Его Высокоблагородие

— Опять ты, Егор Наумович, со своими пластунскими ухватками, — недовольно пробурчал Синицын. — Дождешься, пальну не глядя.

— Да какие там пластунские, Алексей Юрьевич, — парень добродушно улыбнулся. — Мне до настоящих пластунов, как от Дона до Москвы...

'Сотник Тетюха Егор Наумович, оперативный псевдоним 'Самсон', — процитировал я про себя заметку Синицына о своем сотруднике. — Двадцать шесть лет, коренной донской казак из богатой родовитой семьи, потерял в боях с большевиками практически всех родственников. Дядьку, перешедшего к красным, расстрелял лично. Придерживается твердых монархических убеждений, искренне ненавидит большевиков. Умен, образован, но несколько порывист и прямолинеен. В Константинополе выступает с силовыми цирковыми номерами и участвует в турнирах по борьбе. Пользуется большим успехом у женщин, в том числе турецкой национальности, а также у дам из высших слоев христианской диаспоры в Константинополе...'.

— Вы уж простить меня, господин капитан, — теперь Тетюха обращался ко мне. — Мабуть напужал, так-то не со зла...

Как мне показалось, сотник намеренно коверкал слова, к тому же, в его голосе слышалась хорошо различимая подначка. Ершистый, говоришь? Ну что же, посмотрим...

— Меня трудно напугать, козаче, — я первый протянул ему руку и лишь слегка тиснув лопатообразную кисть, сразу одернул назад, благополучно избежав 'богатырского' рукопожатия, которым хотел ответить казак. — И называть меня 'господином капитаном' не стоит. А вот, Георгием Владимировичем, будет в самый раз.

Сотник окинул меня цепким оценивающим взглядом и улыбнувшись, пожал могучими плечами: мол, как прикажете, я человек дисциплинированный.

Далее процесс знакомств пошел без запинок и лишних рассуждений.

— Аглая, — первой представилась девушка и крепко, по-мужски пожала мне руку.

Где-то около двадцати пяти лет возрастом, худенькая, можно даже сказать хрупкая, с простеньким лицом и невыразительными глазами, она выглядела очень непритязательно. Ничего отталкивающего в ее внешности не было, но и ничего привлекательного, я тоже в ней не нашел. Словом, типичная серая мышка. Да и одевалась она так, словно хотела подчеркнуть свою серость.

— Георгий Владимирович... — я приветливо улыбнулся девушке, а про себя опять процитировал сведения из досье Синицына: '... Подпоручик Суровцева Аглая Викторовна, оперативный псевдоним 'Стрелка'. Двадцати трех лет от роду, дворянка, воспитанница Смольного института благородных девиц, проходила службу в Первом женском батальоне смерти, участвовала в боях при местечке Крево, была ранена, за героизм награждена 'солдатским' Георгием четвертой степени. В семнадцатом году, перед самым расформированием женских подразделений, был произведена в обер-офицерский чин. Политические взгляды неопределенные, но искренне ненавидит большевиков. Образцово дисциплинированна, при необходимости с людьми сходится легко, склонна к излишней жестокости. Есть основания подозревать ее в скрытом мужененавистничестве, вызванном застарелой душевной травмой. Работает телефонисткой на городском коммутаторе, в том числе, обслуживающем посольский район...'. Н-да, суровая девица. Но место работы очень полезное.

— Игнашевич Антон Васильевич, — как-то вяло представился высокий худой парень в матросском бушлате.

— Георгий Владимирович.

Для меня, этот парень удивительным образом ассоциировался с всем известным персонажем из фильма 'Брат-2', под погонялом 'Фашист'. Та же длинная нескладная фигура, такое же вытянутое 'лошадиное лицо' и флегматичная манера речи. Впрочем, и в его характеристике от Синицына было указано много сходных черт характера. Как там... Ага... '...вольноопределяющийся, мещанин, оперативный псевдоним 'Пуля', по политическим взглядам — социалист-революционер, с легким уклоном в анархизм, к 'красным' испытывает ничем не объяснимое пренебрежение и презрение. Талантливый механик, фанатично увлекается оружием, с женщинами робок, обладает хорошо развитым чувством конспирации. Работает в порту в мастерской по обслуживанию судовых котлов, имеет разветвленные связи в местной контрабандной среде...'. Словом, веселенький типус.

