| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Своими недавними воспоминаниями лейтенант Иллиан был до неприличия доволен.
Первой, почти мимолетной реакцией Эйрела на поцелуй оказалось удивление. Короткий, осторожный выдох, прищуренные глаза. Тут же его сменило осторожное любопытство — эмоция человека, получившего дорогой подарок с явным сюрпризом. Микроскопическая настороженность, почти незаметная, если постоянно не прокручивать в памяти выражение знакомого до мелочей невозмутимого лица.
Но момент был такой, что стало уже не до тонкостей. Когда два офицерских кителя, невзирая на знаки различия, устроились на одном кресле: лейтенантский оказался аккуратно расправлен на спинке, а коммодорский небрежно лег на подлокотник, подметая рукавом пол. Когда двое мужчин перекатывались по постели, целуясь так увлеченно, что не было даже секунды свободной чертыхнуться в адрес чересчур узкой койки. Когда Иллиан опрокинул Эйрела на себя, стягивая с него майку и крепко впиваясь пальцами в спину, прощупывая затекшую мышцу одну за другой, проводя ногтями вдоль хребта — и вызывая довольный стон. Когда уже Эйрел присвистнул с молчаливым одобрением, хорошенько разглядев и огладив ладонью сформированное часами тренировок тело...
И, наконец, когда, чуть замявшись, Эйрел спросил: "Тебя можно?"
На прямой вопрос последовал быстрый и прямой ответ, отнюдь не содержащий рассуждений о несовместимости отдельных позиций с честью офицера:
— Да. И даже нужно.
...И неожиданное короткое торжество при виде ошеломленной на миг физиономии Эйрела.
Который оказался замечательным любовником.
Уже потом, отдышавшись, Иллиан поймал себя на том, что, как хороший аналитик, сравнивает и проводит параллели. С Эзаром. Эйрел был, безусловно, моложе и сильней, но не в этом дело. Скорее в разнице характеров. Императору часто случалось изображать гнев, сохраняя в душе полнейшее хладнокровие. А вот характер Эйрела был страстным и агрессивным по природе своей, проявляясь в равной степени как на капитанском мостике, так и в постели. Иллиан даже задумался, не была ли пресловутая каменная сдержанность Эйрела оборотной стороной свойственной тому от природы жесткости, которую он беспощадно обуздывал.
Но в тот раз оба отбросили условности: Эйрел — деликатную сдержанность сильного, Саймон — стеснительность младшего. Отношения оказались понятными, как боевая команда, и неизбежными, как прикушенный зубами угол подушки.
А у каюты — Иллиан это проверил давно — была прекрасная звукоизоляция.
Картинки из следующего временного отрезка были чересчур личными для того, чтобы просматривать их прямо на совещании. Тут и безупречный самоконтроль способен дать трещину! Развлечения — развлечениями, но палку перегибать не стоит. Начальство удивится, если заметит, что описание процедуры шлюзования заставляет внимательного лейтенанта заливаться краской и тяжело дышать.
Кстати, до шлюзования они уже добрались или ему только показалось? Иллиан прислушался.
— ... Итак, — продолжал вещать коммандер Фуше, расхаживая вдоль высветившейся на стене конференц-зала план-схемы, — спасательно-аварийное оборудование крейсера включает в себя, последовательно: десантные челноки полетной палубы, боевую броню, вакуумные скафандры и спасательные коконы, заряженные в бортовые катапульты. Размещение устройств согласно боевому расписанию в отсеках B и C нижней палубы, резервных спасательных коконов — в аварийных стенных шкафах. Процедура шлюзо...
Ага, точно. Видимо, краем глаза он все-таки успевал отслеживать ключевые моменты в демонстрации старпома, даже смазанные вспыхивающими перед внутренним взором картинками. Хотя голос в голове у Иллиана звучал громче, чем речь докладчика, и вещи, которые тот произносил, были важнее.
Было уже далеко за полночь, но сна — ни в одном глазу. Странно, обычно после такого засыпаешь как убитый. Они с Эйрелом лежали бок о бок на койке, нагишом, не озаботившись даже аккуратно поделить смятое тонкое покрывало — одеяло валялось на полу, поверх брошенного белья — и разговаривали. Постельные разговоры перетекали в деловые и обратно, и никто из двоих не находил это странным...
— Никогда бы про тебя не подумал. Ты слишком правильный, Сай. Чопорный, застегнутый на все пуговицы...
— Ты видишь на мне сейчас хоть одну пуговицу?
— И то верно.
Эйрел глубоко, вкусно зевнул. Иллиан, прикорнувший у него на груди, не удержался — заразился этой зевотой, потянулся, потряс головой. Форкосиган рассеянно поскреб шею, которую защекотали торчащие на макушке лейтенанта взлохмаченные пряди.
— И начальство твое не в курсе?
Иллиан сделал паузу, пожевал губу. Наконец, нашел наиболее приемлемый вариант ответа. — Это начальство всё и всегда знает.
Эйрел хмыкнул, приподнял бровь. В ракурсе снизу это смотрелось совсем необычно. — Эзар знает? И приставил тебя ко мне?
Интересно, какой подтекст таится в этом вопросе? "Он предполагал, что мы согрешим". "Ему был нужен рядом со мной человек без предрассудков". "О чьей личной жизни он позаботился?" Или даже "А он сам не ревнует?"
— Не будет тебе ответа, — улыбнулся Иллиан, проводя пальцем по рельефу грудных мышц. Эйрел довольно поежился. — Не хватало мне еще по ночам аналитиком работать.
— Хитрец.
— Гм. "Дело СБ — собирать информацию, а не распространять ее". Это я вспомню и посреди ночи.
— Все ясно. Ты решил меня допросить с пристрастием, — лениво пошутил Эйрел, показательно вздохнув.
— Вроде того. Но ты раскусил мое коварство и предпринял ответный натиск. Так я упустил стратегический момент: полчаса назад ты бы рассказал мне все, что угодно...
— Ты тоже. Признался бы, если потребовалось, в интимной связи со статуей Дорки Справедливого, причем со всадником и конем по отдельности.
Иллиан засмеялся, перекатился на бок, повернул Эйрела к себе так, чтобы видеть лицо, а не созерцать перспективу того, что от груди и ниже. Тоже увлекательное зрелище, но сейчас он хотел глядеть ему в глаза. Вопрос того требовал.
— Эйрел, а ты спал с кем-нибудь из тех, кто сейчас на корабле? Джеса, не к ночи будь помянут, не считаем.
— Ревнуешь? — Рокочущий низкий голос выразил самую малость удивления.
Банальный вопрос, закономерный контрвопрос. Иллиан обдумал ответ, который бы точно прервал эту цепочку двусмысленностей. — Я — нет. А вот ревность Форратьера уже обещает нам немало неприятностей. И о такого рода проблемах мне следует знать заранее.
— Обойдешься. — И все же, смягчая резкость ответа, Эйрел положил ладонь Иллиану на затылок, запустил пальцы в волосы, решительно притянул голову к себе. Поцеловаться? Хорошее дело. За него можно простить даже попытку уйти от ответа.
— