Ветеран_1 (общий файл)

Дробный топот множества ног, несшихся в предрассветном тумане к воротам. Я бежал вместе со всеми, ничего не чувствуя. Мною владела одна мысль добежать до ворот и убить, убить всех, кто там будет, убить всех от кого пахнет по другому, не так как от нас.

В полутьме бежали люди, плотной давящей толпой. Со стороны это походило на спасающихся бегством с тонущего корабля крыс, которые хватаются за хвосты, лезут по головам в стремлении побыстрее выбраться на берег. Расширенные зрачки, не реагирующие на свет; шумнодышащие, с минимумом мыслей в глазах — мы бежали навстречу смерти.

Ворота приближались, там видимо тоже почувствовали неладное, огоньки на стенах и привратных башнях заметались. Наша сила — в скорости. Пока не очухались, не сообразили, нам необходимо пробежать, пробежать немного, всего навсего километра два. Сообразили, далекий звук трубы, редкие стрелы выносящие из строя то одного, то другого. Но их мало, очень мало, этим нас не остановить.

Жжжжух, черная точка, вылетевшая из-за стены, моментально увеличилась в размерах и просвистела над головой. Шумно упала, давя и калеча бегущих сзади и раня острыми обломками камня других. Потом еще... и еще... и еще... Ужас, но воспринималось все это как то отстраненно, будто бы и не со мной происходит. Будто это не рядом бегущий, только что провалился в волчью яму с кольями на дне. Будто не тому наглому пацану, только что оторвало голову. Будто это не передо мной тяжелое копье из баллисты, нанизало на себя несколько человек, кинув их назад. Все так же молча, спотыкаясь в темноте, но беззвучно, мы бежали вперед. На стенах появились люди, лучники, лес огоньков, задранный в небо, минута, и в нас полетел залп. Вот тут меня проняло по настоящему, тот я, который прятался внутри существа с тупым упрямством бегущего навстречу смерти, кричал, извивался и вопил, царапал когтями, в тщетной надежде остановить тело. Оно не слушалось, ему поставили цель — добежать до ворот и вступить в схватку.

Камни из катапульт, проделывали просеки в бегущих, залпы лучников выбивали по сотне человек зараз, сволочные болты со стеновых арбалетов, прошибали двоих насквозь, прежде чем завязнуть в третьем. Но они боялись! Те, на стенах, боялись на нас. Я сам боялся себя такого, нормальные войска, при таких потерях, поворачивают назад, скулят и долго зализывают раны. Здесь же собрались животные, которых поманили куском сладкого мяса, человечиной. Я сам видел, вернее, перепрыгивал, через поскуливающий обрубок, от которого осталась верхняя половина и волочащиеся на много метров кишки, но он все равно полз вперед, перебирая руками.

Атака была совершенно самоубийственной. У нас не было ни лестниц, ни осадных башен. У нас не было прикрытия, в виде тех же баллист и катапульт, да что там говорить, оружие и то было не у всех. Не было доспехов, не было щитов, не было лучников. Наша атака с самого начала была бесполезной и полностью не нужной. Вряд ли до стен добежало больше половины. Самое интересное, что я прекрасно понимал, все это, но опять таки понимал внутри, не имея никакой возможности воздействовать на тело. И все таки мы добежали. Передние ряды, добежавшие до стены, пытались лезть наверх, цепляясь за трещинки и выбоинки между камнями. Хорошо, еще что не было рва. В той скале где были выстроены укрепления, выдолбить ров вряд ли оказалось возможным. Добежав мы тупо бросались вперед. Враг был близко, очень близко, но к нему было не подобраться, буквально пара минут стояния под стенами обошлась нам достаточно дорого. Со стены слышались испуганные голоса:

— Да это не люди, это упыри какие то.

— Но они же умираю?! Или нет? — полный сомнения спрашивал другой голос.

— Умирают! — а этот голос слишком уверенный, явно наемник и городская стража.

— Хари то какие, прости господи, — очень испуганный голос.

Я озираюсь, пытаясь прорваться к стене. Тот внутри опять ужасается, задранные головы, раззявленные в безмолвном крике беззубые рты, вонючие тела, руки со скрюченными пальцами, тянущиеся вверх.

— Посторонись! — звук удара. — Дорогу!

Голоса светлые, легкие — и тот я, внутри, понимает, что пожаловали эльфы.

— Смотри какое быдло, — вверху я различаю несколько новых пятен, смотрящих вниз. — Вот, светлые, перед Вами настоящие лица разумных, называемых себя людьми.

Нас еще бояться, но уже не сильно. Безоружные существа копошащиеся внизу, прорвавшиеся через все препятствия и застрявшие у высокой стены. Что мы можем сделать? Пытаться забраться вверх? Полноте, господа! Мы уже не вызываем ужас, самое сильное чувство, какое испытывают при взгляде на нас — это омерзение. Мы не опасны, вернее опасны, но при контакте, а это нонсенс. Нам не забраться наверх, а они ни за что не спустятся вниз.

Я, внутри, смирился с гибелью. Я, тот другой, так же рычал, кидаясь на стену. И вдруг! О, чудо! Ворота скрипнули и начал открываться. Для нас этого хватило, вся эта аморфная масса, нацеленная на убийство качнулась в сторону появившейся щели. Подвывая и рыча, толпа протискивалась сквозь появившийся проход. Те, кто пришел нам на помощь, пытались открыть ворота, закрывавшиеся под массой навалившихся тварей, в которых мы превратились. Они, что то говорили, тыкая в трупы защитников ворот и в рогатки приготовленные для загородки, но их никто не слушал. Их убили первыми, они встретились не с солдатами, а с животными. Я вцепился в кого то, руками сжимая горло, по мне пробежалось несколько человек, но я сумел подняться, сильно помятый, но живой. Мы пролетели сквозь мясорубку, ближе к воротам, когда же влетели внутрь с меня спала пелена, накинутая армейскими магами и я снова смог соображать. Этому мешало одно обстоятельство, меня пытались убить. Машинально пырнув дротиком, как копьем слишком близко сунувшегося ко мне пехотинца и тут же запустил дротик в следующего, вырывая у сдохшего, но все еще не желающего верить в это — меч. В это время до меня добежал еще один, перескочив через свалившегося мне под ноги, я попытался подрезать нападавшего, но кто то сбоку накинулся на него, бессильно царапая по кольчуге. Забыв ударить, тот с воем принялся отдирать от себя напавшего. Мне кажется что их обоих элементарно затоптали.

2

Толпа бесновалась, не оставляя другого выхода, кроме того как нестись вместе с ней, погибая и убивая. Обороняющиеся не могли противопоставить ничего серьезного, такое ощущение, что нам противостояли лавочники и ремесленники. Мы довольно таки далеко смогли проникнуть в оборону, полностью прошли ворота, влились в приворотную площадь, где в мирное время собирались караваны и досматривались выходящие. Потом наступило затишье, действия зелья заканчивалось и некоторые получали возможность соображать. Ну а может все просто опешили, как опешивает зверь, когда у него из под носа убирают мешающий фактор. Народ беспорядочно машущий мечами разбегался от нас в разные стороны, с пораженческими воплями. С противоположной же стороны выбегали стройные ряды высоких воинов. Выставив жидкую цепочку они застыли в неподвижности.

Длинноухие просто не могли не влезть в эту стычку. Вот кто бы объяснил мне, что им надо? Почему они суются во все дырки, как затычки в одно место? Нет я прекрасно понимаю, что они встревожены экспансией нынешнего короля, но с другой стороны какое их собачье дело. Получается что у ополчения свободных городов — эльфийские инструкторы. Значит ополчение можно назвать почти регулярной армией. Если же эльфы выслали в помощь еще и свой экспедиционный корпус, то взятие конкретного города становилось под большим вопросом.