— Степан Ильич, значитца, — последним со мной поздоровался неприметный аккуратный мужичок лет пятидесяти. Он несколько раз суетливо тряхнул мне руку и с легким налетом подобострастия проговорил. — Рады, значитца, Георгий Владимирович. Очень рады...

Сизый нос картошкой, пышные бакенбарды, слегка помятое, совершенно невыразительное лицо хорошо пьющего человека — вахмистр Пуговкин, носивший оперативный псевдоним 'Барчук', имел совершенно незапоминающуюся обычную внешность.

Но, судя по досье, он стоил всех нас вместе взятых и был единственным в группе профессионалом с солидным опытом работы в Отделении по охранению общественной безопасности и порядка*. В той самой легендарной 'охранке', наводившей истинный ужас на всяких революционеров и бунтовщиков, покушавшихся на святая святых Российской империи. Синицын характеризовал Пуговкина исключительно в превосходной степени, отмечая великолепное знание оперативной работы, наружного наблюдения и способность к полному перевоплощению. Правда, очень сетовал на полную безынициативность подчиненного, совершенно непонятные политические взгляды и его удручающую склонность к алкоголизму.

Охранное отделение (полное наименование Отделение по охранению общественной безопасности и порядка, просторечное охранка) — название структурных органов департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи, ведавших политическим сыском. В системе государственного управления Российской империи в конце XIX — начале XX века они занимали одно из важнейших мест.

Вот как бы и все с кадрами. Н-да... Неуправляемый казачина, склонная к жестокости мужененавистница, оружейный маньяк-анархист, списанный с летной работы воздушный лихач и жандарм-алкоголик. И все как один, темные лошадки. Однако веселенькая компания досталась. Интересно, кто из них приставлен за мной присматривать? Ну не может, чтобы такового не нашлось в группе? Казак? Вряд ли... Сам Синицын? Или жандарм? Скорее всего. Впрочем, не буду гадать. Разберемся в процессе.

Я присел на услужливо поданный Пуговкиным стул, немного помолчал, а потом начал говорить:

— В первую очередь хотел бы сказать, что я впечатлен вашими результатами. Действительно впечатлен, потому что вы сделали очень много, несмотря на тяжелейшие условия работы. Однако, пришло время выходить из спящего режима и приступать к активной работе. Санкция руководства на это есть.

Я специально выделил слово 'активная' и замолчал, чтобы проследить за реакцией членов группы. И она не замедлила последовать.

— Давно пора! — первым высказался Тетюха. — Краснопузые уж вовсе раздухарились. Прямо сами напрашиваются.

Суровцева и Синицын молча кивнули, поддерживая сотника.

— Проведем акцию? — возбужденно вскинулся Игнашевич. — Если что, у меня все готово!

Пуговкин скептически на него покосился, но промолчал.

— Это хорошо, что у вас все готово, — я одобрительно кинул парню. — Но вернемся к этому вопросу немного позднее. Алексей Юрьевич, вы довели до личного состава мое предложение, обеспечить финансирование для полноценной работы самостоятельным образом?

— Так точно, Георгий Владимирович, — четко доложился Синицын.

— Очень хорошо. Сразу оговорюсь, речь не идет о банальном изъятии денежных средств. Все операции будут совмещены с нашим основным профилем работы. Прошу высказываться, господа. Егор Наумович, начнем с вас.

— Почему бы нет? — спокойно хмыкнул казак. — Что может быть прелестней, бороться с краснопузыми за их же деньги. Я за.

От остальных тоже никаких возражений не последовало.

