Северный путь. Часть 3 ( фэнтези )

Когда Николя обучал Вожыка, на похвалу не скупился, и мальчик словно расцветал от ласковых слов: расправлял плечи, без опаски смотрел в глаза, а взгляд приобретал так сильно не хватавшую прежде уверенность. Лишь после этого пирокинетик подчинил свой дар. Вожык даже сражаться учился быстрее остальных. Каждое его движение было четкое и выверенное, как у взрослого, удар всегда настигал цель, только силы мальчику еще предстояло набраться. Герда очень радовалась его успехам, особенно когда собственные оставляли желать лучшего.

Она приветливо помахала трем таким разным мальчишкам, когда те начали подниматься на пригорок. Может, Эйс и Лейф так легко приняли в свою компанию Вожыка, не только из-за дара, а потому что почувствовали в нем что-то близкое. Ведь сами они других детей чурались, слишком были непохожи на обычную веселую упсальскую детвору, хоть и старались изо всех сил казаться счастливыми. Видно, слишком хорошо понимали, что значит быть не таким, быть изгоем, вот и сошлись с тем, кому не повезло больше них самих. Жаль что ей, Герде, верного друга найти не удалось, а единственный, который был, и тот сгинул.

Она понурилась. Мальчишки поднялись и устроились рядом на бревне, а Николя все не было. Они прождали больше часа. Нетерпеливые Эйс и Лейф со скуки начали гоняться друг за другом и задирать Вожыка, приглашая присоединиться к забавам. Пирокинетик стойко не обращал на них внимания, составляя компанию хмурой Герде. Она прекрасно понимала, что Николя, скорее всего, так увлекся Майли, что просто забыл про них, и все же надеялась, что он придет. Но потом рассудила, что дети не должны страдать из-за ее глупых чаяний.

— Идите домой, — велела мальчишкам Герда. — Я подожду еще немного. Если мастер Николя появится, то объясню, что это я вас отпустила.

Эйс с Лейфом, не скрывая ликования, переглянулись и побежали вниз по склону. Вожык остался рядом с Гердой, с подозрением заглядывая ей в глаза:

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я подождал с тобой?

— Нет, лучше иди. Мне все равно надо побыть одной, собраться с мыслями, — одними губами улыбнулась Герда.

Вожык помахал на прощание и, беспрестанно оглядываясь, поплелся за товарищами.

Она сидела в одиночестве еще некоторое время, тщетно пытаясь призвать ветер, чтобы он еще раз помог упокоиться. Но ничего не выходило. Отчаявшись, Герда подняла с земли одну из заготовленных для урока жердей, спустилась с пригорка и, найдя высоченную сосну с крепким и толстым стволом, принялась осыпать ее неистовыми ударами, выпуская весь накопившийся в душе гнев наружу. Руки ломило от напряжения. В ушах бешено стучала кровь. По лбу градом катился пот, застилая глаза. А Герда все никак не могла остановиться и, отрешившись от всего, сражалась с деревом, словно от этого зависела ее жизнь.

* * *

Николя домчался до пригорка так быстро, как только мог, и все равно опоздал. Сильно. Все разошлись. Только в леске неподалеку ощущалась знакомая аура. Ну, хотя бы кто-то соизволил дождаться. Спустившись, он услышал звуки неистовой схватки. Странно, впереди ощущался только один хорошо знакомый ему человек. С кем она может так драться? Пришлось поспешить. Через сотню шагов, Николя с облегчением понял, в чем дело. Герда с такой силой лупила палкой толстый сосновый ствол, что в нескольких местах лопнула кора. Николя нахмурился и решил спасти дерево от жестокой расправы.

Герда так увлеклась, что даже не заметила, как он подобрался вплотную и положил руку ей на плечо. Испуганно замерла и медленно повернула голову.

— Я, конечно, ценю твое рвение, но нужно знать меру, — вкрадчиво произнес он, усмехаясь, что смог застать ее врасплох.

Герда заметно скривилась и отвернулась, не отвечая. Николя нахмурился. Она выглядела удрученной.

— Так в чем же провинилось дерево? — попытался развеселить ее шутливым вопросом.

Герда понурилась и тихо пробубнила себе под нос:

— Ничем.

Точно, расстроена. Глаза красные, щеки горят. Явно плакала. Что могло ее расстроить? Неужели с оборотнем поругалась? Все-таки глупая была идея отправить ее обучаться у Финиста. Он кого угодно способен до белого каления довести. Но жаловаться Герда вряд ли станет. Ведь он "друг". Расспрашивать не стоит, лучше отвлечь и успокоить.

— Где мальчишки? — начал Николя с легкого вопроса.

— Я отослала их домой. Слишком жестоко заставлять детей ждать больше часа... даже для вас, — с укором ответила Герда.

"На меня-то за что взъелась? Значит, надо исправляться".

— Ладно, не беда, — пожал плечами Николя. — Позанимаюсь с тобой одной. Думаю, давно пора для каждого из вас отдельные занятия проводить.

Он выставил руку по направлению к пригорку. Воздух рассекла одна из оставшихся там палок и прыгнула в подставленную ладонь. Герда фокус не оценила, мрачно глядя куда-то вдаль. Странно. Раньше такие вещи ее восхищали. Она недовольно глянула на протянутую ей жердь и убрала со своего пути:

— Не хочу.

И отошла на несколько шагов.

— В чем дело? — не сдержался Николя. Почему она ведет себя так, словно он в чем-то виноват?

— Бессмысленно это. Все равно у меня ничего не получается, поэтому незачем время тратить, — не останавливаясь, бросила она через плечо.

Снова приступ неверия в собственные силы? Что ж, придется воспользоваться испытанным способом, хотя и не слишком приятным. Николя в один прыжок преодолел раздевшее их расстояние, крепко ухватил ее за руку и развернул к себе.

— Опять трусишь? — с вызовом спросил он.

Герда вырвала свою руку и зло сощурила глаза, легко заглотив наживку:

— Что?

— Ты всегда трусишь, когда тебе трудно или что-то не получается, — терпеливо объяснил Николя.

Глаза полыхнули гневом. Похоже, он немного перестарался. Она в бешенстве. Грядет буря.

— Я не трушу, — отделяя каждое слово паузами, ответила Герда.

Это будет даже интересно.

— Докажи, — Охотник улыбнулся и встал наизготовку.

Герда стиснула зубы и вскинула свою жердь. Они закружились по поляне, совсем как тогда, в первый раз. Николя легко парировал даже самые сложные из ее ударов, но его забавлял ее задор. И то, как она почти неосознанно искала малейшую брешь в броне, стремилась предугадать действия противника, а не полагаться лишь на грубую силу. Пожалуй, из нее бы вышел хороший боец, если бы ее обучали с детства. Правда, убивать она вряд ли сможет, если даже гибель крысы вызывает у нее ужас. Быть может со временем... нет, этому ее учить определенно не стоит. Лучше просто играть.

— Тебя так легко разозлить, что это даже не смешно, — заметил Николя, направляя телекинез на палку, чтобы еще сильнее распалить в ней ярость.

Герда снова сверкнула глазами. Она так остро чувствует ауры. Жаль, примеряться к собственной силе у нее пока не получается. Удар. Еще удар. Игра слишком затянулась. Пора заканчивать. Николя уже собирался остановиться, но Герда, отразив очередной выпад, громко взвизгнула и бросилась на него. Охотник выронил палку и обхватил девушку руками, боясь, что она может удариться. Снова застигла врасплох, поймала в его же собственные тенета. Впрочем, он не особо сопротивлялся. Потерял равновесие и, увлекая Герду за собой, полетел на землю. Несколько саженей катились кубарем. Она продолжала визжать и шипеть, неистово царапаясь, кусаясь и лягаясь, словно разъяренная дикая кошка. Забавно. Пожалуй, впервые захотелось ее победить.

Николя оказался сверху и навалился всем весом, прижимая ее к земле. От испуга Герда широко распахнула глаза и резко дернулась, делая последнюю отчаянную попытку сопротивляться. Зря. Предупреждал же, чтоб не использовала запрещенных приемов, если не готова к последствиям. Герда сдавленно всхлипнула. Обдало запахом страха загнанной в угол дичи. По сознанию прошел штормовой вал, поднимая на поверхность агрессивный хищнический инстинкт. От былой сдержанности не осталось и следа. Укротить, подчинить, подмять под себя строптивую самку, посмевшую упрятать свои вожделенные сокровища под мужской одеждой.