С внезапно возникшим холодком я понял, что эта мысль мне очень не нравится. Тут же я постарался себя успокоить, ну не дураки же эльфы: экспедиционный корпус однозначно означает войну между светлым королевством и эльфами. За эльфами впрягуться гномы и хорезм, старый и добрый враг, которого не могли не принять во внимание.

Сообразив, что я могу немноо управлять своим телом, я изо всех сил постарался замедлить свой противоестественный порыв, когда эта биомасса обрела нового врага и качнулась вперед. Негромкая команда и в руках у эльфов луки, а потом начался ад. Моментально около меня образовалось пустое пространство: свист, удар — падающее тело. Казалось что воздух стал плотным и кинжально острым, но сзади подпирала толпа. Оставляя полсе себя усыпанную трупами площадь, мы бежали вперед. Мне повезло, в меня не попали, случайность или насмешка судьбы — я не знаю. Оставшиеся несоклько метров мы проделали как во сне эльфы синхронно отложили луки и вытащили мечи.

Л`Ариэль!!! — единый вопль.

А вот это уже плохо, — выдало мне мое же замутненное сознание. — Эльфы этого дома славятся не только своими бардами, но и своими мечниками. Высокий Дом, находящийся в настолько явной и постоянной оппозиции к правящему, что поневоле кажется, что это фикция.

Я думал, что кошмар уже был, а оказалось, что он еще и не начинался. Эльфы были профессионалами, а нас было все еще слишком много. Несмотря на то, что каждый из мечей собрал более чем обильную жатву, их растерзали в клочья. Однако был момент, когда чаша весов чуть не качнулась в сторону защитников города. Пока мы с эльфами развлекались, эльфийские интруктора сумели собрать разбегавшееся бравое воинство, и сумело не только выстроить их, но и воодушевить на борьбу с нами. И тут началось, с внутренней стороны стены защелкали арбалеты, причем не единичные выстрелы, а мощные залпы, моментально рассеявшие этих горе вояк. Мы, же не видя врага кинулись в город.

* * *

Много позже, я узнал, что произошло в действительности. Мясник, несмотря на свою репутацию недалекого садиста, являлся одним из лучших военачальников. Он не смог бы выиграть войну, но битву — запросто. Гений будущего светлого Императора в том и заключался, что он брал человека, внимательно его рассматривал, и ставил на то место, где он мог принести наибольшую пользу.

Если бы на этих неприступных воротах было соотношение ополченцев и профессионалов хотя два к одному, то неизвестно сумели бы удержать захваченный плацдарм. Но нам повезло, ополченцы полезли героически защищать свой город, а умение у нас было приблизительно одинаковым. Профи просто не успели прибежать первыми, а потом мы прорвались в город, ополченцы же вместо того, чтобы восстанавливать оборону ворот, кинулись за нами. Тут подоспели и наши, которые мудро не полезли вслед за нами, а воспользовались приготовленными лестницами, и заняли практически пустые стены. Когда же на нас собирались насесть вновь сформированные войска, то арбалетчики дали залп, чтобы освободить нам дорогу внутрь города. Сколько бы отрядов резерва не встретилось нам, все равно, даже небольшая их задержка по времени — это спасенные солдатские жизни. Генерал не был гуманистом, он был практиком, а значит старался сберечь доверенные ему обученные людские ресурсы. Дальше обороняющиеся на ликвидацию прорыва бросили все резервы, но было поздно, Генерал сумел зацепиться и теперь подтягивался вперед — взятие города оставалось вопросом времени. Защитники города оказались самоуверенными болванами. Они даже не стали заделывать ворота камнем, понадеявшись на их крепость. Также из-за излишней самоуверенности, они посчитали, что с охраной такого отличного укрепления справится и ополчение, а профессионалов можно отправить на более опасные участки. И еще один немаловажный момент, никто не верил, что атака будет идти именно здесь и собрали здесь своих, чтобы их поменьше убивало. Нет наемники здесь были тоже, но гораздо меньше, чем на действительно опасных участках стены. Ну и вдобавок, просмотрели предателей среди своих. В общем они ошиблись во всем, в чем только можно. И последняя их ошибка заключалась в том, что они не спешили убивать оставшихся в живых у стен, не видя в нас опасности. Больше у них ошибок не было. Но больше, оказалось, и не нужно.

* * *

Мы сидели на песочке, раздевшись по пояс, действие зелья кончилось, на песочном берегу ни было ни души, делать было нечего. В город, входили гвардейские части, подавляя оставшиеся очаги сопротивления, мы же сделали свое дело, перебрались через стену и открыли ворота.

— Как думаешь? — спросил у меня молодой парень с выколотым барсом на груди. — Нас нынече обратно на зону погонят, или погулять дадут?

— Не знаю, задумчиво сказал я.

Наш назначенный барыга, бежал от домов. Где-то он умудрился раздобыть курочку и котелок. Подбежав к нам, он сказал:

— Тут недалеко птичник, можно свежачка хлебануть, — и он вытащил из-за пазухи пару бутылок. Оказалось сладкое церковное вино, посмотрев нервенными глазами, барыга повиноватился:

— Больше не было.

— А что? — залихватским голосом начал Шустрый, — кому война, а кому мать-родна. Свое дело мы сделали, теперь и погулять немного можно.

— Ага, все ништяк,— порадовался барыга.

А меня почему-то сегодня ничего не радовало и я остудил его радость:

— Ничего не бывает так плохо, чтобы не могло быть еще хуже.

Слегка покосившись в мою сторону, барыга неуверенно провякал:

— Ну дык, я же о том же говорю. Можа пошариться где-нить?

Я посмотрел на солнышко, на темнеющие вдали точки убегших кораблей и неожиданно для себя сказал:

— А действительно? Почему бы нам не пощипать предателей короны?

Я резко вскочил:

— Так! Далеко соваться не будем, а вот близлежащие прошерстим. Кто здесь бывал?

Шерстяной неуверенно поднял руку:

— Ну мы в этот порт заходили иногда.

— Где здесь купцы живут, знаешь?

— Ну знаю, только это ближе к центру. Здесь склады на этой стороне, конторы, а на той голытьба портовая и все.

— Давай рисуй, где здесь чего?

— Да я не умею, — застеснялся бывший матрос, — я лучше так, рукой покажу. Все увеличивающаяся толпа вокруг нас показывала, что народ в целом одобряет предпринятые телодвижения. Шустрый чуть не подпрыгивал, следя за размахом крыльев в разные стороны нашего альбатроса. Толпа свалила, "пощупать брюшко", а мы остались, причем некоторых особенно тупых удержать так и не удалось.

— Мы то развлекаться не будем? — с тоской в голосе спросил Шустрый.

— Будем, — сказал безухий, посмотрев на меня.

— Но не много не так как все, — закончил я за него.

— Вы что, офонарели? Вы представляете, что из себя представляет купеческий дом? Он и иному замку, фору дать может.

— Да ведь полно же покинутых домов, откуда все сбежали, — нетерпеливо сунулся молодой.

— Это да подтвердил я, — вот именно — все сбежали. И что там осталось?

— Ну там, решительно начал молодой, посуда золотая и серебряная, тряпки, ну и все такое...

— Ты че больной? — сунулся, вроде бы что-то понявший Шустрый, — и ты с этой посудой куда пойдешь? К барыгам местным?

— Все уплыть не успели. Где они могут спрятаться?

— Да где угодно! — вспылил молодой. — По моему мне кажется ты специально задерживаешь нас здесь.

— Да идите вы куда хотите, — ответил я, с горечью понимая свой проигрыш.

— Нас осталось семеро. Безухий, Матрос, Шустрый, я и еще трое прилепившихся к нам арестантов.

— А вы чего не пошли? — обратился я к ним.