Невеста для принца Эльдорадо

Попадать в засаду Лоне не хотелось, и она нашла другое решение.

— Дарен, а может, переплывём пруд? Эти кони отлично плавают, переберёмся на тот берег, а они пусть ловят нас на этом. Извини, что подсказываю опытному воину, но ты же горец, с прудами раньше дела не имел.

— Форсирование большого водоёма есть риск. Они есть способные увидеть нас сверху, и мы есть беспомощные тогда.

— А если спрятаться в лесу? Они нас тут никогда не найдут.

— Ты есть никогда не слышавшая о собаках-ищейках, так ли это? Я есть избегающий риска.

— Но мы же едем прямо в засаду! Это ли не риск?

— Я есть думающий, что это есть наименьший риск.

— Почему?

— Я не есть желающий объяснять.

Лона обиделась, и какое-то время мы ехали молча. Но любопытство в ней взяло верх, и она задала другой вопрос, на который я очень не хотел отвечать, особенно сейчас и особенно правду. Но промолчать или солгать было бы ещё хуже.

— Дарен, а кто наши враги?

— Они есть следившие за кулоном, что есть подаренный твоей гувернанткой. Я есть думающий, что противник есть из королевства Израиль.

— Но тётя Фанни из Израиля, и она мне не враг! Значит, и эти необязательно враги! Может, они просто чего-то он нас хотят.

— Чего-то хотящие не есть устраивающие засаду.

— А как же тётя Фанни?

— Она есть подцепившая на тебя амулет слежки. Кто-то другой есть им воспользовавшийся. Они есть необязательно заодно. Даже если они есть подданные одного короля.

Лона замолчала, а когда снова захотела поговорить, я шепнул, что сейчас шуметь не нужно. Мы близко к дороге, а значит, и к засаде. Я внимательно вслушивался в тишину, которую нарушало лишь размеренное шуршание песка под копытами лошадей. Вскоре впереди стали слышны голоса. Я спешился и повёл коня в лес. Лона, не задавая вопросов, последовала за мной.

— Я есть услышавший разговор, — шёпотом сообщил я. — Это есть почти наверняка засада, но я есть должный убедиться.

Уже стемнело, на пляже хоть светила луна, а в лесу тьма вообще была кромешной. Я на ощупь привязал коня к дереву, открыл вещмешок и вытащил лук и колчан со стрелами, а положил туда кольчугу. Доспехи порой спасают жизнь, но сейчас важнее подвижность. Не спасёт кольчуга от тех стрел, что я видел в лаборатории дяди Бадена. Шпага последовала за ней — лука, арбалета и кинжалов должно хватить. Собрал на ощупь лук, наложил стрелу на тетиву, прицелился... Вроде нормально, можно сражаться.

— Слушай мою команду, — зашептал я Лоне. — Охранять лошадей, ждать до рассвета. Без меня...

— Действовать по своему усмотрению, — закончила она и в очередной раз поцеловала меня в губы. — Возвращайся живым!

Я начал подкрадываться к засаде противника по песку, прячась в тени деревьев. Песок был глубоким и вязким, так что я позавидовал жеребцам, спокойно шагавшим по пляжу. Голоса становились отчётливее, я различал отдельные слова, но ничего не понимал. Тут я уловил позади звуки дыхания. Развернулся, поднимая арбалет... и опустил. Стрелять в Лону — не лучшая идея, хоть она и нарушила приказ.

— Мне страшно в темноте, — жалобно зашептала она. — А тут я могу быть полезной.

— Ты есть полезна чем? — прошипел я.

— Ты знаешь, сколько там врагов?

— Нет.

— Трое. Один — внутри. Они говорят на израильском, я их так-сяк понимаю. Одна снаружи — женщина. Она сказала, что ему внутри скучно одному. А ещё она сказала, что горного варвара и шлюху вот-вот убьют, операция трепещущих провалится, и пенис с ней.

— Фанни есть учившая тебя словам "шлюха" и "пенис", так ли это? — удивился я.

— Она меня всякому учила.

— "Трепещущие" есть кодовое название, так ли это?

— Наверно. На их языке — харедим. Тётя Фанни так называла религиозных людей, тех, кто безусловно верит Торе. Ты знаешь, что такое Тора?

