Колхоз - дело добровольное

За спиной четверка прихлебаев -дружков, лыбу давят — бесплатный цирк у них, понимаешь.

— Тебя как зовут, что-то забыл, — лениво копирую ВВП по отношению к Юре Шевчуку.

— Для тебя Евгений Семенович, — открыто хамит под одобрительное гыканье подручных

— И чего тебе надо, Женя, возможно, Семенович?

— Зеленый хмурится, чувствуя какой-то подвох, но, не так и уловив издевки, возвращается к своей теме.

— Короче, хотим послушать твои байки — развеять скуку.

И ведь кто-то из нашего класса стуканул, быть может, и не специально проболтался, но то, что Зеленый справки наводил — очевидно. Выходит, затаил обиду за 'баранов' — и теперь ищет повод отыграться.

— В чем проблема. Приходи после отбоя, мы тебе табуретку в углу поставим — сиди, да слушай. Денег за послух не возьмем. Вот только, боюсь, не поймешь ничего — фантастика, она более широкого кругозора требует.

Зеленый довольно щерится, глаза так и плещут злобой и торжеством:

— Мне дядька казал, что у них на зоне целый профессор каждую ночь веселки устраивал, романы пересказывал, прикалывал общество. Теперь и у меня свой Лермонтов будет!

— Сядешь на зону — будет. За этим дело не станет, сразу после школы — самое место для тебя, — пожимаю плечами, мол, мне-то какое дело до твоих прихотей.

Кто-то за спиной поперхнулся, кто-то хихикнул — тишина в столовой стоит, хоть муху запускай. Все ждут развязки. Лишь на мойке гремят посудой дежурные.

— Ты оглядывайся почаще, когда вечером из барака выходишь, — скрипя зубами, выдавливает Зелень, его дружки разочарованы — концерт скомканный и невнятный. По факту, какой-то салага только что послал их вожака, причем публично, при всем честном народе — что неожиданно и странно в их понимании.

Ладно, перловка, но этот заср..нец мне какую-то интересную мысль перебил своими дешевыми понтами. Теперь никак не вспомню, о чем думал.

В строгой курсантской логике, боец всегда думает о бабах — придется и мне о них подумать. Например, сообразить, чем можно заменить злополучные апельсины? Не сегодня завтра надо что-то предъявить, иначе светловолосая меня застыдит — о чекистах будем думать завтра.

Внезапно, осознаю, что рядом кто-то стоит, мнется с ноги на ногу, причем несколько минут уже как. Поднимаю глаза от тарелки — Витя Чернов. Ему-то что надо?

— Сань, ты если что, можешь на меня рассчитывать. Впишусь без разговоров, если махач будет.

Чуть не прослезился в душе — меньше всего ожидал от нашего тихони такой решимости и смелости.

— Спасибо, буду знать, что на тебя можно положиться. Только не надо — сам разберусь.

— Гнида он, у семиклашек мелочь трясет. Давить его надо, — теперь понятна мотивация, уважаю, смелый парень.

Киваю в знак одобрения — свой человек, оказывается.

Выхожу из столовой через боковой выход, тот, что ведет к реке. И вовсе не от желания избежать встречи со школьными урками, а по более прозаической причине — не попасться на глаза начальству. Ибо трудно объяснить, зачем мне понадобилась эмалированная кастрюля, несколько луковиц и солонка с перечницей, позаимствованные с учительского стола — школьникам пряности не выдаются, как буржуазное излишество. Впрочем, никому не возбраняется пользоваться 'учительскими' солью и перцем, если возникла такая потребность. Вот у меня и возникла — а то, что вынес, не насовсем же, верну вечером.

Оставляю кухонную утварь в укромном месте на бережку, возвращаюсь в палату — забрать нож и нунчаки заодно. Теперь можно идти на охоту за достойным эквивалентом 'апельсинов'. А добывать мы будем, ни много, ни мало — а осетра! С последующим приготовлением оного в виде шашлыка — пальчики можно заранее начинать облизывать. Сторонний наблюдатель мог бы подивиться такому несерьезному оснащению рыболова — с одним ножом на осетра? Но коренной житель нашей области сразу сообразит, что не удочкой и спиннингом ловится 'красная' рыба. К слову осетр, а равно белуга и севрюга никакие не красные внутри, а скорее желтые или белые по цвету мякоти, просто название прижилось исторически.

И тем более не ловят краснуху с ножом, ныряя на глубину — такой ныряльщик рискует вообще никогда не вынырнуть, зацепившись за один из множества остро-заточенных крюков, сделанных из прекрасных прочных электродов. Ловят осетра обычно переметом — варварским орудием лова, запрещенным во всех странах мира, впрочем, когда это кого останавливало, даже если икра стоит всего десять рублей за банку. Справедливости ради, колхозы ловят осетровых сетями, впрочем, в 90% случаев точно также незаконно, без разрешения, и сбывают проверенным поставщикам.

Интерлюдия. Печальное криминальное.

Стоит пояснить, что браконьерство процветало в наших краях всегда, с царских времен включительно, и даже при Советской власти ничего с этим поделать не в силах. Поскольку незаконная добыча черной икры — явление тотальное и массовое, примерно как коррупция в России 2000-х и бороться с ней бесполезно. Да и не борется уже давно никто — махнули рукой, что нисколько не отменяет реальных сроков за добычу рыбы, занесенной в Красную книгу.

Даже больше скажу — сейчас, в данный момент времени, во всех рыболовецких деревнях в низовьях существует очередь на ...отсидку в тюрьме. Общество выбирает, кому сидеть на зоне (обычно два года) и делегирует страдальца в милицию, где его оформляют, как взятого с поличным. Все два года сиделец получает хорошую помощь на зоне, дома его семье все это время выплачивается средняя зарплата из общей кассы. К моменту возвращения первого ходока, подходит очередь следующего и так далее, как на конвейере. Правило устраивает всех — и рыбаков и правоохранителей. Первые застрахованы от неожиданностей и реально больших сроков, вторые выполняют план по посадкам, не рискуя получить дробью в спину. И это не преувеличение, народ в рыбаках собирается битый и ушлый, почти все уже отсидевшие или готовые к этому, поэтому разборки со стрельбой даже в начале 80-х не редкость. Река и взморье — они только кажутся большими и ничейными, на самом деле каждый метр поделен и является чьей-то вотчиной.

Если кто сомневается, может вспомнить дело магазина 'Океан' в 1979 году — кроме 'рыбного' министра СССР и до нас добрались, много кого повязали, но это даже не верхушка айсберга, а самый кончик оного.

Меня, как убежденного комсомольца, в те времена просто поражала степень равнодушия к этой теме. Никто из знакомых и друзей не понимали моё возмущение, даже родители, тем более, отец, чьи знакомые и одноклассники в селе через одного бракушничали, а многие уже отсидеть успели по году-полтора за это дело. Лишь пожимал плечами — такова жизнь. Может поэтому икру черную я не любил никогда, правда, мясо осетра уважал — вот такой непоследовательный идеалист был. Оправдывало мою непринципиальнось лишь то, что мясо рыбы браконьеры все равно выбрасывали, забирая только икру. Да и сроки тогда странным образом считали именно по головам и тушам, а не исходя из веса конфискованной икры. Поэтому потрошенную рыбу просто кидают в реку, мясо стоит копейки, а срок реально может вырасти. Противоречия нет никакого — план по посадкам само собой, но если внезапно нарисовалась операция 'Путина' и нагнали в дельту иногородних ментов и обэхээсников, и они повяжут кого-то, то это проблема неудачника и только.

Конец интерлюдии о браконьерском промысле.

Если память меня не подводит, то нужное мне место почти в километре от лагеря вниз по течению, поэтому прибавляю ходу, двигаясь лёгкой трусцой, по удобно накатанной грунтовке поверх вала.

Поискать все же пришлось, но результат достигнут. Все, как и тогда — небрежно замаскированный кулас, тут же весла и веревка с 'кошкой'. Если поискать вокруг, наверняка и сито для пробивки икры найдется, и другой инструмент, но мне не надо, хотя от топорика не отказался бы.

Можно удивиться, почему явно криминальное имущество можно так легко найти, но если вдуматься, то все очевидно. Прятать особо не от кого. Участковому дела нет до них, раз договор действует, а местные никогда чужую снасть не тронут — голову за это легко оторвут, и по негласному своду браконьерских правил будут в своем праве. Чужим же здесь взяться просто неоткуда, а съезд с вала к берегу никак не скроешь, если часто пользоваться. Вот и не прячут особо — с воды не видно, и ладно.

Сталкиваю лодку в воду — сущее безумство и невообразимая наглость, если учесть, что дело происходит средь бела дня на оживленном главном банке старой Волги. С другой стороны, смелость города берет — мне же не всю снасть проверять, достаточно одной рыбки, а ночью здесь будет гораздо оживленнее и опаснее.

Удача мне определенно улыбается: с первого же заброса кошка цепляет натянутый на глубине перемет. Подтягиваю к поверхности, завожу на нос и начинаю быстро перебирать снасть, не опасаясь зацепить напарника крюком — есть преимущества и в одиночном плавании.

— Есть красавец! — небольшой осетр килограмм на семь, не больше, скорее всего яловый — без икры, но зато будет много вкуснее белуги.

Можно закругляться, пока ни одной малоразмерной лодки рядом не прошло, а остальные суда мне по барабану — пусть хоть в обморок капитаны падают от такого удивительного зрелища.

Аккуратно заметаю следы своего присутствия — есть надежда, что в темноте не заметят, промысел-то ночной, а даже если и заметят — ищи ветра в поле.

Обратный путь не такой удобный, по валу не побежишь с такой ношей, но и лесок вдоль берега не брянский. Метров за двести до лагеря делаю стоянку, раскладываю костер поверх выкопанной ямки, кирпичей, к сожалению, на острове нет, поэтому мангал совсем примитивный будет, но в шашлыках это вопрос второстепенный — главное, чтобы мясо свежее. А осенний яловый осетр — это сказка по определению!

Разделываю рыбину, голову выбрасываю в реку — по браконьерской привычке, раз уж приобщился к этому ремеслу.

Мариную с луком, пересыпаю перцем и солью — никакого уксуса близко не должно быть. Пока огонь догорает вырезаю шампура из тонких веток, сразу с запасом, они одноразовые пригорают сильно, на каждую закладку надо новые.

Через полчаса аромат шашлыков такой, что можно на хлеб намазывать, жалко, что не догадался прихватить со столовой.

— Это не перловка, однозначно, — делаю смелый вывод и приступаю к дегустации. Сейчас бы сто грамм и образ законченного браконьера на привале был бы полностью оформлен.

Кастрюля получается полная под завязку, можно было бы пацанов угостить, но история с Зеленым, наглядно говорит, что информация может уйти налево, а там и до местных дойдет. Сообразить откуда краснуха у школьников много ума не требуется.

Теперь можно и в гости заглянуть, достойный эквивалент апельсинам готов. По времени они уже должны были с поля вернуться, прямо сейчас и наведаюсь.

Прячу кастрюлю с шашлыками в безразмерную болоньевую сумку и бодро выдвигаюсь к лагерю.

Может сложиться впечатление, что криминал вокруг цветет буйным цветом, но, к счастью, это далеко не так. Количество браконьеров в сравни с численностью населения настолько мизерное, что даже полпроцента не наберется. Остальные граждане честно изо дня в день ходят на работу, получают зарплату и с преступностью сталкиваются чрезвычайно редко — в общем, тишь и благодать, особенно в сравнении с будущими 90-ми.

— Входите, — в ответ на мой стук раздается звонкий девичий голосок.

Отодвигаю занавеску и прохожу внутрь. Гораздо опрятнее и уютнее, чем у нас — сразу чувствуется, что не мужская обитель.

Странно, но в комнате никого нет, лишь одна черноволосая девушка, худенькая и невысокая, с очками на носу — именно такой образ обычно имеют классические учительницы русского языка.

— Ой, а тебе кого? — удивляется она в свою очередь, обнаружив посетителем незнакомого парня.

— Мне Таню, Олю или Наташу.

— Всех сразу или по отдельности? — улыбается девушка, и тут же убирает очки, пряча за спину. — Нет никого, сегодня банный день. Но ты можешь передать через меня, если что важное или срочное.

— Так и сделаем. Получите и распишитесь. Шутка. Просто угощайтесь, — ее особо церемонясь, протискиваюсь мимо и выгружаю, теплую ещё, кастрюлю на стол.

— А что это? — привстав от любопытства на носочки, заглядывает через мое плечо, пытаясь рассмотреть загадочный груз. — Пахнет как вкусно!

— Хвати на всех, не стесняйся. Свежее, с пылу с жару. От тайного поклонника вашей группы.

Осторожно попробовав, будущая учительница тут же заработала зубками и закатив глаза, промурлыкала, напомнив домашнюю кошку:

— Вкуснотищщща!

Прожевав первый кусочек, вспомнила о том, что до сих пор не знает ничего о госте и поинтересовалась:

— Меня зовут Галя, и протянула руку для знакомства, — что примечательно, левую, правая занята следующим кусочком.

— Красивое имя, а главное — редкое, — процитировал известный фильм.

Наглядная иллюстрация поговорки: 'Студент — существо вечно голодное и не выспавшееся', по крайней мере, первой части этого утверждения.

— Александр, но только, чур, никому не говори, пожалуйста. Пусть будет сюрпризом. Скажешь, что комитет комсомола расщедрился. Договорились?

— Честное комсомольское никому не скажу, что это был тайный поклонник из соседнего лагеря, — передразнила меня отважная поедательница шашлыков.

— А что это за рыба такая обалденная? — уже на выходе застает меня вопросом.

— Толстолобик, наверное. Точно не знаю.

— Все равно объедение, — утешила меня Галя.

Между тем, банный день — он для всех, и для школьников тоже. Прозеваешь, потом неделю следующий ждать будешь. Ближе к концу колхоза баню будут топить ещё и по средам, но сейчас всего один раз в семь дней. Для человека, привыкшего к ежедневному душу — напряг, но бывшего курсанта и офицера этим испугать трудно.

Немного опоздал, но не критично, наши уже выдвинулись всем классом: девочки налево, мальчики направо: вход с разных сторон.

Хорошо, что нунчаки не выложил, как чувствовал — на выходе из бани столкнулся с Зеленым и его командой, и, судя по сухим волосам — не мыться они сюда заходили. Есть у будущего зека чуйка или особая гнилая интуиция — ведь никто его психологии не учил, а догадался подловить в бане, и если бы не моё опоздание, то план сработал бы на отлично. Голый человек всегда морально проигрывает в схватке с соперником в одежде — на это и был расчет. И пришлось бы мне много хуже — и дело не в том, что страшно проиграть, а в том, что ситуация не контролируемая получилась бы. Мне без разницы как драться и чем, даже стальной тазик — страшное оружие в умелых руках, а вот последствия уже не спрогнозируешь. Можно и покалечить кого-нибудь в запале.

Место хорошее, за территорией лагеря — никто не помешает. Звать учителей не принято, никто не дернется, да и успеют они к шапочному разбору.

— Ну, что фраер, довыделывался? — ухмыляется радостный Женечка, кореша тем временем пытаются обойти меня с боков.

Говорить не о чем, поэтому бью первым. Судя по ухваткам — противник немного боксер, плюс специфичные зоновские приемчики — явно наблатыкался у себя на районе, от старших 'товарищей' перенял.