Так обсуждая, преимущественно, прекрасных дам, мы дошли до базара. Ну не военное производство же обсуждать с человеком, у которого впервые за несколько месяцев случился выходной.
Восточный базар есть восточный базар, и когда мы через три часа вернулись в форт, голова у меня шла кругом от впечатлений, а никаких полезных практических выводов я не сделал.
А после обеда Ясмина меня вручила Ранджиту Сингху, который поволок меня вместе с берлауговским мешком семенного зерна к какому-то знакомому землевладельцу в окрестностях Лахора. По моему это был не фермер, по местному райат, а землевладелец посерьезнее, заминдар, это что-то типа помещика. Мне пришлось всю вторую половину дня объяснять ему принципы организации семеноводческих хозяйств, которые я сам не очень-то помню.
В Лахор мы вернулись уже к тому моменту, когда мехфил, организованный неугомонным комендантом уже начался.
На мехфил, организованный в честь женщины-падишаха, Ясмина притащила всех своих своих соратниц, которых только могла собрать. Кроме Дженнифер здесь присутствовали Сада Каур и даже Датар Каур, которая еще соратницей числиться не могла, но очень туда стремилась.
Ранджит Сингх слегка поморщился, увидев среди гостей на мехфиле свою тещу, но промолчал.
Развлекала нас совсем юная Моран и несколько музыкантш на заднем плане. Их обязанностью был только аккомпанемент, а сама таваиф объединяла в себе конферансье, танцовщицу, певицу и чтеца-декламатора.
Моран действительно выглядела ослепительно, хотя и слегка переигрывала. Было видно, что девочка жутко волнуется выступая непосредственно перед императрицей и высшими военачальниками. Пожалуй, до сих пор даже комендант был не её уровень.
Она вела вечер совершенно безукоризненно, и несколько раз мне даже хотелось поаплодировать, но я сдержался, поскольку выражать таким образом своё восхищение было не принято.
Вот она в очередной раз начала читать стихотворение на фарси. Понять о чем речь я не мог, просто наслаждался музыкой стиха. Но вдруг я заметил, как лица всех присутствующих вытягиваются.
— Девочка, а ты вообще знаешь, кто написал это стихотворение? — почти по-змеиному прошипела Ясмина.
Юная декламаторша совсем смутилась:
— Это известный поэт Низам, госпожа падишах... — пролепетала она. — Он вроде был изгнан вашим отцом и жил где-то в Малве. Но это же не повод...
Ясмина заметно успокоилась:
— Да, похоже ты не поняла, какую политическую демонстрацию ты устроила. Низам это поэтический псевдоним Гази Фероза, который был одним из главарей мятежа и который был сегодня днем казнён на поле у стен города.
— Я... Я не знала ... — расплакалась девочка.
С точки зрения организации вечера это, конечно, была катастрофа. Флейтистки в ужасе закрыли лицо руками. К сожалению, замаскированной наставницы, которая могла бы перехватить уплывающее управление вечером, среди них не оказалось.
Комендант то краснел, то бледнел. Ему, видимо казалось, что за столь неудачный вечер он обречен на опалу.
Внезапно со своего места вскочила Дженнифер. Она подбежала к Ясмине, и наклонившись к ней прошептала:
— Ну что ты натворила! Эта девочка и так еле держалась перед лицом императрицы, а ты ее сейчас до обморока напугаешь. Сделай спокойное лицо, ты-то это умеешь, тебе уже не пятнадцать.
Говорила она тихо, и кроме меня, сидевшего рядом, ее никто не услышал. Потом она повернулась к Ранджиту Сингху, сидевшего с другой стороны от Ясмины, и уже не понижая голос, резко скомандовала:
— Возьми и успокой её. Что хочешь делай, но чтобы через пятнадцать минут эти слезы высохли.
После чего выпрямилась и объявила на весь зал:
— Раз у нас случилась небольшая накладка с нашей программой, переходим на европейский формат вечеринки. Девочки, сыграть мазурку сможете? — обратилась она к музыкантшам.
