Реформатор (Самозванец 3)

Его величество король Ранига, с трудом отбившись от просьб Инкит провести вместе весь день, инспектировал учреждения Сцепры. В частности — суды. Это было очень увлекательное занятие. Король имел возможность убедиться, как работает созданная им система. Если говорить прямо, то она функционировала так себе, но Михаил был полон надежд на лучшее. Он не без оснований верил в то, что на сегодняшний день у него одна из самых прогрессивных судебных систем.

Король решил почтить своим присутствием несколько заседаний. В Раниге были скорые суды, которые редко длились дольше часа и еще реже переносились на другие дни. Адвокатов и прокуроров не было, но существовала условная презумция невиновности. В уголовных делах присутствовал полицейский в качестве обвинителя и подсудимый в качестве собственного адвоката. Если обвиняемый мог оправдаться, честь ему и хвала. Если нет, то увы. Суд быстр на расправу.

Михаил сидел в большом зале на почетном месте рядом с тремя судьями. Он дал себе слово не вмешиваться в ход процессов, а лишь наблюдать. Конечно, он уже посещал подобные мероприятия в Парме, но тут дело упиралось в два фактора. Во-первых, столичные судебные процессы отличаются от провинциальных, а во-вторых, в центре судейской коллегии восседал нужный королю человек с короткой стрижкой и равнодушным лицом, на котором, несмотря на почти полное отсутствие мимики, выделялось несколько глубоких морщин. Кретент-Цвинерт. Ишиб и бывший наемный убийца. К такому стоило сначала приглядеться, а потом уже выступить с предложениями.

— Дело о краже денег на рынке у кузнеца Васселена! — объявил чиновник, следящий за порядком и соблюдением очереди, состоящей из желающих предстать перед судом. — Обвиняется Яаррент, сын торговца.

За спиной чиновника, одетого в добротный темно-синий камзол, стояли высокий и широкоплечий кузнец в простой куртке и стражник в доспехе, сжимающий руку какого-то оборванного мальчишки лет восьми. Ребенок выглядел как потрепанный воробышек.

На короля дело и его участники не произвели никакого впечатления. Он знаком поманил чиновника, и когда тот подошел, поинтересовался:

— А что, серьезных преступлений сегодня нет? Убийств, например.

— Нет, твое величество, — последовал ответ, — Остались не рассмотренными лишь две мелкие кражи и тяжба между соседями за клочок земли. У нас вообще убийства редко случаются.

— Ну ладно, продолжайте.

С некоторого времени сложилась традиция, что суды вел ишиб. Не дворянин и не простолюдин, входящие в тройку судей, а именно ишиб. Король не давал никаких специальных указаний по этому поводу, все возникло само собой. Ишиб, как правило, одновременно являлся и дворянином, поэтому его способности в сочетании с титулом в условиях сословного общества освободили для него место в центре и дали власть над ходом заседания. А эта власть значит немало.

Стражник потащил мальчишку в центр зала. Тот не упирался, а покорно ковылял, опустив голову.

Процедура, видимо, была уже отработана до мелочей. Ни стражник ни потерпевший не стали ничего объяснять. Вместо них взял слово судья-ишиб Цвинерт.

— О какой сумме речь? — спросил он.

'Хороший первый вопрос, — мысленно похвалил судью Михаил. — Если сумма очень мала, то можно сразу же всех отпускать по домам, не тратя время на дальнейшие разговоры'.

— Две серебряных монеты, — ответил стражник.

Новые законы Ранига разделяли кражи на пять групп: очень мелкие, просто мелкие, средние, крупные и очень крупные. За каждую полагалось свое наказание. Две серебряных монеты относились к краже среднего размера. Следующие фразы судьи подтвердили то, что он законы знал и собирался им следовать:

— Это немало. Ты взял эти деньги, мальчик?

Стражник было дернул ребенка за руку, чтобы поторопить с ответом, но судья продолжил:

— Подумай хорошо, прежде чем сказать. За кражу такого размера положено наказание.

'Замечательно, он еще и добр, что ли? Подсказывает ребенку, чтобы тот отпирался. Только убийцы-добряка мне и не хватало. Или он ради меня старается? А если нет, то почему? Или тут так все заседания проходят?', — король был слегка озадачен. Мальчик действительно вызывал жалость. Было непонятно, чем торгует его отец, если ребенок ходит в обносках.

— Нет, ничего не брал, — тут же мотнул головой обвиняемый.

'Умный мальчик, далеко пойдет, — отметил король. — Если перестанет попадаться'.

— Кто видел, как он крал деньги? — спросил судья.

— Я видел, господин, — поклонился кузнец. — Почти поймал его за руку, когда она была в моем кошеле, но он быстро отдернул ее и бросился бежать.

— Кто-нибудь еще видел, как он крал?

— Нет, — ответил стражник.

— Кто-нибудь еще видел, как он бежал?

— Да все видели, господин, — развел руками кузнец, словно пытаясь показать, как должно выглядеть слово 'все'. — Весь рынок!

— Как его поймали?

— Я поймал, господин судья, — отрапортовал стражник. — Кузнец Васселен кричал, что он вор. Я сразу же и поймал.

Как выяснилось, амулеты Террота были пригодны не только для сражений, но и для быстрой ловли мальчишек на рынке.

— Украденные деньги были с ним?

— Выбросил, когда бежал, господин судья, — сказал стражник. — Мы их нашли потом на земле.

'Молодец, — похвалил ребенка Михаил. — Если не ошибаюсь, сейчас судья к этому придерется'.

Тот оправдал ожидания.

— Кто-нибудь видел, как он выбрасывал деньги?

— Так ясно же, господин, — недоуменно ответил кузнец. — Он украл, а потом выбросил.

— Ты видел эти деньги у него в руке?

— Нет. Кулак был сжат.

— Похоже, здесь все ясно, — подытожил судья. — Доказательств нет.

— Как нет, господин? — опешил кузнец. — Его рука была у меня в кошеле, а потом он побежал!

— Твоя рука была в кошеле, мальчик? — спросил Цвинерт.

— Рядом с ним, господин судья, — прошептал ребенок.

— Что значит рядом?

— Кошель господина кузнеца был так туго набит, что я подумал, как бы из него что-то не выпало, и поправил его. А когда господин кузнец начал кричать, то я испугался и побежал.

Цвинерт наклонился к судье-дворянину, который сидел справа от него, и что-то прошептал, потом к простолюдину, который сидел слева, и тоже что-то сказал ему, а затем огласил вердикт:

— Невиновен! Все свободны!

Кузнец лишь удивленно развел руками, а стражник философски пожал плечами — видимо, он уже привык к неожиданным решениям.

— Подождите, — король нарушил обещание не вмешиваться, данное себе. Но ситуация требовала вмешательства. Он неожиданно понял, почему судья пытался избавить подсудимого от наказания за такой проступок. — Мальчик, подойди сюда.

Стражник тут же подтолкнул ребенка в спину. Но тот, осмелев от осознания того, что его готовятся отпустить, сам пошел к странному человеку, сидящему неподалеку от судей.

— У твоего отца нет денег? — тихо спросил король, когда тот приблизился. — Чем он занимается?

— Торгует овощами, господин.

— Почему же не может тебя одеть нормально?

— Тратит деньги в трактирах, господин.

Михаил кивнул, но продолжал говорить столь же тихо:

— А ты никогда не задумывался над тем, чтобы стать ишибом?

— Ишибом? — прошептал мальчик, поднимая на собеседника удивленные глаза.

— Ну да. Правда, из тебя не получится великий ишиб, твой аб слишком мал. Я даже сначала на него внимания не обратил. Но зато могу определить тебя в ученики к настоящему великому ишибу. Парету. Слышал о таком?

— К самому Парету? — спросил ребенок с недоверчивыми нотками в голосе.

— Да. К нему. Хочешь?

— Кто же от этого откажется, господин? — изумился мальчик.

— Ну вот и хорошо. Сначала я попрошу госпожу Инкит заняться тобой, а потом она тебя переправит в Парм, к Парету. Согласен?

— К госпоже Инкит? Да.

— Отлично тогда, — сказал король и, повернувшись к своей охране, находящейся в зале, поманил Тунрата рукой.

— Слушаю, твое величество, — тут же подошел ишиб.

— Тунрат, проводи этого юного ишиба к Инкит. Пусть позаботится о нем. И вообще пора бы уже детей-ишибов отправлять в Парм. Но это я ей сам скажу.

— Да, твое величество.

Михаил досидел до конца судебных заседаний. Второе дело о краже оказалось простым, на этот раз судьи не пытались никого выгораживать, а в последнем запутанном вопросе, касательно принадлежности участка земли, просто разделили землю между двумя сторонами, взяв существенный судебный сбор.

Когда все закончилось, король изъявил желание поговорить с судьей Цвинертом наедине. Они прошли в небольшую комнату, расположенную в том же здании суда неподалеку от главного зала. Таких комнатушек там было множество. Это здание раньше принадлежало управлению по делам рабов. То ли благодаря иронии судьбы, то ли вследствие объективной необходимости, но контроль за рабами в Раниге до прихода Михаила был налажен лучше всего.

— Конечно, ты догадываешься, почему я хочу поговорить с тобой, — сказал король, усаживаясь и знаком предлагая сесть собеседнику.

— Из-за этого мальчика.

— Да. Но не только.

— Мальчик был ишибом, твое величество. Хотя это сложно заметить.

— Поэтому ты решил его оправдать?

— За кражу такого размера полагаются либо суровые телесные наказания, либо тюремное заключение и общественные работы. Так написано в законах твоего величества.

Король кивнул.

— Не считаю правильным применять подобные наказания к ишибу, — продолжил Цвинерт. — Особенно к ребенку-ишибу. Это может повредить его психику. Знаешь, твое величество, нет ничего хуже, чем сумасшедший ишиб. Помню несколько случаев, которые доказывали что сумасшедший ишиб — большие проблемы. Остальные-то ладно. Но не ишибы. Это опасно.

— Думаешь, нужно внести в законы уточнения?

— Да, твое величество. К ишибам следует применять другие наказания.

— Радеешь за благо государства? — без всякой иронии спросил король.

— Я же судья, твое величество. Долг требует.

— Как получилось, что ты стал судьей?

— Прежняя жизнь надоела, твое величество. Захотелось чего-то нового.

Первое впечатление о личности Кретента было неплохим. По крайней мере он представал рассудительным человеком. Но Михаилу было интересно, какие качества характера подвигли его на то, чтобы заниматься убийствами на профессиональной основе.

— Чем же ты делал перед тем, как стал судьей?

— Несколько лет до этого жил в Сцепре, твое величество. Ничего толком не делал.

— А раньше?

— Твое величество, мне не хотелось бы об этом говорить. Моя прошлая жизнь была насыщена событиями.

— Я знаю.

— Твое величество? — вежливо удивился судья.

— Ты был убийцей. Брал за это деньги. Тебя тогда звали Кретент.

Надо отдать должное собеседнику, выражение его лица нисколько не изменилось. Он просто взял небольшую паузу. Длиной в несколько секунд. Михаил представлял себе, что примерно происходит в голове у судьи. Как тот быстро перебирает варианты дальнейших действий. Вероятно, он рассматривал все: от возможности немедленного бегства до нападения на короля. Но это не было разумным. Хотя Кретент и обладал очень хорошим абом, но против разоблачителя у него не было никаких шансов, а черты имис в абе судьи отсутствовали. Нужно сказать прямо: будь они там, король ни за что бы не пошел на встречу с ним наедине.

— Твое величество совершенно прав, — наконец сказал судья. — Меня звали именно так.

Иногда бывает, что по одной фразе можно судить об интеллекте собеседника. Этот ответ Кретента подтверждал правило. С одной стороны, судья признал, что король прав. Но тут же уточнил, что это касается лишь имени. Кретент занял выжидательную позицию, самую правильную в этой ситуации. Михаил оценил ответ по достоинству.

— Мне хотелось бы знать, как получилось, что ты стал преступником, — произнес король. — С чего все началось?

Кретент снова задумчиво молчал некоторое время. Его можно было понять. Король предлагал ему возможно самому себе подписать смертный приговор.

— Я служил еще отцу твоего величества, — сказал он. — В королевской охране.

Михаил молчал. Это ему уже было известно.

— После того, как он умер, при странных, надо сказать, обстоятельствах, и после того, как прошел слух, что твое величество умер тоже, глава рода Раун предложил мне перейти к нему на службу. Я отказался.

— Почему?

— Они неприятные люди, твое величество. Все эти семьи.... Служить им можно, но создается впечатление, будто делаешь что-то плохое. Мне лично они никогда не нравились.

— И что было потом?

— Я хотел остаться в королевской охране, но король Миэльс сказал, что не нуждается больше в моих услугах, намекнув, что эта идея исходит от главы рода Раун Неарента. Почему-то тот имел большое влияние на прежнего короля. На следующий день я прилюдно назвал Неарента мерзавцем. А потом, примерно через неделю, двое ишибов попытались убить меня. Мне удалось справиться с ними. Они служили семейству Раун. После этого убийства я скрылся.

— Вступил в сговор с преступниками?

— Я чувствовал себя оскорбленным, твое величество. У меня была хорошая должность, меня все уважали, служил многие годы, не запятнав своей репутации. Поэтому очень хотел подобраться к Неаренту поближе.

— Даже так?

— Да, твое величество. Тот хорошо охранялся, да и сам был неплохим ишибом. Но я не тратил время зря. Учился. Всему, чему могли меня научить те, кто сделал убийства ремеслом.

— Они не очень-то хороши, — буркнул король.

— Потому что не ишибы. Но я-то ишиб! У меня все получалось лучше. В конце концов сумел достичь своей цели.

— Убил главу семейства Раун?

— Да. Это случилось за несколько лет до появления твоего величества. А потом переехал в Сцепру.

— А другие преступления? Зачем их совершал?

— Мне нужно было как-то расплачиваться со своими учителями, — пожал плечами Кретент. — Эта оплата их устроила.

Он замолчал с отрешенностью человека, который рассказал что-то, не думая о последствиях, а лишь потому, что так было нужно. Король принял его рассказ. Михаил даже считал, что принял бы любую более-менее связную историю. Ему нужен был этот человек.

— Комен бы многое отдал за то, чтобы услышать нечто подобное, не говоря уже о том, чтобы встретиться с рассказчиком, — улыбнулся король.

— Но твое величество не прислал ко мне Комена, а прибыл сам, — резонно заметил Кретент.

— Да, это так. Я решил поговорить с тобой и самостоятельно решить вопрос о наказании. Во внесудебном порядке, — улыбка Михаила стала саркастической. — Ты ведь согласен с тем, что совершил достаточно преступлений, чтобы даже самый милосердный суд приговорил тебя к смерти?

— Скорее всего, — спокойно ответил судья.

— Но мой суд будет более милосердным, чем самый милосердный. Ты поработаешь некоторое время на меня, — король не спрашивал, а говорил так, словно это само собой подразумевается. — Скажем, несколько лет. А потом твоя вина искупится. И ты превратишься в человека, не имеющего проблем с законом.

— Конечно, я не могу отказаться от этого предложения, твое величество? — судья постарался, как мог, скопировать улыбку собеседника, но это ему удалось плохо.