Николя на мгновение замер, отчаянно борясь с собой. Странно. Герда ведь даже не в его вкусе. Он всегда предпочитал более зрелых, уверенных в себе женщин, с которыми не нужно следить за каждым жестом и словом, боясь потревожить или обидеть ненароком. Их любовь как выдержанное вино: не ударяет в голову и оставляет изысканное послевкусие. Ну а что эта девочка? Красивая в своей цветущей молодости, но еще такой ребенок по сути. Невинный и наивный. Она и собственные-то порывы едва понимает, не говоря уже о желаниях мужчины. И все-таки что-то в ней есть. Что-то, чего он никогда не понимал. Оно хмелит, кружит голову, обнажает чувства. Даже те, на которые он не думал, что вообще способен.

Николя пристально глянул в лицо Герды. Трепещут пушистые серебристые реснички, жемчужные глаза полыхают то гневом, то страхом, по щекам растекается лихорадочный румянец, припухшие алые губы чуть приоткрыты. Подрагивают. Манят. Как тут сопротивляться? Он и не стал. Впился в них со всей клокотавшей внутри страстью, наслаждаясь мягким, нежным, невероятно сладким вкусом. Как же приятно! Он почти забыл. Как просыпается голод, прожигает каленым железом, заставляет желать большего.

Лицо ужалила злая пощечина. Отрезвила. Николя отпрянул, ошарашено глядя на запыхавшуюся девушку. Щека горела так, будто огнем опекли.

— За что?! — против воли вырвался глупый вопрос.

— За все! — выкрикнула Герда, подскочила и помчалась прочь, не разбирая дороги.

Словно похмельем накрыло.

Что...

Это...

Было?!

От досады Николя закрыл лицо руками, изо всех сил стараясь отдышаться. Очень хотелось засунуть голову в студеный горный ручей, но для этого было еще слишком холодно.

Возле дома Охотника встретил не на шутку встревоженный бургомистр.

— Крысы лютуют. Уже не то, что на еду, на посев ничего не осталось. Твари повсюду: в амбарах, в спальниках, у скотины в сараях. Отрава, ловушки и коты уже не спасают. Люди ропщут. Кто-то пустил слух, что это нашествие нам кроме голода еще и чумой грозит. Крысы ее дух по дворам разносят.

— Вот и Эйтайни про крыс говорила, — задумчиво заметил Николя.

Он настолько вымотался, что даже не мог придумать, как обнадежить разволновавшегося Гарольда. Лучше бы это был еще один Ловец желаний или дюжина Ходоков. По крайней мере, он знал, как с ними сражаться, а вот что делать с полчищами крыс, даже не представлял.

— Не думай, что я давлю, но если мы в ближайшее время не справимся с этой бедой, то начнется паника и беспорядки, а это во стократ хуже любого мора, — тяжело вздохнул бургомистр, а потом, хорошенько приглядевшись к лицу Охотника, нахмурился: — Что это?

Николя коснулся собственной скулы. На ней уже расплывался небольшой синяк.

— Ничего страшного. Через лес продирался, ветка по лицу хлестнула... — пожал он плечами.

Гарольд неодобрительно цыкнул.

— Что-то ты с каждым днем все рассеянней становишься. Уж не подхватил ли сам какую заразу?

— Не волнуйтесь. Это от недосыпа, — поспешил успокоить его Николя.

Гарольд кивнул и, вежливо попрощавшись, удалился. Николя вошел в дом. Эглаборг встретил его на пороге и, поняв без слов, ушаркал на кухню. Гостиная оказалась пуста. Не раздумывая, Николя завалился на диван и сомкнул глаза, надеясь хоть немного успокоиться. Показалось, что прошло всего несколько мгновений, прежде чем вернулся Эглаборг и обработал синяк охлаждающей мазью.

— Поешьте и выпейте это, — целитель поставил перед ним поднос с ужином и дымящимся отваром.

— Зачем? — скривился Охотник. От вида еды откровенно подташнивало.

— Нервы успокоить. У вас глаз дергается.

Николя прикрыл веко ладонью и тяжело вздохнул.

— Потом идите спать. А то так недолго и заболеть, — продолжал проявлять навязчивую заботу Эглаборг.

— Спасибо, мамочка!

— Да, пожалуйста. Просто надоело смотреть, как вы в могилу себя загоняете, — посетовал целитель и ушел к себе.

После отвара в голове немного прояснилось. Николя решил подняться к Герде и объясниться. Хотя что нужно сказать, он представлял довольно смутно. На ум как назло приходила одна только пошлость.

Оказавшись на верхней ступеньке, Охотник замер, прислушиваясь. Вместо того, чтобы постучаться в каморку рядом со своей спальней, подошел к двери, которая вела в комнату Финиста, и приложил ухо к стене, чтобы отчетливей расслышать доносившиеся оттуда звуки. Любопытство пересилило, заставив заглянуть внутрь. Барахтаясь в простынях, изящные белые ножки обнимали мерно раскачивающийся широкоплечий мужской торс. Полный болезненного томления стон слился с глухим рычанием и скрипом кровати. Голова с выгоревшими светло-каштановыми волосами начала плавно поворачиваться в сторону незадачливого соглядатая.

Николя быстро захлопнул дверь и отступил на шаг. Ай да приворотное зелье! Теперь хоть понятно, за что он оплеуху схлопотал, ведь большой куш был предназначен для оборотня. От ярости рука сама сжалась в кулак и чуть было не врезалась в деревянную стену рядом с дверью, но Охотник вовремя перехватил собственное запястье. Что толку скандалить? Только дураком себя выставит. Еще большим. Она сделала свой выбор, и у него нет права вмешиваться, даже если это бесит до красных демонов в глазах.

Николя ссутулил плечи, опустил голову и вернулся в гостиную. Эглаборг прав, надо завязывать: проэкзаменовать всех поскорее и отправить на четыре стороны. И так слишком тут задержались. Главное, что пользы от этого никакой — один вред. Привязался, размяк, расчувствовался... Тупица! Абсолютно правильно Герда поступила: как водой окатила, чтобы не смел и думать о всяких глупостях. Совсем забыл, как от близости плохо становится: больно, гадко, безысходно. Прямо как сейчас.

Голову схватил жуткий спазм. Едва не вытошнило. Николя выпрямился стрункой и сделал несколько глубоких вздохов. "Вроде, улеглось. Не следует переживать попусту. Сейчас главное город от крыс спасти, а остальное само решится. Уже решилось. Да так противно, что аж рехнуться можно. Так, не о том думаю. Город. Крысы".

Николя направился в сторону библиотеки. Все равно теперь вряд ли уснет, а так, может, что полезное удастся выяснить. И от дурацких мыслей отвлечься.

* * *

Вернувшись домой, Герда спряталась от всех в библиотеке. Взяла первую попавшуюся книгу, устроилась с ногами в любимом кресле Николя и долго смотрела в одну точку, не в силах думать ни о чем, кроме произошедшего в лесу.

Зачем, ну зачем Николя это сделал? Поцеловал Майли, а потом ее. Хотел сравнить? Как это все гнусно! Он такой же как Финист — потом тоже будет говорить, что девушки гулящие, а он поддался мимолетному порыву. Но как же он целует! Совсем не как Финист. Жарко, страстно, неистово. Ему нельзя сопротивляться. Перед ним меркнет само сознание, растворяется в нем, в пленительных ощущениях, в объятьях, мягких, словно лебяжий пух и жестких, словно кандалы. Как же хотелось отдаться во власть его губ и рук, позволить укротить себя и подчинить, забыть обо всем и жить лишь им, дышать лишь им. Но разум-предатель не разрешил, напомнив, что это лишь игра. Все не по-настоящему. Через пару мгновений он опомнится и посмеется над ее глупыми мечтами. Будет нестерпимо больно. И она не знала, сможет ли пережить подобное разочарование. Поэтому... предпочла сбежать. Как обычно.