Вечер был спасён. А через пару танцев я обратил внимание, что рядом со мной кружится в паре с Ранджитом Моран. Макияж ее был испорчен слезами безвозвратно, но глаза сияли, а на лице была робкая улыбка.
Когда вечер завершился, провожая Моран к выходу, Ранджит сказал:
— Ну вот видишь, все обошлось.
Девушка шмыгнула носом:
— А я думала, она сейчас обратится в дракона и съест меня живьём.
— Ну что ты! Чтение стихов нехорошего человека это ещё не повод. Не позволяй этой маленькой неприятности тебя сломать. Держись, и вся Индия будет у твоих ног.
Когда за Моран закрылась дверь, я внимательно поглядел в единственный глаз Ранджита Сингха и сказал:
— Ну Индия не Индия, а ты-то уже у её ног.
Сикх неожиданно смутился:
— Неужели это так заметно?
— Смотря кому. Сада Каур вряд ли заметит. Не думаю, что заметит Дост Хуссейн. А вот те кто побывал в нашем мире — я, Дженнифер, Ясмина — заметят точно.
— Проклятье! Что я им скажу? Как я им объясню, что имея их разделенную любовь, вдруг утонул в глазах юной таваиф?
— Никак не надо объяснять. У тебя просто не было шансов. В нашем мире про любовь Ранджита Сингха и Моран двести лет пишут поэмы. Поэтому Дженнифер и отправила к ней тебя, а не, скажем де Пиля. Они тебе это простили еще до того, как ты в первый раз встретился с ней глазами.
Возвращение на трон
6 сентября 1798, Дели
По моим прикидкам, путь из Лахора в Дели верхами должен был занять примерно неделю. А пехоте — ещё дольше. Начинать свою карьеру в новом мире с такого путешествия мне очень не хотелось, тем более что последствия для моего авторитета в глазах местных военных были бы удручающими. Я, конечно, готовился, но всего времени, которое удалось урвать на обучение меня верховой езде от всех прочих дел, было, пожалуй, меньше, чем продлится этот переход.
Неожиданно для меня на помощь пришла Ясмина. Она вдруг заявила, что собирается отправиться в Дели в драконьем облике и предложила мне стать её спутником.
Ранджит Сингх и де Пиль дружно усомнились в том, что императрице стоит появляться в бывшей мятежной столице без верных войск. Но она была уверена в том, что оставшийся в качестве основы делийского гарнизона джатский полк примет её с распростертыми объятьями.
Более того, она отказалась взять с собой кого-нибудь из своих военачальников, заявив что у каждого из них есть свои войска и они все должны заниматься ими и обеспечить их появление в столице в кратчайший срок.
Поэтому вместо недели тряской рыси по Великому Колёсному Пути, представлявшему собой что-то вроде разбитого грейдера, меня ожидало всего лишь часов шесть плавного драконьего полёта. Тут я мог быть более-менее уверен что не собью ни ноги себе, ни холку Ясмине. Впрочем, дракон не лошадь, и стереть ему спину гораздо сложнее.
Стартовали мы вечером, на следующий день после достопамятной победной вечеринки. Весь день девушка-дракон отсыпалась после утомительного межмирового перехода, ночной разведывательно-диверсионной деятельности и утреннего выступления на поле битвы.
Рюкзак мой остался на попечении Ранджита Сингха и Дженнифер. Оба прекрасно представляют себе ценность притащенных из другого мира вещей. Со мной была только пневматика, даже без насоса, и малый джентльменский набор в полевой сумке.
Карта окрестностей Дели там, естественно, была. Даже почти актуальная, за 1857 год, причем де Пиль по памяти её откорректировал по состоянию на 60 лет раньше.
Впрочем, понаблюдать Дели с воздуха мне не удалось. Ясмина выбрала время старта так, чтобы оказаться в Дели часа за два до рассвета и бесшумно опустилась прямо во двор казарм джатов.
Через несколько минут после того как Ясмина, уже одетая, постучалась в двери, полк был уже поднят по тревоге и наряды отправились в разные концы Дели брать под контроль всяких нелояльных личностей.
Меня Ясмина послала разоружать ту английскую полуроту со штуцерами, которая не дала ей унести из дворца Мирзу Наджафа.
У англичан службу несли несколько хуже, чем у джатов. Поэтому пробуждение их было несколько неприятным.
— Ну что, джентльмены, с вами Гази Фероз расплатился? — спросил я у них, после того как они были построены без оружия.
— Нет, сэр! — отрапортовал английский лейтенант, спросонок пытаясь понять что здесь делает этот явный европеец, и что вообще происходит в городе.
— Тогда вам не повезло. Вашему нанимателю позавчера отрубили в Лахоре голову как мятежнику, злоумышлявшему против законного падишаха.
Вздох разочарования прокатился по строю.
— Но поскольку мы заинтересованы в том, чтобы сохранить с Британской Ост-Индской компанией мирные взаимовыгодные отношения, — продолжал я. — мы, пожалуй, выплатим вам эти деньги. Вы не обязаны были разбираться во внутренней политике Империи.
Егеря не то чтобы закричали: "Ура!", но радостно зашевелились.
— Итак, мы выплачиваем вам жалование по сегодняшний день, и оплачиваем какую-нибудь речную барку до Аллахабада. Ещё на прокорм в пути выдадим подъемные. Можете забрать с собой личное оружие и знамя, если оно у вас есть. Но вот уж, извините, штуцера я личным оружием счесть никак не могу. Шпаги, палаши, пистолеты — пожалуйста. У кого есть гладкоствольное охотничье ружье — нет вопросов. А нарезные стволы останутся нам в качестве трофеев.
Я проводил с конвоем англичан до Джамны, джатский десятник помог мне сторговать для них речную барку. После того как мы помахали ручкой с берега отплывающей барке, десятник отпустил конвой и мы с ним отправились на делийский базар, который вовсю уже шумел, хотя солнце только-только взошло.
Первым делом мы посетили одного писца-брахмана, которого звали Раджив Дасс. Ясмина перед тем как отправиться с ротой джатов во дворец написала адресованную ему записку. На каком языке она, на санскрите или хинди я с ходу не понял, поскольку читать девангари ещё не научился.
— И кто ты теперь будешь? — поинтересовался молодой брахман, смерив меня необычно острым для базарного писца взглядом.
— Ну... Можешь считать меня пока новым падишахским алхимиком, вместо того тамила, которого Ясмина голыми руками придушила. Хотя вообще-то я рассчитываю на пост мир самана7. В общем, я европейский инженер и механик.
Распросив Раджива, который знал на базаре всё и про всех, я отправился прицениваться. Мне нужно было найти ремесленников, способных переделать захваченные у англичан дульнозарядные штуцера в скорострельные пневматические винтовки вроде изобретённой несколько лет назад в Австрии Жирардони, посмотреть что тут с железом, селитрой и прочими полезными в военном деле вещами.
Выяснилось, что здесь торгуют даже нефтью. Дорого, и в небольших количествах, но несколько десятков бочек было в наличии и заказать можно было намного большие партии. Не то чтобы строить паровозы или пароходы с нефтяным отоплением, но вот о напалме уже можно подумать.
Когда я уже почти закончил торговаться с оружейником, который с большим интересом рассматривал мою pre-charged пневматику, произведенную в XXI веке, меня вдруг дернул за локоть Дасс, всем своим видом показывая, что есть разговор не для посторонних ушей.
— Рихард, у тебя есть возможность провести меня во дворец? — спросил он, как только мы отошли в сторонку.
— Думаю, да. Ясмина наверняка сменила караулы на джатов, а джаты меня все запомнили. Плюс у меня её перстень есть. А что?
— Есть срочные новости, о которых не стоит вслух говорить на базаре. Обычно я не свечусь во дворце, с Мирзой Наджафом я встречался по вечерам в одной кофейне. Но сейчас дело не ждёт до вечера.
