Рассвет в ночи

─ Говорят, — задумчиво прошептала девочка, — что если хочешь увидеть душу человека, надо взглянуть на его жилище.

─ Действительно? — С переигранным испугом переспросил Он, опускаясь рядом с ней на диван и закидывая пятку левой ноги на колено правой. — Не стоило тебя сюда приглашать — в мои планы никак не входит показывать кому-то душу!

─ Ты её скрываешь? — Скромно хлопнула она ресничками и запустила пальцы в шерсть мурчащей от неги Усатой.

─ Оберегаю. — С улыбкой поправил Он.

─ Ладно, буду благодарной гостьей, — Деликатно успокоила Его Светлана. — Никому не скажу об увиденном.

─ И много ты уже углядела?

Ему вдруг захотелось к ней пристать, растормошить её, пробить на долгую свободную беседу... Еще несколько минут послушать дивный льющийся звонким ручейком голос. Светлана не стала Его разочаровывать, вздохнула шумно, собираясь с духом и силами, аккуратно переложила Усатую с колен на широкий поручень дивана и обернулась к пианино, начала робко:

─ Ты любишь музыку.

─ О да! — Засмеялся Он, небрежно махая в сторону поблескивающего лаком музыкального ящика. — Классика, знаешь ли, Бетховен... Бах... Мммм... Григ!

─ Нет. — Скромно улыбнувшись, мотнула она головой. — Тяжелый рок...

─ Оу... — Нахмурился Он, играя растерянность. — Ну, не такой уж тяжелый!

Не было никаких сомнений, что она видит Его притворство и даже понимает причину, по которой Он превратил вечер в спектакль. Но она почему-то легко велась на эти игры, ей, похоже, нравилось с Ним дурачиться. Состроив на личике гримаску конкретной заучки, Светлана гордо изрекла:

─ Дисков с классикой в шкафу всего по одному, и не на каждого композитора, зато там неимоверное количество альбомов... Я даже названий этих групп не выговорю.

─ Тебе надо в следователи идти! — Он похлопал в ладоши для пущей убедительности. — Хорошо, а что еще?

И она принялась называть подмеченные мелочи одну за другой. Он кивал, улыбался, смеялся и поддевал её, ахал от изумления, когда она попадала в точку, и вредно ухмылялся, когда палила по молоку. Ему не было скучно, наоборот, — даже как-то бодрил веселый ни к чему не обязывающий треп. Но все же через несколько минут Ему взгрустнулось отчего-то... Должно быть оттого, что всё, увиденное Светлана в комнате, имело к Его душе весьма опосредованное отношение. Почувствовав накатывающий приступ тоски, Он вскочил с места и, перепрыгнув через спинку дивана, направился к пианино, по ходу небрежно докладываясь:

─ Терпеть не могу играть, конечно, но учителя твердили, что я мастер этого дела.

─ А я люблю, — Тихонько шепнула со своего места Светлана. — Но выходит у меня не очень...

─ Что тебе сыграть? — Через плечо бросил Он, открывая крышку и оглаживая пальцами клавиши.

По комнате пробежала разноголосая трель, заставившая притихшую было Светлану встрепенуться. Она подлетела к пианино и, положив ладони на край, вперила в инструмент внимательный взгляд. Неизвестно было, поняла ли она, что за вещь перед ней, и какой мастер трудился над настройкой этой дорогущей музыкальной шкатулки, но то, что чистота вырвавшихся на волю звуков девочку потрясла, было видно невооруженным глазом.

─ А какие у тебя есть ноты? — Спросила она, как только пришла в себя.

─ Нет-нет! — Запротестовал Он, поднимая руки на уровень лица и мотая головой так рьяно, что прическа вконец рассыпалась на мягкие пряди. — Никаких нот! Никогда не разбирался в нотной грамоте!

─ Играешь на слух? По памяти? — Настороженно и восхищенно пролепетала Светлана.

─ Да, моя страшная беда — абсолютный слух! — Удрученно вздохнул Он. — Ну, так что тебе сыграть?

─ Ммм... — Замялась девочка то ли в смущении, то ли в замешательстве, проговорила неуверенно, — "Лунную сонату"?

─ Избито и банально! — Его язык раздраженно цокнул. — Сейчас я сам выберу... композицию для тебя.

Под пристальным взглядом черных глаз, бесхитростно и бесстыже облапавших её с ног до головы, Светлана смутилась и вмиг растеряла былой задор. Должно быть, в этот момент она вдруг поняла, кем на самом деле является вовсю веселящийся шутник. Да... глаза Его всегда выдавали, предъявляли общественности истинное Его "Я", настоящего Константина Зурова. Улыбайся — не улыбайся, шути — не шути, а природы своей не скроешь. Светлана сейчас одна в квартире мужчины, всегда привыкшего побеждать и добиваться своего. Она, маленькая, слабая и беззащитная находится сейчас наедине с тем, кого бояться даже бывалые смельчаки... Он ни при каких обстоятельствах не тронул бы тихую серую Мышку и пальцем. Никогда! Но подлецы-глаза Его, черные вместилища силы и злобы, говорили об обратном.

Он сморгнул, опуская взгляд, откинул со лба встрепанные волосы, развел плечи, опустил пальцы на клавиши и просто начал играть. Первое, что всплыло в сознании. То, что проассоциировалось у Него с испугавшейся Мышкой и вдруг опечалившейся ночью. Тихий и размеренный перебор клавиш, высокие звуки, словно капельки дождя, стучащего по листве, протяжные ноты, как завывания ветра, проносящегося над землей, музыкальные брызги, разбивающиеся о лицо и ладони, заботливо подставленные плачущему небу. Эта мелодия походила на Светлану так, словно была рождена в её сердце. Всё, что Он успел узнать об этой странной, но очень милой девчушке, содержалась в тех нежных нотах, что Его грубые пальцы извлекали сейчас из не менее грубой угловатой громадины пианино. Играл Он недолго, чуть дольше тех минут, но за это время вдруг понял, что соврал. Он любил играть на пианино, еще как любил, не даром же бывало по нескольку долгих часов не мог встать из-за него, всё перебирая и перебирая пальцами клавиши, вспоминая мелодию за мелодией.

─ Это Вагнер...

Дрожащий шепот Светланы раздался у самого Его уха, и, обернувшись резко, Он чуть не клюнул носом в лицо девочки, когда-то успевшей опуститься подле Него на скамью.

─ Моя любимая вещь... Как ты узнал?

─ Мысли твои подслушал... — Ответил Он тоже шепотом, встал из-за пианино и молча ушел в спальню.

Больше Он не шутил и вообще старался говорить мало и по-существу, при этом не забывая, однако, спокойно и доброжелательно улыбаться. Спать Светлану Он отправил на кровать, сам решив коротать ночь на диване в гостиной. Девочке в качестве ночной рубашки была выдана новенькая длинная футболка, способная прикрыть даже колени. Когда свет был погашен, и Светлана, как Ему показалось, видела уже третий сон, Он аккуратно, стараясь не шуметь, встал с дивана, надел домашние джинсы и ушел в кухню. Прикрыв двери, зажег тусклую лампочку над разделочным столом, сел возле стены, разведя в стороны колени, достал из кармана черный каучуковый мячик и ударил им об кафельный пол. Раз, другой, третий. Попрыгунчик безропотно и смиренно возвращался в жилистую ладонь. Мысли грудились и толкались в голове. Подыхающая в корчах "жертва", взволнованный Георгий Иванович... Светлана, балансирующая на узком бордюрчике над ручьем в парке. Тихая мелодия Вагнеровского "Сна в летнюю ночь". Надо же, в этой квартире, оказывается, заключена... спрятана ото всех, бережливо сокрыта... Его душа. Интересно, где именно она прячется от посторонних глаз? В ноутбуке? Холодильнике? Диване? Плазменной панели?.. В пианино?..

Услышав тихий шорох открываемой двери в спальню, Он сперва испугался, что стуком разбудил свою гостью, но, увидав на пороге кухни сонную мордаху Усатой, улыбнулся облегченно, — оказывается, потревожил совсем другую даму. Этой можно и не выспаться ночью — за день наверстает упущенное, а вот им со Светланой завтра, а вернее уже сегодня, еще на работу идти. Всякая улыбка, однако, сползла с Его лица, когда сразу же следом за кошкой в кухню заглянула и помянутая девочка. На Его было начатые извинения, она замотала головой и пояснила, что не засыпала еще и хотела бы глотнуть воды. Она стояла возле раковины и жадно глотала холодную воду из высокого стакана, а Он, не отводя глаз, точно как вчера днем в парке, смотрел на неё — на вытянутую тонкую шею, на отведенную в сторону руку с расслаблено опущенными пальцами, на ровные изящные ножки, наполовину прикрытые серой бесформенной футболкой.

─ А ты чего не спишь? — Настороженно и робко поинтересовалась Светлана, поднимаясь на цыпочках, чтобы поставить ополоснутый стакан на полку в шкафу.

─ Мысли есть... — Небрежно пожал Он плечом и сам напугался своего предательски дрогнувшего голоса. Перевел разговор на другое, ─ А ты ночью совсем другая, Мышка... И Мышкой-то не назовешь.

Ну, это Он перегнул, конечно, Светлана хоть и удивила Его в этот вечер настойчивостью и словоохотливостью, но все же своих основных качеств не растеряла. Вот сейчас, например, она старательно отводила глаза от Его обнаженной груди, да и самой себя, облаченной в одну лишь футболку, явно стеснялась. Обняв себя руками за плечи, как бы стараясь защититься от постороннего взгляда, она прошептала осторожно:

─ Ты тоже какой-то... другой. Глаза вот только прежние.

─ Да... — Протянул Он тихо, с тяжелым вздохом. — Глаза — зеркало души... Однажды мне сказали, что мои зеркала покрыты траурным шелком.

─ Красиво... — Не сдержала задумчивой улыбки Светлана. — Но жутковато... А кто сказал?

─ Садись. — Он хлопнул ладонью по кафелю возле себя. — Расскажу.

Она села, и Он рассказал. Он сам себя слушал с большим любопытством. Он и предположить не мог, что когда-нибудь хоть словом заикнется о той истории. Он и вспоминать-то её боялся, а тут... рассказывает. В подробностях. Да еще каким голосом! Так Светлане впору догадаться, что вовсе Он не бездушная тварь... Но предательски развязавшийся язык было уже не остановить, слова лились из Него потоком, выплескивались, точно кровь из ментальной раны... А, может, то она и была? Всё, что копилось в Нем пять долгих лет, всё, что ныло и болело... Всё это сейчас кровавой лужей растекалось по кафельному полу кухни... Всё это сейчас, точно губка, впитывала пораженная и притихшая Светлана... Его трудолюбивая помощница... Его маленькая Мышка.

─ ...А через три дня после того, как он заявился ко мне, до меня дошел слух, что его нашли мертвым в собственном кабинете. Повесился на брючном ремне... У него осталась семья... Вот так всё банально и просто. Я разрушил бизнес, а умер почему-то человек. То был первый раз... Меня это страшно покоробило... И я пошел на похороны. Двадцатитрехлетний мальчишка, сам не знающий, что натворил... Я нес его жене какую-то слащавую чушь... Какие-то неуместные извинения... Полный бред. А она смотрела на меня... Этот взгляд не описать, Света... Словно меня нет... Вообще не существует, и никогда не существовало... Не ненависть и не злость в этом взгляде были... Я его вижу как сейчас...

Он говорил и говорил, а она слушала не перебивая. Наверное, прошел целый час, Он даже охрип немного, хотя старался больше шептать, чем говорить в полную силу голоса. А потом Ему вдруг открылось, что Он выпотрошен, как свиная туша на крюке в мясной лавке... Что Он сейчас — одна сплошная рана... Стоит опустить взгляд, как Он тут же увидит свое окровавленное сердце, затравленно трепещущее в выломанных ребрах. И от этого Ему стало противно и горько. Он закруглил разговор:

─ Я тогда попрыгунчик себе купил. Теперь если тот взгляд всплывает в памяти...

─ Ты заключаешь в мячик все дурные мысли, и что есть мочи колошматишь их о стены и пол. — Ровно закончила за Него Светлана.

─ Верно... — Выдохнул Он без изумления, но все же спросил. — Как догадалась?

─ Мысли твои подслушала...

Уложив её спать, поправив одеяло и смахнув с бледной щеки черный тугой локон, Он попросил у Светланы разрешения поиграть на пианино. Она с мягкой улыбкой согласилась, заверив, что прекрасно засыпает под музыку. И Он играл, то и дело поглядывая через плечо на приоткрытые двери спальни, где, прижавшись друг к дружке, спали самые дорогие Ему существа. Черная кошка и черноволосая девочка. Два светлых пятнышка в Его беспросветной жизни... И те темненькие! Ему хотелось смеяться. Счастливо и громко! Во весь голос! Но Он сдержался... Он не хотел тревожить их сладкий сон.

Глава 28.

Счастлива?

Она проснулась оттого, что чей-то влажный нос настырно тыкался Ей в щеку. Неуклюже отстранившись, Она по привычке потянулась и, не обнаружив позади себя привычной стенки, с испуганным писком упала с кровати, ударившись спиной и затравленно оглядываясь. С высокой кровати на Нее удивленно глянула черная кошка, сложив миниатюрные лапки на скомканных простынях и терпеливо ожидая, когда рассеянная девушка поднимется и потянется с внезапно просветлевшим лицом. Она тут же все вспомнила, стоило Ей окинуть взглядом большую комнату, в которой каждая вещь пахла... им.

Босыми ногами пробежавшись по теплому полу, Она неуверенно выглянула в гостиную, стараясь натянуть подол футболки как можно ниже. Впрочем, зря. На большом диване никого не было, да и... спал ли Константин вообще? Она озабоченно нахмурилась, не обращая внимания на кружащуюся под ногами темную мяукающую тень. Когда же тяжелая лапа обиженно проехалась по голым ногам, Она изумленно охнула, поглядев прямо в рассерженные хищные глазищи и, мигом поняв, чего хочет Усатая, бросилась на кухню, чудом не выбежав в другую дверь, кажется, ведущую в ванную. Что поделаешь — Она ведь не обладала совершенной памятью, да и вчера все Ее внимание было приковано к обладателю этой квартиры, а не к ней самой.

А вот как раз кухня была Ей знакома. Мало того, Ей казалось что она, эта кухня, Ей уже как родная! Вот здесь Константин сидел, и в этот момент его глаза становились еще чернее, а губы кривились в гримасе боли, а вот на этом стуле скрутилась ночью Она, ловя каждое слово, глотая его рвущуюся наружу боль, как только он выпускал ее из себя. И пусть у Нее затекла нога, глаза Её по-прежнему ловили каждое движение Константина, а уши чутко слушали его порой сбивчивую и тихую речь. То, что он сказал Ей этой ночью, Она не забудет никогда.

В холодильнике быстро обнаружилась открытая банка кошачьего корму, который Она, не долго думая, высыпала в алую миску, стоящую на полу. Усатая, благодарно толкнув Ее руку, приступила к заслуженному завтраку. "Кстати, на счет завтрака...", — самозабвенно подумала Она, оглядывая полупустые полки, и размышляя, можно ли Ей ковыряться в продуктах хозяина квартиры, когда его нет дома? Колеблясь, Она кинула мимолетный взгляд на часы, и тонкие бровки Ее сошлись на переносице. Правда, ненадолго. Лицо Ее тут же разгладилось, и на Нем появилась едва заметная, но такая светлая улыбка! Ну конечно... Еще очень рано — всего шесть утра. В это время Она обычно поднимается в университет, а он... А он бегает по парку. Вроде бы... По крайней мере, именно этим он занимался, когда поймал Ее там на этой неделе. Успокоив себя такими мыслями, Она таки нашла в холодильнике стоящие рядком яйца, и в течение десяти минут была занята сосредоточенным сотворением завтрака.