Новость может подаваться в двух вариантах.
Первый: "священник занимался совращением детей".
Второй вариант: "священник применял к детям средство расщепления их психики — сексуальное травмирование".
Понятно, что первый вариант — "занимался совращением" — будет не объяснением события и даже не его пересказом, а в чистом виде прикрытием сути происходившего.
Как термин "педофилия" работает в качестве "Окна Овертона", можно увидеть на примере Бельгии, где для католических священников организуют специальные тренинги-курсы. На них психиатры будут обучать их правильному поведению при обращении с детьми.
"..."Цель этих курсов? Не совершать ошибки прошлого, — сказал епископ Турне Гай Арпиньи. — Цель проста: профилактика и защита молодежи".
Обучение будет проходить в виде моделирования ситуаций, когда священник находится с ребенком..."
(http://www.gazeta.ru/social/news/2012/08/27/n_2502745.shtml)
В данном случае священнослужители Ватикана прикидываются бедными овечками, которые не могут справиться с одолевающей их похотью, и для того, чтобы научиться справляться с похотью, они обращаются за помощью к психиатрам...
Это священнослужители? Служители Бога? Посредники между Богом и людьми?
Сознание обывателя в странах "западной демократии" обработали до такой степени и так извратили, поменяли местами все понятия Высшего и низшего, Божественного и дьявольского, нравственного и ублюдочного, что общество в этих странах естественно принимает даже новость о том, что "священнослужители Бога" обращаются за помощью к психиатрам, чтобы преодолеть в себе желание насиловать детей...
Чем является церковь, состоящая из таких "священнослужителей"? И случайно ли, что общество под духовным руководством такой церкви стремительно деградирует, теряя все нравственные меры и ориентиры?
* * *
* "...Когда Пьер Трюдо в 1968 году был избран премьер-министром Канады, я часто слышала как отец говорил: "Вы знаете, Пьер Трюдо — один из наших"..."
— Представителей власти Канады и США, как мы видим, объединяет не только преданность Ватикану, но и общие развлечения. В Канаде ими организован неформальный клуб "Двенадцатая миля":
"... По словам бывшего сотрудника католического Собора в Ванкувере, детей аборигенов-индейцев похищают, доставляют на частные яхты, надругаются над ними, убивают и избавляются от их тел, выбрасывая в океане за пределами канадской двенадцатимильной границы территориальных вод. В этом участвуют представители католического духовенства, бизнесмены, судьи, военные и политики, причастные к Культу Девятого круга сатанинских детских жертвоприношений. На этой неделе очевидец убийства ребенка дал показания в Международном суде общего права в Брюсселе. Выясняется, что в течение многих лет участники Культа Девятого круга на западном побережье, объединенные в сообщество под названием Клуб Двенадцатой Мили, швартуют свои дорогие яхты в Западном Ванкувере, не опасаясь уголовного преследования за их преступления, совершенные против сотен пропавших без вести аборигенов — женщин и детей..."
(http://samlib.ru/m/malxcew_s_a/0007_ritualnoe_nasilie_001.shtml)
* * *
** "...Мой отец часто, мимоходом, издавал звуки, имитирующие поезд, это подсознательно напоминало мне, что я в настоящее время еду в поезде по маршруту "Поезда свободы". Этот термин берет начало от "Подпольной железной дороги" Гэрриет Табман..."
— "Подпольная железная дорога", "Подземная железная дорога", "Поезд свободы" — символическое название. Оно закрепилось в XIX веке за системой конспиративных путей и перевалочных пунктов для переправки беглых рабов из южных рабовладельческих штатов в северные, где рабство было отменено раньше. Эти пути бегства рабов на свободу были организованы с 1830 по 1861 год чернокожей женщиной Гэрриет Табман, которая сама когда-то была в рабстве и сумела убежать от своих хозяев.
Создатели проекта "Монарх" сделали термин "Поезд свободы" элементом программирования при обработке рабов проекта. Рабовладельцы восстановили систему рабства в более изощренной форме. Теперь они используют этот термин, когда-то означавший победу над рабством, для извращенной насмешки над самой идеей освобождения от рабства.
ГЛАВА 3
МОЙ ПЕРВЫЙ ПРЕЗИДЕНТ
Маскегон, штат Мичиган, находится в прибрежной зоне, являющейся туристической достопримечательностью. Здесь проводятся ежегодные фестивали морской и береговой охраны, на которые стекаются люди со всего штата Мичиган. Вандерджагт оставался публичным средством достижения целей. Моего отца часто можно было видеть фотографирующимся с Вандерджагтом во время судейства в таких событиях фестиваля как детские парады, конкурсы скульптуры из песка и т.д. — во всех я участвовала и во всех побеждала. В последующие годы мой отец на местных парадах возил Вандерджагта в качестве шофера на своем полированном красном кабриолете "Форд" 1966 года. Это добавляло ему славы как "столпу общества".