Честно сказать, я был немного удивлен дружным и горячим одобрением моей идеи. Мне раньше казалось, что белогвардейские офицеры должны быть более... высокоморальными что ли? Хотя, в данном случае, эта моральность с лихвой заменялась преданностью делу. Народец не только не разбежался от безденежья, а даже платил агентам из своих кровных. А это дорогого стоит.

— Ну что же, тогда приступим к планированию операций. Господа, а почему сидим, как на... — я едва не ввернул слово 'партсобрание', но вовремя прикусил язык, — как на похоронах? Кстати, у меня еще осталось еще немного 'Шустовского', — на свет появилась фляга с коньяком. — Или среди боевых офицеров затесались семинаристы?

Некий ледок, державшийся между нами с самого начала встречи, растаял окончательно. Печеная баранина оказалась вполне пристойной, хотя и переперченной, припасенный Синицыным кальвадос — тоже весьма неплохим, так что налет формальности в общении между нами значительно поубавился, хотя и не исчез окончательно. Но это как раз неудивительно, учитывая состав участников пикника.

После того как первая порция шашлыков исчезла в желудках, появилось первые предложения по изъятию средств.

— Нелегальное казино в Галате... — как бы невзначай высказался Игнашевич. — Завсегдатаи весьма состоятельные люди. Один купец Амбарцумян, чего стоит... — парень заметил, что на нем дружно скрестились взгляды остальных членов группы и поспешно добавил. — Что? Однозначно он сочувствует красным. И остальные... того, тоже...

— Презираю богатеньких нуворишей, — спокойно, но с хорошо заметными нотками ненависти в голосе, проронила Суровцева. — В этих тварях нет ни капли совести. Заигрывая с красными, они всего лишь надеются выторговать себе теплое местечко. Мрази...

— Это да... — глубокомысленно поддакнул вахмистр. — Удивительно продажный элемент. Я хорошо знаю это место. Приглашали туда музицировать. Да и сейчас порой предлагают. Хозяин некто Ахмед Дювалье, француз персидского происхождения. Очень мутная личность. Не исключено, что он имеет какое-то отношение к французской или британской разведке. А возможно, к обеим сразу. Кстати, туда порой заходят люди из польской и красной резидентур. И офицеры в высоких чинах из оккупационных миссий. А вообще, постоянные клиенты — это зажиточные торговцы и разного рода сомнительные дельцы.

— Тогда акция отпадает, — с сожалением покачал стаканом Тетюха. — Союзники. А жаль.

— Хочу заметить, что у нас нет союзников, Егор Наумович.

Сотник недоуменно посмотрел на меня:

— Это как так, Георгий Владимирович?

— Все банально, Егор Наумович... — я не спеша достал портсигар и выбрал себе папиросу. — Все они, британцы, французы, поляки, да все как один, поддерживают нас, в первую очередь преследуя свои интересы. Будет им выгодно поддерживать красных, уж поверьте, они в тот же момент забудут про нас. Но, в любом случае, союзникам прямо вредить никто не собирается, так что, не вижу особых препятствий. Но, конечно же, надо будет все хорошенько обдумать и взвесить. Кстати, было бы очень неплохо осмотреться прямо на месте. Посещение казино свободное или по приглашениям?

При упоминании этого шалмана, я едва не сделал стойку как легавая собака. Чуйку не пропьешь, как говаривал один мой хороший знакомый, между прочим, начавший свою 'трудовую' карьеру еще при Сталине.

— Казино маскируют под частный клуб, — презрительно скривился вахмистр. — Кого попало туда не пускают. Только по рекомендациям.

— Я возможно смогу достать приглашение... — вдруг сообщил сотник, слегка смутившись при этом. — Ну... я слегка знаком с одной дамой... а она... в общем, попробую.

