Последний приют для девственниц

Почувствовав, как напрягается и подрагивает член, она поняла, что он близится к удовольствию и задрожала сама, понимая, что должно произойти и пытаясь подготовить себя к этому. Доктор, должно быть, и сам почувствовал это. Остановившись за спиной Анацефала, спрятав руки в карманы халата, он, сощурясь и чуть наклонив голову, смотрел на девушку так, как будто ожидал от нее какой-то недостойной выходки, некоего безрассудного предательства, опасного и безысходного.

Когда член дернулся так, что едва не вырвался из ее рта, она, чувствуя себя героем на пороге самопожертвования, только сжала его сильнее в руках и через мгновение рот ее заполнился бурлящим, густым, горячим, приятно солоноватым, чуть приторным семенем, которым она захлебнулась, не успевая глотать, чувствуя, как оно течет по ее горлу обжигающим и пьянящим потоком. Закашлявшись, она едва не выпустила из рук бьющуюся плоть и доктор бросился к ней, схватил ее волосы на затылке, положил руку на шею.

— Не отпускайте! Глотайте так много, как сможете. Чем больше, тем точнее вы достигнете желаемого.

Закрыв глаза, она чувствовала, как сперма стекает по ее подбородку, с трудом вдыхала сквозь забитые ею ноздри, снова и снова глотала, чувствуя жгучую тяжесть в животе. Сотрясения члена продолжались и ей казалось, что это не закончится никогда, она готова была сдаться и выпустить его, счесть достаточным уже проглоченное ею. А затем поток иссяк, но плоть не обмякла, оставшись такой же твердой и стойкой, как прежде.

С трудом проглотив то, что оставалось во рту, чувствуя вяжущий привкус и покрытое вязкой пленкой небо, стирая трепещущими руками высыхающую на губах, свисающую с подбородка сперму, она тяжело дышала, восхищенная собственным деянием. Превозмогая слабость в затекших ногах она поднялась, едва не поскользнувшись в растекшейся по полу луже. Достав из кармана носовой платок, доктор протянул его ей. Улыбаясь, она вытерла им уголки губ.

А на следующее утро, едва проснувшись и запустив пальчики в свои трусики, направив в себя указательный, самый проворный и ловкий, она вновь ощутила преграду, вставшую на его пути.

Радостная, предвкушающая великолепное будущее, она встала и одела свой любимый, черный с серебристыми нитями джемпер и белые облегающие джинсы, умылась и с наслаждением позавтракала, приняла таблетки, удивив дежурную сестру смешливым воодушевлением и отправилась в свою палату дожидаться обхода.

Он вошел к ней не постучавшись.

— Ты опоздала. — он поставил на подоконник прозрачную стеклянную пирамидку и вышел, на прощание одарив ее той злобной улыбкой, с которой когда-то прижимался к ней.

Подойдя к подоконнику, она коснулась его кончиками напряженных пальцев, прикусила губу, пытаясь рассмотреть что-либо в призматической глубине дешевого глупого стекла. Пригладив волосы, она присела так, что пирамида оказалась перед ее глазами, всмотрелась в нее, чуть прищурившись, облизнула губы и осмотрелась, как будто подозревая в комнате присутствие едва заметных, почти неощутимых существ. Но здесь никого не было, никто не мог угрожать ей, не мог заметить ничего из содеянного ею, каким бы мерзким оно не казалось ей самой.

Кончиком указательного правого пальца она дотронулась до острия пирамиды и, почувствовав укол, отдернула руку. Как она ни всматривалась, ничего не было в стеклянной пустоте. Отражения под запретом, а все остальное извращено настолько, что перестает быть определяемым, видимое находится в постоянном движении, сжатое гноящимся искажениями стеклом.

Столкнувшись с этой ускользающей от очарования бессмысленностью, она капризно сжимает губы, не зная, что следует предпринять. Прикоснувшись к прохладной гладкой грани, она провела к ней от вершины к основанию и тут в глубине порочного стекла вспыхнуло изображение, вынудившее ее приблизиться к нему, широко раскрыв безупречные в страстном отчаянии своем глаза.

Она увидела крошечную фигурку Елены в одних только черных стрингах. Неуверенно озираясь, неумело и бессмысленно прикрывая руками свою крошечную грудь, она переступала с ноги на ногу, едва не ломая высокие черные каблуки. Метания ее прекратились только тогда, когда перед ней появился повелитель чудовищ. Он что-то сказал ей и она, безвольно опустив руки, всмотрелась куда-то за его спину. Но все же, когда мужчины в кожаных масках набросились на нее, она пыталась сопротивляться. Она довольно удачно пнула одного из них в живот каблуком, он отшатнулся и это дало ей мгновение свободы, когда она еще стояла на ногах и могла противиться им. Второй мужчина оказался за спиной девушки, схватил ее предплечья и прижал к себе. Дернувшись, она попыталась вырваться, каблуком проткнуть его ногу, но подбежавший третий вцепился в ее щиколотки и приподнял их над полом. Извиваясь, она была уже бессильна изменить что-либо и они осторожно опустили девушку, вытянув и широко раздвинув ее руки и ноги, после чего, подобно тому, как луна вступает в солнце во время затмения, в видимое пробрался принц девственниц.

Покачиваясь и сутулясь, он медленно переступал длинными худыми ногами, поддерживаемый властелином чудовищ, опущенная его голова дергалась, волосы покачивались надо лбом, глаза казались закрытыми, но несмотря на это, член был возбужден так, как будто он уже долго и внимательно рассматривал девушку. Приподняв голову, она, уже не пытаясь вырваться, изумленно и выжидающе, с презрительной ненавистью смотрела на него. Одной рукой придерживая принца, повелитель уродов достал из кармана одноразовый шприц и, не без труда сбросив с него пластиковый колпачок, вонзил иглу в правое предплечье принца. В следующее же мгновение тот преобразился. Тремор исчез, как исчезают ушедшие с незнакомцами дети, спина выпрямилась, глаза открылись и напряженные руки сжали пальцы во всепробивающие кулаки. Издав неслышный рев, он бросился на девушку, одним резким движением сорвал с нее трусики и, отбросив их прочь, навалился на нее. Она тоже кричала и было жаль Ирине, что устройство это не могло передавать звук. Мотая из стороны в сторону головой, она напрягала мышцы рук и бедер в то время как принц, помогая себе левой рукой, уже пробирался в нее.

Дальше Ирина не смогла смотреть. Она увидел только, как он пару раз поднял и опустил свои маленькие бледные ягодицы, после чего, осознав совершившееся, выпрямилась и, сев на кровать, склонившись и упершись локтями в колени, закрыла ладонями лицо.

Неизбежное произошло, предсказанное ею самой свершилось, но поверить в это было неимоверно трудно, почти невозможно, совершенно немыслимо. Не ревность, но некое намного более могущественное чувство, подобное тому, которое испытывает человек, получивший доказательства того, что вселенная устроена иначе, чем он верил многие годы, обволокло мысли ее. Она чувствовала, что должна что-нибудь предпринять, немедленно совершить какое-либо действие, способное избавить ее от этой мучительной пустоты, гнойной тяжестью разраставшейся в груди, ее удивляло, что нет в ней ни слез, ни гнева, только странная, неловкая печаль, скорбь по гибели всего сущего, тишина предпоследней ночи.

— Теперь ты проиграла. — услышала она хрипловатый грустный голос и, отняв ладони от глаз, подняла голову.

Маленькое черное существо сидело на тумбочке, почесывая шипастую шею длинными когтями короткой лапы.

— Кто ты?

— Ты не узнаешь меня? Я — твой демон. — облизнув лапу, как кошка, он провел ею по рваному маленькому уху с серебристой на нем кисточкой.

— Ты жил в моем животе? — откинувшись назад, она моргнула, отворачиваясь от вспыхнувшего за окном, ослепившего ее и тут же скрывшегося в туманной облачности солнца.

Существо обратило на нее недоуменный взгляд.

— Возможно. — если бы все насекомые были такими уклончивыми, цветы никогда не знали бы покоя.

— Я случайно оказался в этом месте.

Она понимающе кивнула.

— Я тоже. — но ей показалось, что он не поверил тем словам.

— Здесь живет мой враг.

Ирина покачала головой, соглашаясь.

— Кто это?

— Синцитий.

На мгновение глаза ее широко раскрылись, зрачки увеличились и темнота их стала волнистой мечтой. Томная сладость предвкушения, успокаивающая безмятежность злодеяния затопила ее и она ласково улыбнулась.

— Ты хочешь убить его?

— Обычно именно это и делают с врагами. — он зевнул, предоставив ей для обозрения пасть с двумя рядами мелких зубов, причем внешний был красным, а другой — черным. Два тонких языка извивались под темно-фиолетовым небом, гнилой смрад отдавал сладостным дурманом.

— Почему вы ненавидите друг друга?

— Может ли у демона быть демон?

Усмехнувшись, девушка пожала плечами.

— Полагаю, это становится бесконечностью.

— Когда-то мы с ним жили в одном очень интересном человеке. Я хотел, чтобы он покончил с собой. Это было бы так красиво. Синцитий помешал мне.

Она тяжело вздохнула.

— Жаль. — она вспомнила, сколь велико было каждый вечер желание выпить вместо одной снотворной таблетки все.

— Ты можешь помочь мне. Мы заманим его в ловушку — его правый янтарный глаз хранил в себе множество древних насекомых и все они были смертельно опасными, ядовитыми чудесами, — Ты поможешь мне?

— Я... — она обратила взор на пустую пирамидку, вспоминая все то, что должна была сделать, — У меня много своих забот...

— Когда Синцитий будет мертв, я помогу тебе. Ты хочешь, чтобы та девушка перестала тебе мешать? Я могу поговорить с ее демонами. Мы изменим ее желания, обратим ее мечты, она больше не будет хотеть твоего принца. Возможно...-он усмехнулся так, как будто рассказывал любимую шутку, -Ее уже не будут интересовать мужчины.

— Ты обещаешь мне это? — она подалась вперед, всматриваясь в другой его, зеленый глаз, в котором кружились галактики и раковины трилобитов, — Я не могу терять время.

— Я обещаю.

— Если не верить тебе, то кому? — она обречено вздохнула.

Дернувшись, он повернулся к двери.

— Кто-то идет!

Ирина сжала в пальцах жесткое одеяло, испуганно осматривая комнату, пытаясь найти место, где сможет укрыться ее демон, но он метнулся под кровать и в то же мгновение дверь открылась, впуская улыбчивого добродушного доктора, которого девушке уже доводилось видеть и который смущал ее рассказами о своей работе с буйными пациентами.

— Здравствуйте, милая, — поглаживая лысую голову, где только над висками осталось немного седых волос, он смотрел на нее поверх маленьких круглых очков, — Не хотите ли побеседовать со мной?

Она кивнула, понимая символичность вопроса и через минуту уже сидела в его кабинете, рассматривая картину с тремя выглядывающими из норы барсуками.

— Вас что-нибудь беспокоит? — откинувшись на спинку вращающегося кресла, он соединил перед грудью кончики пальцев, спокойно и весело, внимательно и добродушно глядя на девушку.

— Я...-она провела рукой по голове, приглаживая волосы, которые вдруг показались ей растрепанными, — Я не уверена.

— И все же? — он покачнулся на кресле и в скрипе его Ирина услышала предсмертный плач песчаной рептилии.

— Мужчины.

— Все? — услышать насмешку в его голосе она смогла бы только при помощи воображения своего. Несмотря на то, что сделать это было бы очень легко, она предпочла избежать тех гримасничающих иллюзий. Доктор был приятен ей, в силу своего возраста он казался не опасным и потому вызывал больше доверия. Ему она могла рассказать то, что не решалась поведать другим и, тем более, женщинам.

— Один.

Доктор понимающе улыбнулся.

— Вы влюблены?

Смущенная, пребывающая в яростном смятении, которое вызвал в ней тот вопрос, она предпочла кивнуть, отвечая. Ее чувства были намного сложнее и глубже, чем то банальное оскорбление разума, которое он упомянул, но разговаривать с ним об этом было крайне неосмотрительно. Едва ли он мог понять ее.

— Это прекрасно. Совершенно нормально, что это беспокоит вас. Ваш избранник отвечает вам взаимностью?

— Да. — она сама заметила скользкую неуверенность, звучавшую в ее голосе, но доктор не обратил на то внимания или не ощутил недоверчивой фальши.

— Великолепно, — придвинувшись к столу, он записал что-то на листе бумаги, — А что с теми чудовищами, о которых вы говорили?

— Простите? — она не могла вспомнить таких своих слов.

— Демоны у вас в животе. Они вас еще беспокоят.

Совпадение смутило ее. Она заподозрила, что от долгого пребывания в этой клинике и опыта общения с такими, как она, у доктора развилось особое чувство, позволявшее ему учуять демона, заметить его след, оставленное присутствием его возмущение в мыслях. Тогда она была в опасности, ведь он мог поймать ее на лжи, погрузить ее в сонливое беспамятство таблетками и уколами, сделать ее беспомощной, отдать ее принца в вечное владение другой. И она знала, что если выдаст свое маленькое чудовище, то никогда уже ни одно подобное ему не поможет ей.

— Нет. — сказала она, опустив взгляд.

— Это великолепно, — доктор снова отдал бумаге несколько слов, — Значит, мы удачно подобрали препараты. Должно быть, скоро мы уже сможем вас выписать.

Вздрогнув, она подняла на него испуганный взгляд.

— Доктор...-пальцы ее вжались в колени, — Я думаю, мне нужно еще побыть здесь.

Поправив очки на переносице, он отложил синюю стальную ручку и с любопытством воззрился на свою пациентку.

— Почему вы так думаете?

— Иногда...мои мысли такие спутанные и временами, по утрам, я снова чувствую эти странные боли, а ночью слышу тихие голоса, — она знала, что нужно говорить, чтобы остаться здесь, чтобы они не посмели выпустить ее ближайшие несколько недель.

— Что они говорят?

— Они только шепчут, я не могу ничего разобрать.

-Не беспокойтесь. Вы совсем недавно начали лечение, препараты еще не успели достаточно накопиться в вашем организме. Некоторые из них начинают оказывать эффект только после месяца приема. Со временем все эти явления исчезнут.

Некоторое время он задумчиво смотрел на бумаги перед собой, покусывая губу, поглаживая пальцами правый висок.

— Мне бы хотелось провести с вами один тест, — он поднялся, отталкивая кресло к окну, — Если не возражаете.

И, несмотря на то, что ей было невероятно любопытно, что он будет делать в случае ее отказа, она предпочла согласиться и последовать за ним, надеясь, что тем самым она удаляет угрозу от своего демона, приближает себя к своему принцу.

В маленькой, с темными стенами комнате без окон, где были только два стальных стула с кожаными сиденьями и спинками да старый покосившийся стол, он предложил ей сесть и, открыв едва не отвалившуюся дверцу, достал из ящика небольшой прибор с круглой шкалой и несколькими ручками, провода от которого тянулись к кожаным, со стальной в них проволокой, ремням.

Он попросил ее закатать рукав на левой руке, что она и сделала, после чего положила руку на прохладный и гладкий стальной подлокотник, удивляясь бледности кожи, возмущаясь светлым волоскам на ней.

Закрепив ремни на ее руке, он сел на шаткий стул, подключил прибор к розетке электрической сети, перевел в верхнее положение черный маленький тумблер. Красная стрелка дрогнула под мутным исцарапанным стеклом, устройство тихо и неровно загудело, напоминая Ирине звук работающего вибратора, который она видела у одной из своих подруг и доктор довольно улыбнулся.