В 1973 году сенатор Берд поручил моему отцу отправить меня в Высшую школу Католического центра в Маскегоне, которая находилась в ведении отца Лепре, настоятеля Церкви Св. Франциска Ассизского. Католическая церковь, конечно, имеет свою собственную политическую структуру с Папой во главе. Сильные политические связи между католической церковью и правительством США не скрываются, о чем свидетельствуют широко освещавшиеся в СМИ отношения между президентом и папой римским во времена администрации Рейгана. Конечно, я была посвящена в знание об этой связи с тех пор, как состоялся мой первый обряд причастия в качестве ритуала Молчания. Мой опыт с непосредственным участием руководства Католического центра в процессе физической и психической обработки проекта "Монарх" давал дальнейшее подтверждение тесного союза и взаимодействия между правительством США и Католической церковью.
Когда сенатор Берд заменил мою школу со светской на церковно-приходскую, он тем самым, путем диссоциации, уничтожил мою школьную личность. Я больше не могла рассматривать школу как мое убежище от насилия, так как это учреждение находилось под контролем церкви и, как я позже узнала, коррумпированного сегмента ЦРУ.
К тому времени, когда я перешла в Католический центр, группы и сообщества среди учеников уже сформировались. Я вписалась в сообщество "хороших" детей, но общалась и с "плохими". "Хорошие" это быстро заметили, и я тоже стала "плохой". Вскоре я стала общаться только с детьми, которые были близки мне тем, что тоже стали жертвами Проекта. Мы сплотились в дружную команду, загнанную как пресловутые бараны теми, кто знал, что мы имели MPD/DID [расщепление личности] и что наш разум находился под контролем извне. Каждый из нас переключался внутри себя с личности на личность в зависимости от обстоятельств, чаще всего мы делали это в унисон. Нас ритуально травмировали, держали в состоянии транса и программировали во время школьных занятий. Так как больше не было моей "школьной личности", то был задействован тот отдел моего мозга, воспоминания из которого не могли мной сознательно извлекаться. Поэтому не было никакой возможности для обучения, кроме как использовать фотографическую память о происходящем в классе. Из-за этого мои оценки приобрели беспорядочный характер — от "А" до "не справилась". И некоторые оценки "А" я получала, не заработав их через изучение предмета. В нашем обязательном религиозном классе монахиня сестра Энн Мари наставляла нас в теме исповеди. Это была подготовка к исповеди перед отцом Весбитом, ректором нашей школы. В тот день, когда сестра наказала нам идти на исповедь, я отказалась идти. Я чувствовала бессознательный страх, что меня опять подвергнут сексуальному насилию на исповеди, пока мои сверстники стоят в очереди за дверью исповедальни. Сестра привела меня в пример всему классу, объявив, что я "сатанистка" и что я попаду "в ад". В виду того, что невозможно было избежать оккультизма, который практиковался в школе, я уже не могла видеть разницы между Католицизмом и Сатанизмом.
Какими бы ни были цели, с которыми сенатор Берд перевел меня в католическую школу, как будто никто не заметил, что у меня не было причин придерживаться католических принципов. Поэтому примененное обращение "сатанистка" не подразумевало под собой никакой "духовной магии". Моя иллюзия о том, что католическая школа была случайно выбрана для меня, работала на то, чтобы обесценить в моих глазах оккультную составляющую в травмах, которым меня подвергали при "Монарх"-программировании.
Сатанизм часто используется как основа травмы с крайней степенью боли/страдания в проекте "Монарх", этот аспект был взят от предшественников в нацистских исследованиях, которыми руководил Гиммлер. Я не придерживаюсь той беспомощной позиции, что это была "духовная война", остановить которую выше человеческих сил. Независимо от моей религиозной веры или неверия, я была также испытана на "результат". Стать жертвой такой травмы очень страшно, меня подвергали такой пытке, такому изнасилованию и опустошению, что буквально вынуждали меня сойти с ума.
Однако, как и планировалось, пребывание в Католическом центре увеличило мою выносливость. Как мне было приказано, я записалась в женскую команду по легкой атлетике на забег в две мили. Католический центр был лучшей школой в штате Мичиган по подготовке легкоатлетов за счет того, что здесь использовалась техника контроля над сознанием для "модифицирования" звездных спортсменов школы и приведения их к наилучшим запланированным рекордам. Школа получила национальное признание за ее вклад в профессиональную лигу благодаря своим запрограммированным спортсменам. Но, как ловкачи Томми Ласорды, Католический центр с его последовательными победами стал вызывать подозрения и вопросы. Это вызвало публичный скандал, который мог привести к закрытию центра, в 1975 году.
Девушки и парни собрались после школы на тренировку. Из-за моей подготовленности через проект "Монарх" я была в числе нескольких девушек, выбранных для занятий тренером Чеверини с его методом гипнотического управления сознанием. Мне назначили пробегать 13 миль в день (еще один сатанинский намек), чтобы прийти в форму для моего двухмильного забега. Я часто бегала с другом, который уже давно удерживал рекорд в забеге на две мили среди юношей. Мы с ним были друзьями, нас во многом объединяло то, что мы оба была жертвами "Монарх"-программирования через травму. Вместе мы учились отключаться от боли и усталости во время бега. Мы бежали в быстром темпе, заданном Чеверини, без представления о времени или расстоянии. Дистанцию мы отслеживали в качестве нашей "Желтой кирпичной дороги" в соответствии с программированием на теме "Волшебник страны Оз". Мои тренировки по развитию физической выносливости по плану сенатора Берда оказались успешными, это же помогало мне пережить его изуверские сексуальные извращения.
В дополнение к обычным поездкам на остров Макино и Ниагарский водопад, моя семья часто отправлялась в особые поездки, целью которых было "убежать от суеты". На самом деле, во время них меня доставляли в определенные ключевые места для ритуального насилия, проституции и порнографии. Осенью 1974 года отец объявил, что мы собираемся в путешествие "назад во времени" и посетим старомодный фестиваль празднования Дней красной фланели в небольшом отдаленном городке Цедар-Спрингс [Cedar Springs], штат Мичиган. Моя мать велела мне взять в дорогу мои джинсы и свитера и католическую школьную форму, которую она постирала и погладила к этому случаю.
Цедар-Спрингс был тихим местом, если не считать фестивальных мероприятий, в том числе ветхих аттракционов на небольшой парковке, конкурсов, где местные фермеры соревновались, чей мул или лошадь утянет больший вес. Главная (и единственная) улица города была застроена несколькими предприятиями, среди которых — фабрика белья из красной фланели "Лонг Джонс". В центре города, как пародия, была возведена тюрьма-клетка, предназначенная для содержания тех участников парада, кто окажется без необходимых красных фланелевых трусов. Тюрьма охранялась "Кейстоун-полицейским". Я была удивлена, когда горожане начали выстраиваться в колонну, чтобы пройти на параде. Очень немногие остались в качестве зрителей. Умственно отсталый человек шел с жезлом, возглавляя парад, после него ехали дети на велосипедах, старики на фургонах с сеном, шли группы учеников начальных школ и просто шествующие люди — все в красном фланелевом нижнем белье. "Великий финал" парада, в виде городской пожарной машины, окруженной многочисленными полицейскими мотоциклами, приближался. Я услышала, как люди перешептываются: "Президент едет". Я предположила, что они имели в виду президента фабрики нижнего белья, но я ошиблась. С удивлением я наблюдала, как пожарная машина подъехала к остановке, и агенты службы охраны помогли Президенту Джеральду Форду спуститься вниз на тротуар.
Мой отец возбужденно схватил меня за руку и потащил сквозь стену из агентов службы охраны, чтобы поговорить с президентом Фордом. Я нервно оглядывалась, пока отец договаривался с Фордом о моих услугах проститутки на тот же вечер. Вандерджагт, который не пропускал ни одного парада, раздавал автографы. В то время, когда он улыбнулся мне, кто-то грубо схватил меня за руку. От испуга я вскрикнула. Под смех толпы "Кейстоун-полицейский" затолкал меня в тюрьму, ругая за то, что, разговаривая с президентом, я не была одета в красные фланелевые трусы. У меня не получилось остаться незамеченной для всей этой публики. "Кейстоун-полицейский" выпустил меня из клетки, когда отец заплатил символический налог.
В ту ночь я надела свою католическую униформу, как меня проинструктировали, и вошла в диссоциативный транс, когда отец отвез меня в Оружейный арсенал местной Национальной гвардии, в качестве проститутки для Форда. Форд завел меня в пустую комнату, швырнул на деревянный пол, расстегнул штаны и сказал: "Молись на это". После этого жестоко насиловал. Позже мою память раздробили через воздействие электрического тока высокого напряжения. Меня отвели в машину и положили на заднее сиденье, от судорог в сведенных мышцах, шока и боли я не могла пошевелиться.
Когда мы вернулись в Маскегон, отец как обычно отправил меня на пляж, чтобы на закате под грохот волн мой ум был "отмыт и память освободилась". Мой ум был тотально заблокирован в убеждении, что действительно "нет места, куда бы можно было убежать", и не поможет даже президент Соединенных Штатов.
Я помню, что "вменяемая" часть меня — моя врожденная индивидуальность, как бы умерла после того, как увидела президента Форда. Помню, как я утром поднималась по ступенькам школы Католического центра, потянулась рукой к двери и заплакала навзрыд. Я рыдала, стоя наверху лестницы, я даже не знала, почему плачу. Имея диссоциативное расстройство, я вообще редко плакала. Но я все плакала и плакала спустя несколько часов, когда занятия уже закончились и учеников отпустили по домам. Кто-то, не помню кто, нашел меня, чтобы вывести из школы. После того дня я перестала испытывать эмоции (вплоть до того момента, когда Марк спас меня и Келли и восстановил единство моей личности в 1988 году). Мой мозг стал функционировать главным образом через разные фрагменты-личности, задействованные в совершаемом надо мной насилии, и во мне не осталось ничего, свободного от этого насилия. Теперь было так, что у меня ""нет места, куда бы можно было убежать" даже в собственном мозгу. Я всегда была как бы "не в своем уме", и в точности именно это нужно было тем, кто добивался тотального контроля над моим сознанием.
