Ваген снова дернулся. Ну вот, стоило на секунду отвлечься, и дурак-иностранец продолжил попытки самоубийства. Он присел над одним из ошметков, оставшихся от волют, быстро скукоживающемся в размерах, и протянул к нему руку.
— Стой! — снова рявкнул солдат.
Поздно. Чужак сунул в слизь пальцы и замер. Директор стиснул зубы, ожидая вопля боли, но ничего не произошло. Солдат подбежал к учителю, сидящему на корточках, и тот спокойно посмотрел на него снизу вверх.
— Что-то не так, господин? — недоуменно спросил он.
— Твоя рука, — растерянно сказал солдат. — Ты что, ничего не чувствуешь?
Иностранец вытащил пальцы из слизи и растопырил их в воздухе.
— У меня все в порядке, — в доказательство он несколько раз сжал кулак. — А что я должен чувствовать?
— Слушай, дядя, у тебя что, пальцы из железа? — поинтересовался солдат. — Если сопли попадают на человека, у него сначала кожа сгорает, а потом нервы. Вот, — он резким движением задрал рукав, обнажив зловещего вида шрам через все предплечье. — Зацепило два года назад. Теперь рука от локтя до кисти ничего не ощущает, чуть не комиссовали.
— У меня все в порядке, — повторил иностранец, распрямляясь. — Спасибо за заботу, господин, но тебе не пора возвращаться к своим?
Солдат окинул его долгим внимательным взглядом.
— Мне-то пора, но вы двое — марш в подвал! — прежним командным голосом рявкнул он. — И имейте в виду, я на вас рапорт составлю. Заготовьте для комиссара по гражданской обороне хорошее объяснение, почему на крышу вылезли.
Он повернулся и затопотал ботинками по крыше в сторону вертолета, уже снова раскручивающего лопасти.
Дратаев отошел от края крыши и прислонился к стене будки возле дверей.
— Отсюда им нас не видно, — сказал он вслух. — Надеюсь, больше... как их, волюты?.. не появятся.
— Почему вы так упорно не хотите спуститься вниз? — устало спросил директор. Баллоны огнемета за спиной внезапно показались ему ужасно тяжелыми. — Как маленький ребенок...
— Я никогда раньше не видел нападения кольчона. Мне нужно зафиксировать его полностью. А вниз спускаться смысла уже не имеет, — иностранец ткнул пальцем в небо. — Авиация здесь.
Ваген запрокинул голову. В светлом небе за черными точками быстро тянулись белые полоски инверсионных следов. Бомбардировщики! Наконец-то! Четыре... шесть... восемь. И еще одна группа из шести следов чуть в стороне: истребители прикрытия уже начали пикировать вниз, в сторону взметнувшихся навстречу облаков волют. Вот уже можно разглядеть отблески утреннего солнца на фюзеляжах и светлые круги пропеллеров, с которых срываются полосы конденсата, становящиеся все бледнее и тоньше по мере приближения аппаратов к земле. Выровнявшись, истребители разошлись широким веером, и перед ними замелькали бледные следы трассирующих пулеметных очередей. Пули хлестнули по приближающимся волютам, разрывая их в клочья, словно облачка пара, но чудовищ оказалось слишком много. Многие десятки погибли от слаженного удара воздушных асов, но оставшиеся сотни сомкнулись перед самолетами, и те резко пошли вверх, пытаясь уйти от контратаки. Пятерым удалось благополучно уклониться, но шестой истребитель пронзил группу из множества волют, и за ним тут же потянулся черный дымный след.
Ваген до боли стиснул пальцы на штанге огнемета. Ну же, давай! Катапультируйся! Но летчик отчего-то медлил. Горящий самолет повернул в сторону приближающегося кольчона, и навстречу ему воспарила еще одна группа волют.
— Пилот пытается увести машину от города, — спокойно, словно рассуждая о погоде, произнес иностранец. — И, вероятно, протаранить кольчона, если сумеет до него дотянуть. В противном случае он направил бы машину к югу, и она упала бы в холмах за окраиной.
От поврежденного истребителя отделилось несколько мелких темных точек, и почти сразу он взорвался в воздухе. Огромный дымный клуб повис в воздухе, и только множество обломков широким веером сыпалось вниз. Где парашют? Неужели летчик не успел катапультироваться?
— Пилот погиб, — все так же сухо констатировал иностранец. — Ему следовало оставить самолет сразу же, как только он направил его в сторону от города. Геройство — замечательная вещь, Ваген Эйлович, вот только мертвые не способны подняться и вновь встать в строй.
И тут от идущих в вышине бомбардировщиков отделились и просыпались вниз небольшие тучки словно маковых зерен.
И кольчона накрыл ковер бушующего химического пламени.
Чудовище завыло с такой силой, что заложило уши. В дверных створках задребезжали стекла. Устремившиеся за уходящими истребителями стаи волют беспорядочно взвихрились и начали рассеиваться, словно клубы простого пара под жарким солнцем. На туманной поверхности кольчона среди пятен рукотворного огня вспыхнули призрачные голубые языки. Вот они взметнулись к небу колоннами, сплетающимися в один стремительно вращающийся смерч, расплескались по небосводу грибом — и погасли. Пылающий напалм осел вниз, к морю, и пропал из вида. Кольчон исчез, словно никогда и не существовал. Еще несколько секунд спустя заглохли сирены, перестали грохотать пушки, и голову стиснула глубокая, почти неестественная тишина, нарушаемая только по-прежнему дребезжащим в школьном здании тревожным звонком.
Ваген, тяжело дыша, смотрел на вновь ставший чистым горизонт. Самолеты разворачивались, уходя в сторону далекого аэродрома. Сердце колотилось от избытка адреналина.
— Занятия отменяются?
— Что? — директор непонимающе посмотрел на иностранца.
— У вас отменяются школьные занятия в такой ситуации? — осведомился тот как ни в чем ни бывало. — Или просто дают детям время, чтобы добраться до школы, и сдвигают уроки?
Директор представил себе, как его кулак с размаху врезается в невозмутимую физиономию идиота, ломает нос, разбрызгивает капли крови... и вздрогнул. Он никогда не считал, что насилием можно решать проблемы, но, видит Вегешот, какое же он сейчас испытывает искушение!
— Уроки проводятся обычным чередом, если только успевают появиться хотя бы три или четыре ученика, — сухо сказал он. — Но сегодня первый урок придется отменить во всех классах. Знаете, Сергей Миртаевич, нам нужно как следует обсудить ваше поведение. Вы совершенно возмутительно...
— Прошу прощения, но Таня одна в подвале, — перебил его нахальный иностранец. — Нам стоит спуститься и сообщить ей, что все закончилось.
— Она не одна. Со сторожем и несколькими детьми.
— Все равно. Она храбрая девочка, но не следует подвергать ее мужество излишним испытаниям. А по дороге вниз вы обстоятельно объясните мне, насколько я неправ.
"Вниманию Паллийской рабочей группы. Координатор в канале. Информационное сообщение. Важность: средняя.
Пересылаю для просмотра и анализа запись нападения кольчона на город Эйград, Ставрия. Запись выполнена сенсорным блоком основной куклы Вакая, находившейся примерно в трех с половиной километрах от передней кромки кольчона. Обращаю внимание на эффекты, возникающие при использовании лазерного оружия. Вопреки известным ранее законам физики из лазерного луча безо всяких видимых причин рассеивается от тридцати до девяноста пяти процентов энергии, словно при прохождении в густом аэрозоле. В то же время мощность засеченных лазерных орудий по крайней мере на три порядка превышает теоретически доступную цивилизации Паллы до Удара. Полученные данные анализируются, однако в очередной раз напоминаю, что полная модель аномального континуума все еще далека от совершенства, и последствия любых воздействий на Палле непредсказуемы. Рекомендуется предельная осторожность при активности, выходящей за пределы простого физического контакта с окружающей средой.
Резюмирую наиболее очевидные результаты наблюдения. Как и в космосе, псевдовещество, формирующее чужие конструкты, средне уязвимо к кинетическому воздействию. Также оно крайне уязвимо к термическому воздействию, инициирующему дестабилизацию микровихрей и неконтролируемый их распад, в качестве побочного эффекта влекущий образование из окружающего воздуха низкотемпературной плазмы (голубое пламя над кольчоном на последних минутах сражения). Отмечена высокая эффективность боеприпасов объемного взрыва, сочетающего кинетические и термобарические воздействия. Полагаю возможным модификацию используемых кукол таким образом, что они смогут направленно канализировать большое количество тепла, используя его в качестве оружия против малых конструктов (местный термин — волюта).
Также обращаю особое внимание, что контакт фантомной субстанции конструктов с биологическими тканями разрушителен для последних. Непосредственное соприкосновение кольчонов и волют с людьми не допустимо ни при каких обстоятельствах. При угрозе прямого контакта с фантомной субстанцией следует укрывать людей в закрытых убежищах, не обязательно герметичных: субстанция обладает свойствами вязкого геля и не проникает в узкие щели. Субстанция не оказывает негативного воздействия на материалы и сенсоры наших тяжелых фантомов.
Дополнительная гипотеза: возможно, использование средств дистанционного сканирования, таких как радары и гравилокаторы, привлекает малых конструктов. Косвенным подтверждением является известная от информаторов привычка волют при первой возможности атаковать радиолокаторы и мощные передающие радиостанции. Предположение будет проверено на практике по мере возможности.
Конец информационного сообщения".
04.36.1231. Хёнкон
Отсюда, с башни бывшего диспетчерского пункта порта, вид на бухту открывался великолепный. Стоящее в зените солнце блестело на поверхности моря мириадами золотых брызг. Снаружи стояла жара, но здесь, внутри, остывшие за ночь бетонные конструкции и чудом уцелевшие стеклопакеты поддерживали относительную прохладу. Мариси любил подниматься сюда. Если прищурить глаза и попытаться не видеть тянущиеся внизу грязные запущенные пирсы и провалившиеся крыши ангаров, можно представить перед внутренним взором былую славу Хёнкона. Огромные контейнеровозы-мастодонты, медленно движущиеся по рейду, плавучие подъемные краны, перекладывающие бревна с массивных сухогрузов на прибрежные транспорты, шустрые пассажирские паромы, деловито спешащие во всех направлениях между Колуном, Поддой, Лантой и окрестными островами, треугольники парусов на яхтах далеко в море...
Но прошлое не вернуть. Сейчас на горизонте маячат только две точки: крейсеры-наблюдатели, которые Кайнань и Ценгань непонятно зачем держат на границе территориальных вод Хёнкона. Бывших территориальных вод не существующей больше страны. Мертвой страны, наглухо отрезанной от остального Могерата непроходимой стеной гор. Опозоренной навсегда страны, чей король вместе с правительством бежал в Ценгань одним из первых...
Давняя боль кольнула сердце, но еле слышно, как сквозь толстый слой ваты. Восемь лет. Восемь лет позора и унижения. Восемь лет среди нескольких тысяч рыбаков, контрабандистов и пиратов: всех, кто остался от трех миллионов населения самого крупного до Удара порта-государства в мире.
Протяжно завизжали несмазанные дверные петли, и Мариси обернулся. Наблюдатели вскинули автоматы, направляя их на дверь, но тут же опустили стволы и снова повернулись к окнам. Хиса Бисани, тяжело ступая изношенными армейскими ботинками по хрустящему слою мусора и лавируя между мертвыми пультами, приблизился и отдал честь.
— Кайтё, — хмуро сказал он, — мы их нашли.
Мариси вопросительно приподнял бровь.
— Троих пришили на месте, они пытались отстреливаться. Двоих взяли относительно целыми. После суда я приказал повесить их на втором пирсе, на крюках подъемных кранов. В назидание.
Смуглое лицо командора оставалось бесстрастным, но в глубине угрюмых черных глаз плавал немой вопрос.
— Все правильно, — Мариси дернул уголком рта, пытаясь изобразить поощрительную улыбку. — В Хёнконе только мы имеем право убивать. Верно, Хиса?
У двери презрительно цыкнули. Мариси перевел взгляд на появившуюся там женщину. Варуйко, по своему обыкновению, стояла, прислонившись плечом к стене, на ее вызывающей обтягивающей грудь майке виднелись свежие пятна крови.
— Что-то не так? — вежливо осведомился адмирал.
— Смешно видеть, как два самых крутых бандита в Хёнконе пускают сопли из-за нескольких крыс, — процедила та. — Я бы всех на месте кончила. Полевой суд, ха! Даже как цирк не годится.
— Здесь правила устанавливаю я. Если тебе что-то не нравится, можешь валить куда хочешь, — Мариси жестко прищурился. — Мы судим тех, кого берем живыми. А ты, пока работаешь на меня, подчиняешься моим приказам. Неужто за столько лет не усвоила?
— А если уйду? — дерзко осведомилась Варуйко. — Могу делать что захочу?
— В рамках моих правил. Нарушишь — кончишь как все. Ясно?
Девушка снова презрительно цыкнула и повела плечами. Против воли взгляд Мариси опустился на ее грудь с проступающими из-под тонкой ткани сосками. Нужно что-то с ней решать. Психопатка и безжалостная убийца, она слишком опасна даже для своих. Уже трое его людей порезали друг друга из-за ее заигрываний. К счастью, только чужие, не его старые бойцы, но все может измениться. Другой главарь банды на его месте уже давно прикончил бы помеху. Но если он хотя бы немного хочет прикрываться старым званием главнокомандующего, то обязан соблюдать хоть какие-то правила.
— Что, нравлюсь? — вызывающе спросила Варуйко, закидывая руки за голову, из-за чего ее грудь поднялась. — Хочешь, кайтё? Только скажи. Прямо здесь дам.
Адмирал скрипнул зубами.
— Если ты... — угрожающе начал он.
Однако его перебили самым бесцеремонным образом.
— Слышь, подруга, а куда ты ему дашь? — осведомился насмешливый голос. — В морду или по яйцам? А то ведь оманко у суки вроде тебя наверняка запаяна наглухо.
Девушка резко крутнулась, выхватывая нож из прицепленных к предплечью ножен, но выступившая из дверного проема фигура легко уклонилась от выпада. Удар основанием ладони в лоб отбросил Варуйко на несколько шагов. Тело девушки с закатившимися глазами перевалилось через металлический стол, рухнуло на пол и замерло неподвижно.
— Интересные люди у тебя в команде, адмирал второго класса Мариси Мигото, — все тем же насмешливым тоном проговорил чужак, выступая из тени и поигрывая ножом, только что бывшим в руках Варуйко. На катару он говорил отлично, но чувствовался в его речи какой-то едва уловимый иностранный акцент. — Что, проблемы с кадрами?
— Кто ты такой? — угрожающе спросил Хиса. Он уже держал незнакомца под прицелом пистолета. Оба наблюдателя последовали его примеру, взяв чужака на мушку. — Ты не из наших. Как ты попал в штаб?
— В штаб? — удивился чужак. — Ближайшая регулярная воинская часть, насколько мне известно, по крайней мере в сотне цул отсюда, в Ценгане. А здесь я вижу только старые загаженные руины да кучку бандитов, до сих пор почему-то полагающих себя вооруженными силами Хёнкона.
— Завалить его, кайтё? — негромко спросил Хиса, оглядываясь. — Он нарывается...
— Погоди, — качнул головой Мариси. Он неторопливо подошел к незнакомцу и остановился на расстоянии протянутой руки. Ножа он не боялся: несмотря на свои пятьдесят четыре года он все еще с легкостью мог вырубить в рукопашном бою любого, кроме разве что Хисы и еще пары своих подчиненных. — Кто ты такой?
