В протянутую ладонь лёг прохладный увесистый пистоль. Войсковой образец, три с половиной линии. Я выщелкнул обойму, оттянул рамку затвора. Не заряжен, как и положено. Отпустил рамку, нажал спуск. Щёлкнул боёк. Я вставил обойму на место, снова оттянул рамку и отпустил. Затвор сыто клацнул, заперев в патроннике медный бочонок со смертью. Щелчок предохранителя. Готов. Никонов проделал те же действия с таким же пистолем. Оычно они лежали в захоронке, о которой знали только я, Светиславыч и Вторак. Достались нам эти пистоли почти случайно, от одного знакомого. Тот мутил что-то с преступными группами, промышлял в том числе торговлей оружием. Как-то он обратился к Светиславычу и попросил как бывшего военного посмотреть два пистоля и отремонтировать, если получится. Даже денег немного заплатил. Пока Дёмин ремонтировал "стволы", того знакомого грохнули в какой-то уголовной заварушке. Пистоли и четыре обоймы с патронами так и остались у нас. Вторак их упаковал и спрятал. На крайний случай.

Я рассказал Никонову то, что узнал от парня. Решили, что пойдём не скрываясь. Подбираться к "часовым" по хрустящему снегу сложно, да мы и не на войне. Может разрешим дело без крови. Так и сделали. Пистоли отправились в карманы. Если что — можно будет прямо так стрельнуть. По землям завода деятками "старьёвщиков" были протоптаны тропинки. Если знать хотя бы направление, то не заблудишься. Самое большее — поплутаешь между корпусами. Мы нашли дорогу очень быстро. Да тут и идти-то совсем ничего. Даже замёрзнуть не успели, хотя мороз был минус пять нютонов примерно. Для сибирской зимы обычно, говорят. "Часовые" заметил нас, когда мы неторопливо вышли из-за ближайшего сугроба. Они топтались неподалёку от больших железных ворот склада. На видном месте. Ещё бы костёр развели. Хотя дымом пахнет. Я пригляделся. В глубине здания светилось пламя костра, а верхом ворот тянулся дымок. Греются, ёшки-матрёшки.

-Кто такие?

Совсем не гостеприимно рыкнул один из охранников, красноречиво засовывая руку за пазуху. Эффектно, но глупо. Если собираешься применять оружие, то обеспечь себе возможность быстро им воспользоваться. Он же пока "ствол" будет вытаскивать, Никонов его прямо через карман в решето превратит. Второй охранник поступил как и первый. Дураки с засунутыми за пазухи руками. Спорю, что скоростное извлечение оружия они не отрабатывали. Такие ребята обычно свято верят в свою врождённую крутость. Скорее всего при резком рывке пистоль зацепится за детали одежды и отнимет у хозяина драгоценную секунду-другую. Вторак медленно поднял левую руку:

-Нам Брусил нужен. На счёт парнишки потрещать. Мы его родственники.

-Вали отсюда, родственник.

Так я и знал. Никонов расстроено протянул:

-Ну ёлки-палки..

Охранники так и не вытащили оружия. Это нам на руку. В отличие от них мы отрабатывали быстрое извлечение пистолей из карманов тёплых курток. В результате грубый охранник и его товарищ оказались на прицеле двух стволов. Самодовольные улыбки съехали с их лиц. Никонов легонько качнул пистолем:

-Медленно достаёте оружие и медленно кладёте его на снег..

Охранники перекосили рожи. Ну как же — не пойми-кто оказался круче настоящих ватажников. Вторак спокойно задал вопрос:

-Есть желающие погибнуть ради атамана? Кто хочет стать героем?

Желающих не нашлось. Не та натура у охранничков, чтобы грудью от пули заслонять. За это денег не заплатят. Да если и заплатят... За Калиновым мостом деньги не нужны. Поэтому они, морщась и злобно сверкая глазами, медленно достали "стволы" и положили их на утоптанный снег. Отошли по приказу Никонова. Я подобрал пистоли, сунув их в карманы. Теперь мы держали парочку на прицеле.

-Вперёд, орлы! Надеюсь вам не придёт в головы мысль бросаться вперёд с криками "Стреляйте, братцы!" ?..

Усмехнулся Никонов. Я тоже улыбнулся. В здании бывшего склада было немного теплее чем на улице, хотя скорее всего так только казалось. По сторонам лежали кучи ржавого хлама. Ближе к дальней стене горел большой костёр. Около него расположилось девять человек. Четверо сидели особняком, держали в руках курящиеся парком железные кружки. Это, верно, работники. Сортируют и складируют металл. Ещё один тоже сидел особняком. Нахохлившаяся фигура зябко куталась в армяк и очень знакомо шмыгала носом. Это Ждан, нет сомнений. Вроде не связан. Ну да, бежать-то некуда. Ещё трое были похожи на уличных охранников. Такие же самонадянно-крутые. Они громко хвастались друг перед другом своими достижениями в деле "обрабатывания" трактирных шлюх — где, когда и скольких за один "заход". Само собой безбожно врали при этом, но их враньё не смущало. Наоборот, чем более на грани правдоподобности удавалось соврать, тем считалось круче. Ну такое вот развлечение пополам с самоутверждением. Представляю что там напридумывал Ждан: в его возрасте легко верится в чужие половые подвиги. А вот и главарь, грузный мужик в меховой шубе и щегольском лисьем треухе. Дорогая одежда нелепо выделялась в обстановке старого склада. У мужика было широкое, круглое лице. На вид он определённо был потомком коренных сибирцев с их желтовато-смуглой кожей и раскосыми глазами. Мужик сидел в удобном конторском кресле, таком же нелепом среди металлолома и серого искамня, как и его шуба с шапкой. Как только наши "провожатые" выступили в световой круг костра, сразу прекратились завиральные разговоры и повисла изумленная тишина. Атаман словно очнулся от своих раздумий и удивлённо спросил:

-Вы чего тут? Кто ворота стережёт?

Голос у него оказался неожиданно высоким. Я стоял позади охранников в паре саженей и они это чувствовали. Поэтому с ответом не спешили. Зато ответил Вторак. Он выступил из тени так, чтобы между тройкой хвастунов и им оказались двое незадачливых привратников и спокойно сказал:

-Да не волнуйся, Брусил. Никуда ворота не убегут — чего их сторожить?

Мужик в треухе быстро справился с неожиданностью и снова спросил, уже у Вторака:

-А ты кто такой? Чего надо?

-Что тебе в имени моём?

Вопросом на вопрос ответил Вторак и улыбнулся. Троица "половых великанов" полезла было за пазухи, но Никонов покачал головой:

-Не шебутитесь, ребята. Вы на прицеле. Жаль будет ваши хорошие кафтаны — кровь плохо отстирывается.

Как водится, они не поверили на слово и продолжили совать руки под полы. Грохнул выстрел, пуля выбила фонтан пыли и искаменной крошки неподалёку от их ног и с протяжным визгом отскочила куда-то в темноту. Под потолком металось эхо выстрела. Уши немного заложило, но слышимость осталась терпимая. Армейский пистоль бахает мягко. Все замерли, взгляды троицы направились в мою сторону, но меня они не разглядели. Я оставался в густой тени укладки старых труб, а они до этого смотрели в сторону костра. Вторак всё-таки решил представиться:

-Я друг семьи вон того паренька.

Брусил уже освоился. Он медленно сложил руки на груди и откинулся на спинку кресла. Понял, что мы не убивать пришли. Дураки атаманами не становятся. Брусил мотнул головой в сторону троицы сластолюбцев:

-Эй, спокойно. Держите руки на виду.

И уже Никонову:

-Понятно. Забрать наверное хочешь?

-Хочу.

-Парень мне деньги должен. Возместишь — забирай его.

-Деньги? Он?

-Ага. Я за ним не бегал. Это он пришел ко мне и попросил денег в долг. Я назвал условия, он согласился. Всё по-честному, земляк.

-Я тебе не земляк. И много занял?

-Десять червонцев. Брал на две недели. Срок вышел, деньги он не вернул. Пусть отрабатывает. Плюс маржа.

-Сколько?

-Полтора десятка червонцев. Сумма грошовая, но важен порядок. Если никто не будет отдавать долги, то что будет в мире твориться? Короче — пятнадцать червонцев и можешь забирать щенка.

-А если мы уйдём просто так?

-Ну.. Насколько знаю — у паренька сестрёнка есть. Милая девчонка, говорят. Жаль, что калека. И дядя есть. Будет нехорошо, если с ними что-то произойдет.

Никонов стоял ко мне почти спиной, поэтому выражение его лица я не видел. Угроза прозвучала почти извинительным тоном, однако не надо было расчитывать на доброту атамана. Это мы сейчас их смогли врасплох застать. А потом они соберутся всей ватагой и наверняка осуществят угрозу атамана. Тем временем Никонов продолжил:

-Хорошо. Мы вернем долг. Завтра.

-Лады. Но сопляк останется с нами. Принесёшь деньги — заберешь его. Не то чтобы я тебе не верил, однако что скажут люди?

-Я понял. Мы уходим.

Вторак сказал это громче, специально для меня. Коротко кивнул присутствующим, развернулся и пошел в темноту. Я прикрывал его. На границе света Вторак остановился, достал пистоли охранников. Разрядил оба, положил на снег, обоймы оставил себе и сказал:

-Мне чужого не надо. Патроны потом верну.

Убедившись, что ватажники не собираются нас немедленно преследовать, я тоже поспешил убраться на улицу. Мы шли хрустя снегом мимо коробок бывших цехов и молчали. Пришли прямо в комнату Дёмина, не пряча оружие в захоронку. Светиславыч ходил из угла в угол, тем более что и ходить было не далеко — четыре шага туда, четыре шага обратно.

-Ну? Где этот паршивец?

Зло спросил Дёмин, побледнев. За злостью чувствовалась тень испуга. Никонов расстегнул армяк и устало сел на табурет у стола:

-У Брусила он. Завтра заберём.

-Да как он к нему попал?!

Удивился Светиславыч. Вторак потёр лицо ладонью и ответил:

-Ничего необычного. Денег занял, а вернуть не смог.

-Что?!

Ещё больше удивился Светиславыч, потом разразился крепкими словами в адрес незадачливого заёмщика. Когда первая волна гнева схлынула, он сел на заправленную шерстяным одеялом кровать и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

-Но зачем ему занимать деньги у главаря? Кстати, сколько он там нахомутал?

-Пятнадцать червонцев.

-И это сейчас, когда каждый рубль на счету...

Расстроился Светиславыч. Мне было неприятно смотреть, как человек, мужественно державшийся в условиях вторжения, сейчас казался раздавленным обстоятельствами. Конечно, на него навалилась ответственность за детей, но главное, что на него давило — невозможность скорого излечения Миланы. Да еще и возможность того, что она останется калекой на всю жизнь...

-Вот завтра и спросим его — нафиг ему такие деньги и как он их собирался отдавать.

Сказал Никонов. Помолчал и добавил:

-Не беспокойся, Светиславыч. Деньги я за него отдам. Ты, главное, Милане не рассказывай. Ладно?

-Хорошо.

Выдохнул Дёмин глухо. Я тоже подал голос:

-Пора парню свободы-то поубавить. Пусть больше учится, чтобы времени на всякую фигню не оставалось. Иначе съедет на кривую дорожку.

-Ты прав, Вова.

Ответил Дёмин...

-Я всё о Милане беспокоился, а за Жданом не смотрел.

-Да мы тоже хороши.

Разговор сам собой затух. Мы разошлись по своим каморкам. Дверь была заперта и пришлось стучать. Из-за неё послышался тихий голос:

-Кто там?

-Открывай, медведь пришёл.

Звякнул крючок. Пароль сработал. Дарина, закутанная в одеяло, зябко переступала босыми ногами по холодному полу и сонно щурилась. Я беззлобно цыкнул на неё, чтобы не шлёпала тут босиком и валила дальше спать. Она буркнула, что, мол, ужин там под накрывашкой, и скрылась за отгородкой. Утром за мной зашёл Вторак и мы пошли на завод, не особо и скрываясь. Про дыру в заборе знали даже малые дети. По дороге я спросил:

-Откуда деньги-то?

-Откладывал. Подрабатывал. Хотел Миле подарок купить.

-Понятно. Я бы тоже добавил, но сам знаешь...

-Да не задумывайся. Тебе девчонку ещё поднимать.

-Скажи, Вторак.. Если мы не найдём денег на лечение.. Ты...

-Я всё равно женюсь на Милане. Не обсуждается, друг.

-Ясно. А она хоть согласна?

-Да. Я пока Дёмину не говорил, всё-таки ей ещё семнадцати нет.

-Успеете ещё его порадовать. И денег на лечение найдём.

-Ага. Только где?

