Накануне

— Жди его... — пробурчал боярин, но мастеровой уже не слышал его.

Арбалетная стрела вонзилась в горло по самое оперение. Мастеровой захрипел и стал заваливаться назад. Товарищи подхватили его, уложив на снег.

— Прими господи душу раба твоего, — быстро сказал один из них, закрывая глаза мертвецу.

— Как же так... — всхлипнул другой. — Нестер, не умирай! — он стал трясти мертвеца. — Ты мне пол сорочка должен!

— Ступай вперед, — велел щуплый дедок, в видавшем виды коротком тулупе. — Скоро бог всем воздаст по делам нашим.

Огонь потихоньку стал разгораться, но если черниговцев сомнут, то галичане быстро затушат пожар. В лагере галичан уже всполошились. Грохотали трещотки, трубили трубы. В лагере киевлян тоже переполох. Скоро набегут и сомнут черниговцев.

К врагам постоянно подходила подмога, и вот уже глубина строя черниговцев ограничилась только одним человеком.

— Нам хана, — произнес в панике охотник, когда сотник пал пронзенный стрелой.

— Сотника убили! — раздался панический вопль.

— Упокой господи душу раба божьего, — Степан быстро перекрестился. — Хороший был человек Домослав Завидович.

Черниговцы с немногими оставшимися в живых охотников сплотились у бревенчатой стены вороха. Огонь несмело лизал толстые бревна, задуваемый ветром. Ветер относил дым в сторону града, где уже ударили в набат. Зарево пожара поднималось над Черниговым.

— Кажись, пожар в граде, — сказал Степан, отбивая удар копьем.

Враги перешли в атаку и поговорить не получилось. Галичане откатились назад, но Степан понял, что сейчас они вновь насядут и, это будет последний раз. И тут затрубил рог. В строй врага ворвались конные войны, рубя и коля пеших противников.

— Князь! Князь! — обрадовались черниговцы, и перешли в атаку.

— Куда прете черти? — кричал князь, останавливая пешцов. — Сами управимся! Жгите пороки!

Степан увел людей к вороху, они скинули тулупы, закрываясь от ветра. Потухший огонь вновь ожил и через какое-то время стена вороха заполыхала.

— Наверх надо лезть, — сказал Степан. — Сами пороки еще подожгем.

Его малочисленный отряд разделился. Единственный оставшийся в живых из черниговских бояр увел своих людей ко второму вороху, а Степан, оставив двоих поддерживать огонь, полез с охотниками наверх. С высоты площадки, он хорошо видел, как из лагеря прибывала конная гридь. Двор черниговского князя рубился с галичанами не щадя животов. Но врагов слишком много.

— Ладно, — сказал Сашка, поднимаясь на ноги. — У нас своя война.

Он повел парней в сторону лагеря. Проникнуть внутрь оказалось легко, сторожа разметав рогатки, вместе со всеми убежала отражать нападение. Впереди полукругом стояли четыре больших шатра, а перед ними горел большой костер, вокруг которого стояли лавки, укрытые шкурами. Сторожа видно баловалась горячей кашей, так как рядом с костром стоял наполовину пустой котел, а деревянные плошки валялись повсюду, брошенные второпях.

— Проверьте шатры, — велел Сашка.

Местятка с Костяжкой нырнули в крайний шатер, а сам он пошел в следующий. Вдруг, откинув полог, из него выскочил человек. Увидал Сашку и закричал на незнакомом языке. Лавр махнул топором и крик оборвался. Человек упал с разрубленным черепом. Вошли в шатер. Ярко пылающие угли в жаровне едва рассеивали мрак. Сашка с трудом рассмотрел какую-то тумбу и лавку рядом с ней. Подхватив уголек из жаровни, Сашка зажег масло в плошке, стоявшей на краю тумбы. Стало светлее. Они осмотрелись.

На утоптанном снегу навалены охапки сена, накрытые шкурами. Поверх лежат откинутые одеяла, отброшенные второпях. Из оружия практически ничего нет. На столбе висит полный стрел тул, с откинутой крышкой. Под ним торчит воткнутый в дерево здоровенный нож, для разделки мяса. На полу валяется плотницкий топор. У дальней стены стоит плетеный короб, на крышке которого лежит половина мясной полти.

За лавкой раздался громкий чих. Сашка вздрогнул от неожиданности. Лавр шагнул вперед, подняв топор.

— Погоди, — успел остановить его Сашка.

Лавр опустил топор, носком сапога подцепив шерстяное одеяло. Под ним обнаружился, свернувшийся калачиком, дрожащий мужичек укутанный в мятель. Он пытался закрыть лицо руками. Сашка обратил внимание на его тонкие длинные пальцы, унизанные перстнями и кольцами.

— А не простой мужичек попался, — подумал он, а вслух сказал. — Свяжи его и рот заткни чем-нибудь.

Лавр принялся вязать пленника, а Сашка приметил выдвижной ящичек в тумбе, который оказался заперт на замок.

— Где ключ? — нависнув над пленником грозно спросил он.

Кузнец еще не успел вставить кляп тому в рот, и мужик что-то живо залопотал.

— Ах ты немчура проклятая, — в расстройстве сказал Сашка и был недалек от истины.

Пленник понял, что от него требовали, взглядом показав на связку ключей на поясе, скрытую полой плаща. Сашка забрал ключи. Один из них подошел к замку, отперев ящик. Там лежали книги в потертом переплете. Сашка достал одну. Листы пергамента очень древние, но хорошо сохранившиеся. Вот только написана она на непонятном языке. Все сплошь какие-то каракули, разбавленные рисунками треугольников, квадратов, кругов. Полистав ее немного, Сашка хотел было закрыть книгу, но вдруг наткнулся на рисунок. Художник изобразил метательную машину, которую они только что пытались сжечь.

— Береги его, — сказал он Лавру, кивнув в сторону пленника, а сам принялся складывать книги в припасенный загодя мешок.

Потом стал показывать попеременно оставшиеся ключи, требуя ответа от пленника. Тот мычал в ответ, так как Лавр успел заткнуть рот кляпом. Зато он мог показывать глазами, где искать. Сундук оказался полон личных вещей мастера и сменной одежды. Внутри нашлась массивная шкатулка, обитая чем-то металлическим. На вес она казалось слишком тяжелой. Открывать замок пришлось Лавру, так как Сашка не мог понять, куда вставлять ключ. Отверстия под него просто не было. Шкатулка оказалось до краев наполнена серебром.

— Не плохой улов, — подумал он, и тут же забыл о нем.

В шатер проскользнули парни, груженные добычей.

— Ничего нет, — сказал недовольный Местятка, бросая мешок к Сашкиным ногам.

Действительно, пожива оказалась не велика. То за чем они пришли отсутствовало.

— Погодите, — велел им Сашка, направляясь к выходу.

Осторожно выглянул. Мимо пронеслась кавалькада, поднимая тучи снежной пыли. Войско Галицкого князя спешит отразить нападение. Он жестом подозвал Лавра, показав на топор. Лавр крепче обхватил рукоять. Когда показались два пеших воина, спешащие к месту схватки, Сашка поднял руку, пальцами показав, что идут двое, и легонько шлепнул себя по затылку. Лавр все понял.

Один из воев тащил два щита, а второй прижимал к груди охапку сулиц. Они очень спешили и не заметили, как за их спинами появились враги. Били обухом по затылкам. Горе вояки кулями упали на снег.

— Помогайте, — крикнул Сашка парням.

Те выскочили, подхватили тела, затащив их в шатер. Лавр собрал сулицы и отнес их следом. Он быстро вернулся за щитами и в этот момент неожиданно появились всадники. Было их трое. Вряд ли они видели, как убивали товарищей, но что-то они заподозрили, остановив коней.

— Кто такие? — спросил один из них, с накинутым на плечи шерстяном плаще украшенном шелковой аппликацией.

— Бей, — вместо ответа крикнул Сашка, бросая щит в лицо дальнего всадника.

Лавр не растерялся, глубоко вонзил лезвие топора в стегно другого всадника. Лошадь взбрыкнула, скидывая седока с перерубленной ногой и умчалась. Сашка не успел ударить, сам получил мечом по голове, благо шелом спас, меч, скользнув в сторону, распорол тулуп на плече, остановившись, столкнувшись с кольчужными кольцами. Второй раз всадник не успел ударить. Костяжко в прыжке повалил его из седла. А Местятка метнул сулицу в третьего. Конь ударил копытами, отбросив парня назад. Лавр сдернул упавшего на шею лошади всадника и вскользь резанул топором лошадиный бок. Лошадь заржала, еще раз лягнулась и убежала.

— Быстрей заносим, — у Сашки хватило соображения затащить тела в шатер.

Костяжко, поймал коней, отведя их к коновязи.

— Кровь быстрее снегом закидай, — велел ему Сашка, когда парень вернулся.

— Уже, — ответил он, склоняясь над бесчувственным Местяткай.

— Да живой он, — нервно крикнул Сашка. — Помогай давай.

Они втроем разоблачали галицких гридней. Лавр милосердно добил раненного с перерубленной ногой. Остальных Сашка намеривался допросить. Но многого они не сказали. Единственная ценность — рассказ о совместных с северским князем рейдах под.... ДОБАВИТЬ.

Упаковав добычу в мешки, они решили выбираться из лагеря. Костяжко отправился посмотреть, что делается с наружи и вскоре вернулся, таща за собой еще одного галичанина.

— Там у коновязи еще один лежит, — сообщил он.

Пришлось втащить и этого. На обоих оказались кольчуги, так что задержались, снимая брони.

Они на удивление свободно покинули лагерь. Погрузив пленника, на которого Лавр надел кольчугу и два тулупа, на лошадь, он вел ее под уздцы. Рядом на второй лошади везли Местятку, все еще пребывающего в бессознательном состоянии. На них никто не обращал внимания, и им повезло выбраться из лагеря незамеченными.

Спустившись в ров, Сашка вздохнул с облегчением, но тут приключилась другая напасть. Очнулся Местятка, и у парня проснулось запоздалое чувство вины.

— Ничего с твоим уйкой не случится, — раздраженно ответил Сашка на причитания парня, порывавшегося идти спасать Степана.

Лавр ничего сказать не мог, но видно и ему не нравилось, что бросили Степана. Судьба черниговского князя волновала только Костяжку, но он благоразумно молчал.

Сашку распирала злость на Местятку, на себя, на хмурившегося Лавра. Словно он виноват в том, что случилось. Понятно было, что полягут там, у пороков, все без исключения. А он не хотел умирать так просто. Впереди его ждала война, перед ужасами которой меркнут княжеские которги.

Но на сердце было тяжело. Так не кстати вспомнилась Рада... Что он ей скажет? Как посмотрит в глаза? Он пытался оправдать себя, но подленькая мысль все вырывалась наружу, как бы он ее не прятал в глубине сознания — он предал боевых товарищей. Он — предатель. Смириться с этим не было сил. И тогда он решился.

— Поднимем лихо, и вернемся.

Местятка обрадовался. Даже Лавр взглянул на него как-то по-особенному. Сразу стал шагать веселее. Условленное место нашли не сразу, прошли чуток. Хорошо Костяжко обернулся и заметил сигнал, подаваемый со стены. Вернулись. Пришлось тяжело подниматься на вал, таща поклажу на себе. Потом вернулись к оставленным лошадям.

— Ну с богом, — сам себе сказал Сашка.

Они спокойно въехали в лагерь минуя мертвую стражу. Их смерти еще остались не замеченными. Пришпорив коней, пронеслись по лагерю, и выскочили у полыхающих пороков. Метательные машины, полностью объятые пламенем, хорошо освещали окружающее пространство.

Киевляне с галичанами не отстояли свои пороки, зато теперь хотели отомстить черниговцам. Они окружили их, напирая со всех сторон, тесня к огню. Сашка узнал алое корзно и золоченый шелом князя, бившегося в окружении. Черниговский князь попал в сложную ситуацию. Его оттеснили от основных сил черниговцев и теперь князь, потеряв коня, бился пешим. Рядом с ним, спина к спине, бились его гридни. Сашка видел еще одного князя, гарцующего на коне, и кричавшего на своих воинов:

— Живьем! Только живьем брать!

— Делай как я! — крикнул Сашка и погнал коня в сечу.

Друзья последовали за ним. Сашка налетел на князя, сплеча рубанув по шее. Тот не ожидал нападения со спины, увлеченно отдавая команды. Удар пришелся по затылку, меч звякнул по кольцам бармицы, а Сашка уже пролетел мимо, свесившись с седла, подхватил черниговского князя.

— Тяжел, однако, — подумал он, пытаясь перекинуть брыкающегося князя поперек седла.

Конь налетел на вражеского всадника, поднялся на дыбы, молотя копытами. Сашка еле усидел, вцепившись мертвой хваткой в плащ князя. Конь скакнул вперед, князь стал сползать.

— Свои! Чернигов! — истошно орал Сашка, видя, как черниговские вои встречают его в копья.

Слава богу, отвели в сторону копья, расступаясь. Он отпустил княжеский плащ. Михаил Всеволодович кулем свалился на снег. К нему уже тянулись руки, поднимая на ноги князя. Сашка обернулся, ища друзей. Костяжко крутился рядом, за его спиной сидел княжеский гридень. Лавр тоже прискакал, таща поперек седла еще одного гридня. Местятка уже спрыгнул с коня, выкрикивая имя Степана.

— Тута я! — отозвался Степан.

— Уйка! — обрадованный Местятка радостно бросился на грудь дядьки.

— Лихо вы! — восторженно шептали губы Степана. — Спасли князя.

Сашка убедившись, что друзья целы и невредимы, поспешил убраться подальше от князя. Тот уже гневно выкрикивал, веля привести удальца.

— Ну его к чертям, — подумал парень, уводя коня подальше от князя.

Осмотревшись, Сашка понял, что князя они спасли, вот только ненадолго. Черниговцы окружены. Позади огонь. Враг настроен решительно и не щадит никого. Бьются смертным боем. По-умному бы посадить князя на коня, да с оставшимися верхами гриднями идти на прорыв. Остальные прикроют отступление. Но тут раздался истошный крик:

— Князя убили!

Сашка испугался, но оказалась кричали враги. Напор сразу угас. Черниговцы смогли передохнуть, а тут со стороны града ударила конная дружина. Сашка узнал тысяцкого, возглавившего крупный отряд.

— Уходи, князь! — кричал он.

— Уходим! — крикнул Михаил Всеволодович, садясь на коня.

Черниговцы отступили. Враг их не преследовал, давая уйти. Сашка совсем случайно наткнулся на своего коня. Удивительно, что на него никто не позарился. Животина все так и стояла, где он ее оставил. Подхватив поводья, Сашка увел лошадь. Вдруг князь спросит за нее... Денег не малых стоит.

По возвращении в город, князь велел собрать всех лекарей. Люди перебегали от одной группы воинов к другой.

— Тудора не видели? — волнуясь за мужа спрашивала молодая женка, княжеского отрока, нежно обнимавшего старуху мать.

— Флара и Осипа не видали? — срывающимся голосом уже который раз спрашивал потерявший надежду старик отец.

— Убили Флара, — отвечали ему. — А Осипа в ногу копьем ранили, он в поле остался лежать.

Старик не верил и продолжал искать сыновей. Скупые мужские слезы стекали из глаз, индевея на ветру. Он все отказывался верить в смерть своих сыновей.

Повсюду причитали бабы, не вернувшихся из боя воинов. Голосили молодые женки, матери, с малыми детьми на руках, в одночасье превратившихся во вдов, старухи-матери, потерявшие сыновей, сестры и просто любимые, оплакивающие короткий век своих женихов.

Ночная вылазка дорого обошлась черниговцам. Одних только раненных насчитали с полсотни. Тяжелых сразу же погрузили на сани, увезя на подворье епископа, куда давно уже собрали всех лекарей. Легкораненые отправились по домам, в сопровождении любящих родичей, а некоторые, большей частью молодежь, собрались нагрянуть в корчму отметить свое возвращение.