— Ну пошли.
— Только на минутку заглянем на моё место.
Идея заглянуть на рабочее место меня совершенно не удивила. Ну мало ли, забрать оттуда надо деньги или письменные принадлежности. Но через минуту вместо молодого, довольно крепкого парня-индуса из палатки писца вышла закутанная с головой в какой-то традиционный головной убор женщина-мусульманка.
— Вот, — сказала она голосом Раджива. — Так меня никто не узнает. Лучше мне всё же около дворца не светиться.
Мы направились во дворец. Как я и ожидал, стража меня узнала и пропустила с соответствующим воинским приветствием, отпустив между собой пару шуточек, что-де не успел у Ясмины появиться новый фаворит, как уже каких-то девиц во дворец водит.
Старший караула отловил какого-то дворцового лакея и велел отвести нас "к падишаху".
Нас провели в тронный зал. Там на небольшой тахте под отделанным павлиньими перьями балдахином, знаменитом Павлиньем Троне, сидела по-турецки Ясмина. Перед троном, буквально в метре, стояла знатная девушка-мусульманка, примерно её ровесница, и разговор вёлся слегка на повышенных тонах:
— Ясмина, что ты сделала с моим отцом?
— Ну, Фирюза, что я могла с ним сделать? Он же заляпан в мятеже по самые уши. Приказала голову отрубить.
— Джагир, конечно, конфискуешь. А мне что? В таваиф подаваться? Оставишь хоть денег, чтобы я себе могла приличную котху купить?
— Фирюза, ты же никогда своего отца не любила и мечтала освободиться от его опеки.
— Мечтать я, может, и мечтала. Но какое я могу занять место в обществе, не выйдя замуж? Только танцовщица. Если б у меня хоть были идеи за кого выйти, я б тебя попросила меня сосватать...
Ясмина поглядела поверх её плеча на стоящих в дверях нас с Радживом.
— Ну теперь твои возможности стали шире. Твой отец бы никогда не согласился выдать тебя за ференга-христианина, или скажем, за поклонника Вишну.
Мы синхронно поёжились. Девушка может и симпатичная, но как-то подобное развитие событий было для нас обоих неожиданным.
— Так, — продолжала тем же тоном императрица. — Что-то стряслось. Крайне необычное. Фирюза, иди посиди вон на том ковре, она показала в дальний угол зала. А вы оба, идите сюда.
Раджив Дасс церемонно поклонился. Я, как мог, сымитировал его действия. Мы подошли к трону и он, склонившись почти к самому уху Ясмины начал докладывать:
— Госпожа падишах, в Ауде вот-вот начнется восстание. Получены сведения от людей, приближенных к Вазиру Али, что ему надоело сидеть в Бенаресе.
— И когда он собирается выступить?
— Еще не решено, но где-нибудь после равноденствия.
— Надо бы оттянуть. Хотя бы до зимнего солнцестояния. У тебя есть возможность передать ему сообщение?
— Есть, но велик риск что оно попадется не на те глаза.
— Тогда, пожалуй, придется лететь самой.
— В Бенарес?! — не сдержал эмоций брахман. — Там же толпы англичан!
— Это и хорошо. Англичане не верят в драконов. Поэтому им и в голову не придет, что правительница Дели может внезапно возникнуть в глубине контролируемого ими Ауда. А нам нужен Вазир Али как легитимный правитель, незаконно свергнутый англичанами. Если мы слегка поможем восстанию, он принесёт вассальную присягу и сразу англичане окажутся не ближе Бихара. Но мои военачальники непременно начнут ныть, что ничего не готово к войне и нужно хотя бы пару месяцев на подготовку. К зимнему солнцестоянию мы, пожалуй, успеем. Фирюза, — позвала она девушку, дисциплинированно сидевшую в стороне. — Хочешь за Вазира Али, наваба Ауда? Молодой, красивый, примерно тебе ровесник.
— А он согласится взять дочь казнённого мятежника? — засомневалась Фирюза.