— Очень хорошо, Егор Наумович. Займитесь этим пожалуйста. И еще, это уже для всех. По моим сведениям, в Константинополь прибыл очень опасный агент большевиков. Это женщина, может представляться княгиней Кетеван Орбелиани. По возможности, ее необходимо как можно быстрей идентифицировать. Не сомневаюсь, что ее переброска сюда, связана с некими важными планами красны... — я как можно тщательней описал свою попутчицу. — А теперь пройдемся по резидентурам. Начнем с поляков. Степан Ильич — это ваше направление. Что можете сказать об направленности их работы?

— Значитца так, — вахмистр гулко откашлялся. — Помимо официальных представителей 'двуйки' * при посольстве, поляки имеют в Константинополе хорошо разветвленную нелегальную сеть. Руководит ей, Кшиштоф Опольский, владелец антикварного магазина на улице Алтым-Бакал. На данный момент, они работают в основном по красным...

Второй отдел Генерального штаба (1918-1928) и Главного штаба (1928-1939) Войска Польского, 'Двуйка' (польск. 'Dwójka') — польская военная разведка в 1918-1939 годах. Отдел разведки при этом называли офензива, а контрразведки — дефензива.

За обсуждением планов мы дотянули едва ли не до сумерек. Ребята из группы уже засиделись без дела и просто фонтанировали предложениями. Все, за исключением вахмистра Пуговкина. Этот ограничивался правкой и критикой чужих идей, но сам ничего не предлагал, видимо в совершенстве познав за годы службы мудрую истину, что инициатива порой дрючит самого инициатора. Впрочем, все его советы были очень толковыми и дельными. А вообще, я остался доволен встречей. Личный состав бодр, дерзок, инициативен, отрыт к новым идеям, словом, бравые ребятки. Прямо то, что доктор прописал. Правда, все они со своими тараканами в голове, так кто ж без греха. К тому же, мне с ними не всю жизнь валандаться. Пара дел и разбежались.

А еще, скорее всего мне все-таки удалось сойти за настоящего фон Нотбека. То есть, подмены никто не обнаружил. Вроде как не обнаружил. Но особо радоваться пока рано. Думаю, уже завтра, о нашей беседе станет известно Врангелю. Или еще кому-то, мне пока неизвестному. Вот тогда и посмотрим.

Ну а напоследок, меня слегка ошеломил Игнашевич. Хотя, 'слегка' это еще мягко сказано.

— Оружие какое надо, Георгий Владимирович? — таинственно понизив голос поинтересовался эсер. — Могу достать.

Расслышав его, Суровцева тут же прыснула смехом, на мгновение превратившись из серенькой мышки во вполне привлекательную девушку. Тетюха с Пуговкиным тоже не стали скрывать улыбки на лице. А Синицын раздраженно крякнул и погрозил Игнашевичу пальцем. Видимо, увлечения эсера оружием, стало уже среди группы притчей во языцех.

— Смейтесь, смейтесь... — беззлобно огрызнулся Игнашевич. — Оружие кушать не просит. Опять же, на свое жалованье я только ноги могу протянуть, а эти 'пукалки', как вы выражаетесь, меня кормят. И не только кормят, но и позволяют хоть как-то обеспечивать работу по основному профилю. Так как, Георгий Владимирович? Намедни, я разжился десятком отличных итальянских 'Беретт' последней модели. Могу одну презентовать с сотней патронов. Отличный пистолет, между прочим. У меня вариант с усиленной боевой пружиной, так что люгеровский патрон они переваривают без проблем.

Разочаровывать парня не хотелось, поэтому я вполне серьезно поинтересовался у него:

— А что еще есть у вас?

— Ну все, теперь Пуля с уха не слезет, — махнул рукой Пуговкин. — Вы как хотите, я пошел. Мне еще всю ночь музицировать. Аглая Викторовна, вас проводить?

— Не откажусь, Степан Ильич...

К ним присоединился Тетюха, а Игнашевич напросился прокатиться на авто. А пока мы к нему добирались, как всегда флегматично, но с огоньком в глазах начал перечислять: