| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
И он отдал распоряжение слугам приготовить с утра карету.
В эту ночь мне не приснился зимний лес. Вместо снега и звенящей тишины в мои сны пришло пламя, пожиравшее огромный старый дом, окруженный кипарисами. Я слышала крики, вой, а затем увидела камень, залитый кровью — здесь только что было положено начало страшному правосудию короля: Белой Ведьме отрубили руки, так страшившие жителей Юга своей способностью к колдовству.
С криком я проснулась и принялась просить Хорвека отменить нашу поездку, но все было тщетно. Дождавшись приличного для прогулок часа — а в зимнее время жители столицы просыпались поздно — мы отправились к руинам, до сих пор наводившим страх на Астолано.
Словно замок спящей принцессы из сказок, развалины старого дома были окружены колючими зарослями — приземистый можжевельник, шиповник, ежевика переплели свои ветви, превратившись в единый клубок, норовящий изранить своими иглами и шипами до крови. Никто не желал селиться рядом с ними, и разрушенное обиталище Белой ведьмы теперь со всех сторон окружало кладбище — астоланцы сочли, что мертвым остатки злого колдовства навредить уже не смогут. Город разрастался вширь, теснился вдоль каменистых крутых холмов, устремлялся ввысь, занимая каждый уступ, каждую полоску пригодной для построек земли, но место, где когда-то жила Белая Ведьма, оставалось нетронутым, постепенно превращаясь в островок одичавшего леса среди людского поселения. Кладбищенские кипарисы смыкались с кипарисами, росшими некогда в саду ведьмы, и только по остаткам каменной ограды можно было узнать, где начиналась проклятая земля.
Погода в тот день была пасмурной, сырой — так выглядела зима в этих теплых краях, не знавших морозов и снегопадов — и темнохвойные деревья, выступавшие из тумана, казались почерневшими и обугленными.
Кучер наш отказался ехать дальше, в страхе косясь на Хорвека.
-Поговаривают, здесь с недавних пор творится всякая чертовщина, — умоляюще произнес он, заметно заикаясь от испуга. — Люди видели, что в руинах тех по ночам мелькает огонек, а кое-кто говорит, что в старом саду ведьмы появились свежие ямы — точь-в-точь могилы кого-то поджидают... Уж простите меня, сударь, но я — человек из простых, и чудеса эти мне без надобности...
О, как я его понимала!.. Однако у меня, единожды посмевшей коснуться колдовства, пути назад не было. Карета остановилась у ряда старых кипарисов — тут с трудом угадывались остатки подъездной аллеи, которая некогда вела к главному входу в роскошный дом. Мы направились по ней, едва различая остатки каменной кладки под сырой хвоей.
Что искал здесь Хорвек? На его лице я не замечала ни узнавания, ни скорби — он просто шел вперед, церемонно поддерживая меня под руку, словно готовясь представить госпоже здешних угодий. Я пыталась вообразить, что может чувствовать существо, вернувшееся в разрушенный дом своей матери спустя много лет, и остро понимала, как неуместно здесь мое присутствие. Я не принадлежала этому миру — миру великих колдунов, демонов королевской крови, убийц чародеев... Всего лишь девчонка-простолюдинка, неловко ковыляющая из-за тесных туфелек, так плохо подходивших к ее огрубевшим ногам. Внезапно мне подумалось: если дух Белой Ведьмы все еще витает меж печальных деревьев, его препорядочно раздосадует то, какая спутница досталась ее единственному сыну и наследнику.
И, наконец, из тумана выступили остатки каменных стен, увитых плющом. Дом Белой Ведьмы некогда был красив и величественен, словно королевский дворец, однако теперь о былой роскоши оставалось только гадать по обломкам узорчатых плит и черным проемам высоких стрельчатых окон — несколько из них сохранилось, и я не удержалась от мысли, что именно оттуда сына колдуньи могли выбросить на острия кованой ограды. Мы пошли вдоль стены, с трудом пробираясь между колючих кустов, корни которых безжалостно рушили дорожки, по которым когда-то наверняка прогуливалась госпожа дома.
Камень, совсем недавно расколовшийся надвое, не был похож на тот, что я видела во сне, и это странным образом успокоило меня: мое видение не было вещим, я просто вообразила себе все то, что узнала из небылиц, которые рассказывали друг другу слуги. Но не успела я перевести дух, как увидела то, что испугало меня гораздо больше: около камня чернели ямы, окруженные россыпью черной сырой земли. Их выкопали совсем недавно, кучер не солгал.
-Что это? — прошептала я, схватив Хорвека за руку. — Могилы? Для кого?
-Не думаю, — ответил он, едва заметно нахмурившись. — Скорее, здесь что-то искали.
-Но зачем? Что здесь можно искать? — страх, которому я поддалась на мгновение, словно почуял слабину и теперь нарастал, грозя поглотить мое сознание полностью. — Уйдем отсюда, прошу тебя. Здесь плохое место, я чувствую это. Оно хочет, чтобы мы ушли, неужели ты не слышишь?
