли лишь старые коренастые сосны. Вдруг в ушах насмешливо засвистело, потом свист превратился в угрожающий вой. Лит едва успел спрыгнуть под склон, втиснулся в щель-нишу, промытую водой в песчаном откосе. Корень уперся в спину, но парень изо всех сил пытался втиснуться поглубже. Наверху выло, словно громадное стадо взбешенных вег-дичей неслось вдоль реки. Скорчившийся Лит видел, как на противоположном берегу гнутся и ломаются верхушки деревьев. Рухнула в воду ива, летели беззвучно огромные ветви с сосен и кленов. В ушах стоял сплошной гул, на голову катились струйки песка с содрогающегося склона.
