Солнце для всех!

     Редакция газеты «Солнце для всех!» 14.2.4.543

     Глава десятая. Альва Аввар

     Шёл третий год службы Альвы Аввар в жандармерии. Она была сержантом и штатным специалистом по компьютерным сетям, электронике, системам контроля и защиты, системам наблюдения и по совместительству водителем. Если бы кому-то из знакомых Альвы (не имевших отношения к государственной службе) удалось взглянуть в её личное дело, они бы наверняка сильно удивились узнав, что эта милая молодая женщина, помимо полагавшихся жандармам навыков и умений (таких как, например, оперативно-розыскная деятельность), была дипломированным диверсантом второго класса и могла «работать под прикрытием». Также Альва в совершенстве владела большинством видов легкого оружия и обладала навыками рукопашного боя. Все эти качества Альвы делали для неё возможным не только продвижение по службе, но и поступление на дополнительные офицерские курсы с последующим переводом в Комитет безопасности Конфедерации. Второй год она находилась в подчинении Стетрен Керрит — её лейтенанта и терпеливой, стоит заметить к чести Стетрен, поклонницы (однажды объяснившись в своих чувствах девушке, андрогин держалась на такой дистанции, чтобы, с одной стороны, не быть навязчивой и не отравлять тем жизнь возлюбленной и, с другой, не давать ей повода думать, будто заявленные чувства остыли). Служба тяготила Альву, но не тем, что лейтенант была к ней неравнодушна (в конце концов, Альва могла перейти в другое подразделение, но это не решило бы ровным счётом ничего), а тем, что приходилось постоянно притворяться не той, кем она была на самом деле...

     Альва родилась и выросла в нищете рабочего квартала на окраине Тира. Её первой матерью была женщина, второй — андрогин; обе они много и тяжело работали, получая за свой труд немногим более того, что требовалось для оплаты коммуникаций, покупки пищи и дешёвой одежды. При этом нельзя сказать, что родители жили хуже всех, — Альва видела настоящую, полную нищету... Видела, как людей, попавших под сокращение на предприятии, попросту выгоняли на улицу. Видела, как её сверстницы — дети тех безработных — предлагали себя на улице в обмен на еду и ночлег. Видела примёрзшие за ночь к тротуару тела этих бездомных. Видела, как люди ломались от безысходности: спивались, становились наркоманами, как, обозлившись от тяжелой жизни становились преступниками или просто сходили с ума.

     Чтобы дать дочери приличное начальное образование, матерям приходилось постоянно экономить. И экономили они на себе: жили впроголодь, носили ветхие платья и много, много работали.

     Альва с малых лет была неглупа и любознательна; она рано научилась читать и много времени проводила за книгами. Поступив в начальную школу, она без проблем осваивала школьную программу и постоянно дополняла получаемые знания самообразованием. Через три года Альва с отличием окончила школу и смогла сдать вступительные экзамены в Кадетский корпус жандармерии, обучение в котором оплачивало уже государство, — это заметно облегчило жизнь матерям девушки. И там Альва старалась учиться, постоянно помня о родителях и о том, сколько сил приложили они к тому чтобы дочь смогла добраться до того «социального лифта», каковым стал для неё кадетский корпус. Но, часто думая о родителях, о том, каково им приходилось, Альва не могла не задумываться о причинах такого их положения, как не могла она не думать и о том, что абсолютное большинство знакомых ей людей вынуждены влачить такое же, или даже худшее существование.

     Преподаватели в Корпусе дружным хором объясняли молодым кадетам, что главная причина бедности кроется в лени и безответственности, что «работать надо лучше, а не завидовать богатым и успешным», что «у всех равные возможности» и, что «надо быть целеустремлёнными, идти к своей мечте, и тогда другие будут завидовать вам». «Если будете сознательными дочерями Родины, — говорили будущим жандармам учителя, — будете жить лучше ваших родителей и, возможно, даже увидите солнце!» Альва была умной девочкой и не задавала учителям неудобных вопросов, а когда её спрашивали, отвечала так, как дóлжно было отвечать менее умной, но зато сознательной и благонадёжной. Она понимала, что хотели сделать из неё учителя и подыгрывала им. Именно там, в Кадетском корпусе жандармерии, Альва научилась скрывать свои мысли и политические взгляды, которые именно тогда, в годы подготовки к службе государству, у неё появились.

     На втором году обучения Альва прочла «Базис», «Философию истории», «Манифест изгоев», «Мегамашину» и другие запрещённые книги. Днём она разбирала учебники, постигала методики того, как следовало удерживать обездоленные массы в повиновении, как выявлять врагов государства, как шпионить, как давить и запугивать, а ночью штудировала работы Иссы Иблисс, Даби Малх и Аль'Лессы Кит, объяснявшие причины сложившегося миропорядка, вскрывавшие его суть, учившие тому, почему и как следовало с этим миропорядком бороться и, самое главное, предлагавшие альтернативу. В книгах говорилось не только о том, как следовало бороться с установленными политическими системами, но и о том, чтó делать после того, как эти системы падут. Именно в запрещённых книгах Альва нашла ответы на волновавшие её вопросы. Не казённые тьюторы, не старые ворóны, а посвятившие свои жизни борьбе революционеры были её истинными учителями.

     Третий год обучения... Побитые молью ворóны продолжали накаркивать заученные матриотические мантры, им уже подкаркивали будущие палачи из подрастающей смены... с ними вместе каркала и Альва. Так было надо. Такова была её служба — служба угнетённому классу, а не надежному орудию небожителей, именуемому «государством». Альва стала иблиссианкой, вступив в одну из революционных организаций, известной по своему девизу и лозунгу: Солнце для всех! Она преуспела в умении притворяться; она стала лучшей из кадетов; её матриотизм и «любовь к Родине» ни у кого в Корпусе не вызвали сомнения. За год до выпуска сержант Аввар уже в совершенстве владела рядом специальных техник и навыков и могла при помощи обычного коммуникатора или мобильного терминала без особого труда проникать в защищённые сети, устанавливать шпионские программы (которые сама писала) и добывать интересующую её информацию.

     Альва была не только умна, но и красива: невысокого роста, фигуристая, с миловидным овальным лицом, с большими светло-серыми глазами; волосы её были почти белыми с оттенком стали, а кожа, несмотря на то, что соляриев она никогда не посещала, имела приятный слегка смуглый оттенок. Обладая такой внешностью, легко заводить знакомства и находить общий язык с людьми. Что и делала Альва, действуя осторожно, следуя советам координатора, с которой к четвёртому курсу своего обучения она поддерживала регулярную связь.

     ...Альва была революционеркой. Она была агентом сестёр во вражеском логове.

     Чтобы оставаться нераскрытой ей приходилось говорить и делать то, что было для неё мерзко и порой, в минуты, когда силы и решимость её ослабевали, она начинала презирать себя за причастность к этой мерзости, за причастность к государству, — пусть даже причастность эта была необходимостью во благо дела революции.

     Уже не раз Альве приходилось принимать участие в арестах сестёр и соратниц из других революционных организаций. Несколько раз, когда она могла узнать детали операции заранее, ей удавалось предупредить координатора и предотвратить аресты, но зачастую о подробностях ей становилось известно слишком поздно... Действовать в последний момент она не могла; это означало раскрытие и провал, — организация возлагала на неё большие надежды. И Альва должна была держаться скрепя сердце и уже после, когда ещё одна сестра — при её, Альвы, прямом участии — попадала в застенки жандармерии (или хуже того: бывала убита при аресте), в одиночестве, укрывшись с головой под одеялом, она дрожала от слёз, кусая до крови губы и оставляя синяки на предплечьях от тонких, но крепких пальцев.

     Об очередной операции, Альва узнала накануне вечером, — почти за сутки до запланированного времени. Причём узнала не случайно, а непосредственно от лейтенанта.

     Керрит имела обыкновение раз-два в декаду собирать подчинённых в свободное от службы время в непринужденной обстановке. Неизменным местом встречи служил расположенный неподалёку от здания центрального отдела жандармерии небольшой бар с немного странным названием «Огненная птица», известный также в определенных кругах как «Воронье гнездо». Начальство относилось к такой практике лейтенанта с молчаливым неодобрением, но открыто не порицало Керрит за несоблюдение субординации с подчинёнными. Альва находила позицию Стетрен (в неофициальной обстановке и без формы все члены группы обращались друг к другу исключительно по имени) довольно разумной, отмечая про себя то, как укрепляла эта маленькая традиция авторитет лейтенанта в глазах Ниль Тормут и Хаз Фадды. Посторонним могло показаться, что младшие сержанты держались с командиром слишком вольно, но Альва точно знала: прикажи им Стетрен Керрит достать пушки и пристрелить во-он ту подозрительную гражданку, те не задумываясь выполнят приказ и уже после, в баре за кружкой пива, поинтересуются причиной подозрений лейтенанта. Альва поддерживала с мужчинами дружеские отношения, но никогда не забывала об их преданности командиру и не болтала с ними лишнего.

     — Завтра будем работать на подхвате с группой капитана, — сказала Керрит между делом, отпив из увесистой запотевшей кружки и окидывая компанию одетых в гражданское сослуживцев.

     — Ого! А чего это капитан решила сама идти работать? — поинтересовалась Хаз.

     — Никак шишку какую собираются брать, а? — сказала Ниль.

     — Да... вычислили вроде типографию «солнечных», — пожала плечами лейтенант и медленно поднесла к губам кружку. — Там могут и шишки быть... — она подула на пенку и сделала маленький глоток.

     — Если так, то да... — протянула Ниль и тоже приложилась к кружке.

     В баре было довольно шумно. За столиками по соседству собралось ещё несколько компаний из переодетых ворон, лица их были знакомы Альве; у барной стойки сидело несколько гражданских (возможно, мелкие чиновники зашли пропустить по стаканчику); за столиком у входа — пара констеблей в форме чинно пили кофе (эти видать на дежурстве; заехали взбодриться).

     — Последний раз, кажется в прошлом году, в такой типографии взяли известную писательницу... — как бы скучая произнесла Альва и тоже пригубила из своей, почти полной, кружки. — Она, оказывается, кроме романов писала ещё и статьи для «Солнца»...

     — Да. Белл Райс её зовут, — подтвердила лейтенант. — В иблиссианской газете печаталась под псевдонимом Белис... Сейчас отбывает срок в спецтюрьме.

     — Так вот почему капитан собралась в поле... — на широкой физиономии мужчины появилась беззлобная ухмылка, — небось в майоры метит.

     — Эй, Хаз, ты потише... а-то тут ушей больно много...

     — Точняк, Стет!.. — косясь по сторонам, понизила голос Хаз. — Что-то я совсем забыла, где сидим...

     — Поздно, подруга, — усмехнулась Ниль. — Теперь капитан тебе точно хобот оторвёт, гы-гы...

     Альва помнила дело Белис. Помнила, как хвалились те, кому выпало участвовать в аресте пожилой женщины, чьи художественные произведения трогали сердца хорошо если пары сотен тысяч образованных читателей, а статьи в «Солнце» воодушевляли на борьбу миллионы простых людей, изнурённых тяжёлым трудом и отверженных — тех, кому не до романов. Именно такими были матери Альвы. Конечно, она помнила. Ведь она тоже читала книги Белл Райс и воззвания Белис.

     Вернувшись домой, Альва сделала то, чего ни в коем случае не должна была делать: хакнула сервер жандармерии.

     Из добытых материалов Альва узнала точный адрес, по которому будет проводиться операция, план операции, уже утверждённый капитаном Четтер и... отправленный на более высокое утверждение (в Комитет!), а также описания подозреваемых от лояльных соседей.

     Вчитываясь в подробные наивные, написанные с множеством орфографических ошибок доносы лоялок, Альва испытала чувство глубокого омерзения: писали обычные люди — рядовые рабочие, собственницы соседних квартир, едва сводившие концы с концами и не получавшие никаких благ от Правительства (среди доносчиц была даже одна снимавшая квартиру).

     — Мрази... — зло произнесла она сквозь зубы, закончив листать тексты доносов.

     В одном из доносов прилагалась даже сделанная украдкой фотография: среднего возраста женщина — лицо её было хорошо видно на снимке (Альве оно показалось симпатичным) — в компании двух мужчин (их лица плохо различимы из-за освещения) выходит из лифта. Далее шло примечание делопроизводительницы: программа распознания и поиска по лицам выдала список из пяти предполагаемых лиц, из которых в Тире проживали двое: некие Морет Оддир (вероятность совпадения — 84%) и Трил Тэббиш (вероятность совпадения — 91%). Тут Альве пришлось поработать. Она проверила архивы своего ведомства, забралась в базу данных полиции, прошлась по серверам налоговой службы и министерства здоровья населения, потом переключилась на государственную почтовую службу...

     Через два часа кропотливой и крайне опасной работы с закрытыми данными Альва собрала приличные досье на гражданок Оддир и Тэббиш.

     Первая оказалась ничем непримечательной особой: работала клерком в небольшой фирме; жила с мамой (той ещё лоялкой, как между делом выяснила Альва) и трахалась с начальницей — андрогином преклонного возраста, имевшей в прошлом кое-какие проблемы с полицией и налоговой службой и пару раз сотрудничавшей с жандармерией (писала доносы на конкурентов). В общем, эта Морет была обычной недосодержанкой, каких полно. Ничего интересного.