— Тора есть Священное Писание.

— В целом — да, но...

— Мы есть не имеющие времени обсуждать культы варваров. Слушай мою команду. Ждать здесь или возле лошадей, на твоё усмотрение. Не лезть на рожон! Всё. Я есть уходящий. И я есть не отказывающийся от поцелуя.

Получив внеочередной поцелуй, я продолжил подкрадываться. Сперва различал лишь тёмную массу впереди, сверкающую отблесками лунного света, потом разглядел весь дирижабль, похожий на ветряную мельницу. Подобравшись ближе, заметил двух воинов. Женщина сидела на песке возле двери дирижабля, расстегнув мундир, парень лежал рядом и ласкал ей грудь, она от удовольствия жмурилась, и они ещё и разговаривали. Оба держали между пальцами какие-то тлеющие цилиндрики и время от времени подносили их ко рту, втягивая дым. Такое несение караульной службы карается смертью по уставу любой армии. Видать, на них подействовали испарения пруда Влюблённых. Они действовали на всех, кроме волков, те только ели, не отвлекаясь на ерунду. Но у них есть течка у волчицы — есть секс, нет — ждите, пока начнётся.

К влюблённым десантникам можно было подойти вплотную и заколоть кинжалом, они бы и не заметили. Но зачем рисковать? Расстояние небольшое, даже я не промахнусь. Одна стрела пронзила голову парня, вторая — шею сладострастной девицы. Вот и весь бой. За такое бойца не награждают. Зато и хоронят не его.

Третий, что был внутри, долго никак себя не проявлял, и я уже подумал, что он внутри чего-то другого. Но нет, показался на свет лунный. Прыгнул через входное отверстие, пытаясь сделать сальто, а по ходу дела застрелить меня. Новички очень любят крутить сальто в ближнем бою. Но первый же бой для таких акробатов обычно становится последним. Тренькнул мой арбалет, и сальто закончил мёртвый десантник. Единственное, что удивило, это вторая стрела у него в горле. Не арбалетный болт, а стрела для лука, но куда короче моих. Я оглянулся, и увидел Лону, гордо мне салютующую. До чего же непослушная девица всё-таки! Но ведь попала же. Подстраховала на случай промаха.

Тут застучал двигатель, и мельничные лопасти начали вращаться. Вот тебе и один десантник внутри! Запрыгнув туда, я увидел пилота, он чем-то лихорадочно щёлкал. Я обрадовался, пленный не помешает, но не судьба — он выхватил арбалет, такой же, как был у рэба Исака, и мне ничего не оставалось, кроме как метнуть кинжал ему в шею.

Я окинул внутренность дирижабля беглым взглядом. Впереди тускло светилось множество циферблатов со стрелками. Там было что-то написано, но прочесть я не смог. При внимательном обыске наверняка нашлась бы масса интересного, но для этого нужен свет, а ждать до утра неразумно. Но кое-что я всё же нашёл — сидевшего молча огромного пса в наморднике, привязанного к одному из кресел. Внешностью и окрасом он был точь-в-точь как наши пастушеские собаки, только вдвое больше. Ума не приложу, почему лагерь охранял не пёс, а два озабоченных придурка. Я его отвязал, и он тут же попытался напасть, хоть ему и мешал намордник. Не без труда я выволок его наружу.

А там на песке сидела Лона, держащая в руках выдернутые из мертвецов стрелы, и в лунном свете её глаза блестели от слёз. Только что хладнокровно пристрелила десантника, а теперь плачет над его телом. Похоже, ей ещё не доводилось возиться с трупами.

— Отставить реветь! — рявкнул я. — Заняться собакой!

Лона вытерла глаза рукавом и попыталась принять бравый вид.

— Дваш, — улыбнулась она собаке, и свирепый пёс внезапно завилял хвостом, заскулил и полез к ней ласкаться. — На ошейнике выбито это имя. Дваш — это то ли мёд, то ли медовый. Можно, я на минутку прилягу?

— Можно. Это есть лучше, чем реветь, — ухмыльнулся я.

— Понимаю, они хотели нас убить. Но всё равно жалко.

— Излишнее милосердие к врагам есть повышенная смертность друзей. Я есть пощадивший тех, кто есть ищущие в лесу твой кулон. А эти есть охранявшие дирижабль. А дирижабль есть уничтожаемый.

— Чтобы не было погони?

Я молча кивнул и занялся оружием убитых. С псом я теперь отлично ладил, называл его Двашем и трепал по холке, а он вилял хвостом и лизал мне руку. Я даже снял с него намордник, всё равно это пришлось бы сделать. С оружием получилось не так просто, как с собакой — оно здорово отличалось от того, что я отобрал у банкиров. Но дядя Баден натаскал меня отменно, и я разобрался, как в этих арбалетах менять колчан со стрелами и где у них предохранитель. Правда, предохранитель переключался на три положения. Что это значит, можно было понять только экспериментом.

Предупредил Лону, что сейчас будет громко, но даже предупреждённая, она перепугалась, когда из арбалета грянул гром, а когда при другом положении предохранителя загремело куда дольше, она вообще схватилась за голову. А Дваш и глазом не моргнул, наверняка всё это уже видел и слышал.

— Дарен, это же громовое оружие богов, — жалобно пролепетала Лона.

— Это есть оружие народа твоей матери и гувернантки, — возразил я. — Они есть богини, так ли это?

Дал пострелять и ей. Справилась неплохо, хотя трубка, из которой вылетали стрелы, так и норовила задраться вверх. Потом отдал ей арбалет, который отобрал у мёртвого пилота, с ним она справилась ещё лучше.

— Если это есть оружие богов, то ты есть богиня тоже, — сказал я, и она немного покраснела.

— Я рада быть богиней кое для кого, — смущённо призналась она.

Некогда было выяснять, что это за кое-кто, возня с вражеским дирижаблем и так затянулась. Напоследок ещё раз обыскал убитых, и у одного из них в кармане нашёл плоскую стеклянную бутылку с водой. Сорвал крышечку, и по запаху сразу понял, что это раствор винного спирта, примерно напополам. Что ж, пригодится.

Мы стали таскать из лесу хворост и набивать им внутренность дирижабля. Лес рядом, хворосту много. Мешал только Дваш, что хватал зубами хворостины, а они ломались и выпадали из рук. Потом он поднимал с земли какой-нибудь обломок палки и тыкал им в руки то мне, то Лоне, и мы роняли всю охапку. Оказалось, он хотел, чтобы мы бросали палки, а он их нам приносил. Нормальная собачья игра, но не вовремя.

Потом Лона упаковала все вещи и отвела лошадей шагов на двадцать западнее дирижабля, а я вылил спиртовую смесь на хворост и всё это поджёг. Огонь занялся сразу, я оббежал дирижабль, разбил в нём окно, чтобы появилась тяга, и помчался к своему коню. Казалось бы, сколько там бежать, но разыгравшийся Дваш схватил меня за штанину, и я рухнул лицом в песок. Пока протирал глаза и отплёвывался, он меня облизывал. Смерть хозяев его совсем не огорчила. Видать, с псом обращались не очень. Одно то, что он сидел в наморднике внутри, когда принёс бы куда больше пользы снаружи, говорило о многом.

Я запрыгнул в седло, ещё не до конца убрав песок из глаз, громко свистнул и сразу пустил коня рысью, а очень скоро перевёл его в галоп. Пёс мчался рядом, причём молча. Хоть Дваш и не ладил с бывшими хозяевами, но обучили его неплохо. Ему бы ещё неуместной игривости поубавить — вообще цены бы не было. Вязкий песок лошадям всё-таки немного мешал, но сейчас их неудобства меня не волновали. Только шагов через семьсот от дирижабля мы перевели их на шаг.

— Будет что-то опасное? — спросила Лона.

— Ты есть видевшая извержение вулкана, так ли это?

— Нет, не видела.

— Если я есть не ошибающийся, оно есть готовящееся сейчас.

Я-то взрывов насмотрелся. И паровой катапульты, и водородных баллонов для аэростата, и горючего масла для экспериментальных двигателей. Но такого, как сейчас, не видал. Столб огня поднялся до неба, а через пару мгновений нас ударило звуком. Лошади испуганно заржали и встали на дыбы, я в очередной раз полетел в песок, Лона завизжала, и только Дваш удивлённо смотрел то на нас, то на огненный столб, пытаясь понять, из-за чего переполох. Да, пёс повидал немало.

* * *

Выбравшись на дорогу, мы пустили лошадей галопом. Дваш бежал рядом, время от времени хватая меня за штанину. Пришлось остановиться и подобрать крепкую палку, я её швырял, а он приносил обратно. Мы приближались к границе с Камаргом, пруд Влюблённых остался позади, лошади потихоньку уставали, а меня вновь стала мучить проклятая боль в заднице.

— Привал, — скомандовал я, сползая с лошади.

— Мы уже почти на границе, — напомнила Лона

— Мы все есть нуждающиеся в отдыхе.

Дваш прыгнул на меня, повалив на грязную траву, показывая, что уж он-то ни капли не устал. Я собрал хворост и стал разжигать костёр, Лона разобралась с лошадьми, Дваш куда-то убежал, но быстро вернулся, притащив в зубах здоровенного зайца. Несчастное животное жалобно кричало, а пёс жрал его у нас на глазах. Я порадовался, что собаку сегодня не надо кормить, а Лона сказала, что он такой же жестокий, как я.

Костёр весело запылал, Лона дала мне кусок свинины из убитого ею кабана, и я уже собрался его пожарить на огне, но тут мясо исчезло. Вот я держал его в руке, собираясь насадить на прутик, а вот его уже нет. Слушая чавканье из кустов, я думал, что пёс как-то очень быстро обнаглел. Он не мог быть голодным, сожрав огромного зайца! А если и не наелся — обученная собака не отбирает мяса у хозяина! Но я не очень сердился. Еды вдоволь, да и с чего вдруг пёс должен питаться только тем, что сам поймает? Я начал разогревать то, что мы купили в трактире, но Лона отогнала меня от костра и приготовила сама. Как и в прошлый раз, получилось великолепно. А может, мне нравилась Лона, и потому нравилось всё, что она готовила. Да и далеко не каждому ужин готовит принцесса.

Пока ели, я пытался объяснить, как ей себя вести на пропускном пункте. Говорил я долго, и Лона внимательно слушала. Мне так казалось, пока я не заметил, что она заснула сидя. Я, как мог, устроил ложе для сна, перенёс её туда и лёг рядом. Но едва сомкнул глаза, как раздался дикий вопль и ржание коней. Я бросился к ним, но там на вид было всё в порядке. Мне с трудом удалось их успокоить. Прибежала заспанная Лона, потрясая арбалетом. По её словам, так вопят только демоны. Я обнял принцессу за плечи, и даже через кольчугу почувствовал, как она вздрогнула всем телом. Собрался сказать что-нибудь романтичное, но тут ужасный вопль повторился где-то вдали.

Я сел, прислонившись к стволу дерева, Лона тотчас же рухнула рядом, аж кольчуга зазвенела. Она прижалась ко мне, не заигрывая, а ища защиты. Тут прибежал Дваш, держа в зубах кусок тряпки, окровавленной и вонючей, и с гордым видом положил его у наших ног. Мне удалось палкой отправить этот боевой трофей в костёр, хорошо, что тот ещё не погас.

— Кто-то пытался украсть наших лошадей, а Дваш его прогнал? — спросила Лона.

— Дваш есть съевший его, — мрачно пошутил я.

— Да, крик как-то резко прекратился. После того, как он сожрал живого зайца, я ничему не удивлюсь. Дарен, я уже не засну. Может, поедем дальше? Лошади толком не отдохнули, но мы их и не будем мучить галопом.

— Галоп есть мучающий больше всех мою задницу, — буркнул я.

Лона, посчитав мой ответ согласием, стала сворачивать лагерь, и мне ничего не оставалось, как помочь ей. Самым хлопотным было привести в порядок Дваша, оттереть кровь с морды. Пёс принял это за игру, и порвал в лоскуты четыре тряпки, а я потратил на него почти весь запас воды. Тем, что осталось, так-сяк умылись мы с Лоной.