И вправду, словно отвечая на мои жалкие тихие причитания, в ветвях деревьев зашумел ветер, и что-то скрипуче застонало в глубине развалин — быть может, качнулась старая сгнившая балка.
-Не бойся, Йель, — Хорвек безо всякой тревоги прислушивался к этим скорбным звукам, склоняя голову то вправо, то влево. — Это всего лишь старые камни, и никто здесь не говорит с нами...
Мне показалось, что последние слова были произнесены с сожалением, и я, подчиняясь какому-то неясному, беспокойному порыву души, спросила:
-Это место не узнало тебя?
-Пожалуй, что нет, — Хорвек посмотрел на меня чуть удивленно, как это бывало, когда мои случайные вопросы оказывались точнее, чем он мог ожидать. — Да и я, признаться, успел позабыть его... Хотя когда-то думал, что при виде этого камня непременно встану на колени и поклянусь отомстить за ту кровь, которая была здесь пролита. Но теперь этой крови нет дела до меня, я изменился и стал чужаком...Нет, Йель, я ничего не слышу, кроме шума ветра.
-Так зачем мы здесь? — едва не выкрикнула я, не зная, что во мне сейчас говорит громче: досада или страх.
-Сейчас узнаем, — ответил он, и, повернувшись к дому, крикнул:
-Выходи, могильщик! Расскажи, что ты тут искал?
Я невольно попятилась, прячась за спину Хорвека. Хоть сама я ничего не слышала и не видела, но верила в то, что он почуял чье-то присутствие. Кто-то ведь и в самом деле рыл здесь землю, словно ополоумев — ямы были повсюду, глубокие, едва начатые, небольшие, годившиеся разве что для дохлой собаки, и огромные, словно неизвестный вдруг пожелал похоронить здесь всех своих врагов скопом.
Шорох указал на то, что догадки Хорвека верны: в развалинах кто-то скрывался. Ничего доброго от этой встречи я не ожидала, и в кои-то веки мои предчувствия оказались ложными — человека, который вышел из полумрака, я знала, и вовсе не с худшей стороны.
-Мастер Глаас! — воскликнула я, обрадовавшись так, словно встретила родственника.
В самом деле, то был старый главарь разбойников с Сольгерова Поля. Мне бросилось в глаза, как он исхудал — крепкая его фигура, казалось, согнулась под невидимой тяжестью, а загорелое обветренное лицо приобрело нездоровый зеленоватый оттенок. Но глаза остались прежними — темные, живые и злые. По ним я поняла, что болезнь изрядно потрепала Глааса, но отступила, обломав зубы об закаленного тяжкой жизнью разбойника. Или, быть может, зубы ей выбило кое-что другое — то самое, что позволяло старому хитрецу распознать колдовство и одержимость.
-Вот, стало быть, о каком колдуне болтает вся столица, — сказал он, глядя на Хорвека. — Я узнал тебя, хоть ты и не похож сейчас на бродячую собаку, как это было, когда ты валялся в грязи, под колесами повозки. Однако не всякие отметины можно отмыть, и перчатки — не столь уж надежная защита. Достало же тебе дерзости вернуться в края, где Ирну-северянин объявлен вне закона. Но девчонку ты не бросил... Хотя, кто знает, во благо ли ей твое покровительство или во зло. От существа вроде тебя и помощь обернется проклятием...
-А ведь ты боялась, Йель, что ты никогда не встретишься с этим старым разбойником, — сказал Хорвек, оглянувшись на меня. — Ну, что же, спрашивай его, куда он подевал твоего маленького приятеля-болтуна. Кажется, ты волновалась о его судьбе?
Но Глаас покачал головой, не дожидаясь моих вопросов.
-Зря ты впутала мальчика в эти темные дела, — сказал он мне, глядя скорее грустно, чем зло. — Он совсем плох, колдовские штучки попортили его здоровье, да так, что ни один лекарь не берется его излечить. Я думал, мне удастся обхитрить ту поганую магию, которой вы отравили его, но боги, видать, решили наказать меня за прегрешения, выбрав самое темное время и самый злой способ... Эх, какой же славный это был мальчишка! Я полюбил его как сына, которого так и не произвела на свет моя жена. И вот, теперь вынужден смотреть на то, как он угасает...
-Ох, нет! — я в отчаянии хлопнула себя ладонью по губам. — Бедный Харль! Это все я виновата... Неужто нет способа его спасти? Хорвек?..
Но демон, словно не слыша меня, смотрел неотрывно на мастера Глааса.
-И как же ты, разбойник, собирался снять проклятие с ребенка? — спросил он.
-Какое тебе до того дело, одержимый?! — вскинулся было мастер Глаас, но затем, встретив холодный, пронзительный взглядом демона, побледнел и прошептал:
-Нет, не может того быть!.. Род Белой Ведьмы пресекся, мой дед своими глазами видел, как умирал сын колдуньи!..
Но я видела по его лицу: он уже верит. Отчаявшиеся люди верят в темные чудеса легче прочих.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