-Хороший вопрос.

За этим разговором мы дошли до нужного места. На этот раз у ворот стояла другая пара "бойцов". Они напряглись при виде приближающихся людей, но потом, узнав Никонова, чуть расслабились. Он приостановился возле ворот:

-Мы за парнем. Деньги принесли.

-Проходите.

"Боец" мотнул головой по направлению склада. Мы вошли внутрь. У дальней стены всё так же горел костёр. Вокруг него стояли остальные ватажники с кружками. Видимо у них как раз был завтрак. На нас обернулись, но за оружием за пазуху никто не полез. Брусил опять сидел в своём конторском кресле и курил длинную трубку. Я огляделся. Ждана нигде не было видно. Никонов вынул из кармана куртки тонкую пачку бумажных денег: пятнадцать десятигривенников.

-Вот деньги, Брусил. Как и обещал. Где парнишка?

-Деньги — это хорошо. Гривнами? Ну, мне всё равно. А сопляк ваш жив и здоров. Металл грузит. Отрабатывает своё содержание.

Ухмыльнулся атаман. Он пролистнул пачку, небрежно сунул в карман.

-Деньги заплачены.

Сухо напомнил Вторак. Брусил издевательски поднял руки:

-Ладно, ладно. Эй, кто-нибудь — приведите молокососа.

Самый молодой из ватажников прямо с кружкой пошёл куда-то в бок, за укладки ржавых труб. Атаман тем временем опустил руки и снова взялся за отложенную трубку. Выпустив струю дыма, он вдруг сказал:

-Хотите заработать, парни?

-Чего?

Переспросил Никонов. Я прислушался. Работа? Брусил снова затянулся и снова дымнул:

-Я тут справки навёл. Вы — парни резкие, воевали вроде. Деньги вам нужны.. Ах да, сетрёнка сопляка.. Тем более...

Атаман ещё раз сделал серию затяжек-выдохов. Никонов вставил:

-Деньги нужны. Ты прав.

-Есть у меня работёнка для таких как вы. Интересно?

-Допустим. Откуда ты знаешь, что нам можно доверять?

-Слухами земля полнится. Вы, амурцы, здесь не так давно и доносчиков в УГРО среди вас нет. Почти. А то, что вам деньги нужны — и так понятно.

-И что за работа? Мы не убийцы и не грабители.

-Боги с тобой! Какие убийства, какие грабежи?! Брусил — уважаемый делец.

-Что же тогда?

-Машины с металлом перегонять в соседний уезд.

-Хм. В чём подвох?

-А ты не прост, амурец. По дороге могут возникнуть трудности с соперниками.

-Понятно. Сколько заплатишь?

-По десять червонцев на брата за ходку.

-Подумаем.

-Подумайте. Где меня найти — знаете.

Тем временем ватажник с кружкой привёл Ждана. Тот шёл насупившись, словно не хотел уходить. Я даже понимал — почему. Крупного разговора пареньку не избежать. Но здесь и сейчас всё прошло тихо и спокойно. Только Брусил сказал Ждану, пыхнув трубкой:

-Свободен. Твой долг вернули.. И не приходи больше.

Парень ничего не ответил. Он сгорбившись прошёл мимо меня, Никонов проводил его взглядом пошёл было следом, но задержался:

-Ах да!

Достал из-за пазухи две обоймы, положил на одну из ржавых толстых труб:

-Я же обещал вернуть...

На улице мягко светило Ярило, едва поднявшись над кругозором. Народа на улице не было. Дети в гимназии, взрослые на работе или дома. Я шагал по хрустящему снегу, глядя себе под ноги. По дороге в общагу все молчали. Я — потому что не считал себя в праве читать нравоучения юнцу первей человека, который заменяет ему родителей. Вторак, по-видимому, молчал из тех же соображений, да ещё и из-за чувства вины — ведь он обещал Милане приглядывать за братом. Ещё понятней было молчание Ждана. Первым в каморку вошёл Никонов, потом Ждан, а следом, словно надзиратель — я. Сразу стало тесно, пока все раздевались. Дёмин сидел у окна на табурете и молчал. Даже смотрел в сторону. Вторак сел на кровать, а я остался у входной двери подпирать косяк. Ждан стоял посреди тесной комнатушки и не смел поднять глаза на Светиславыча. А тот, не глядя на парня, спросил: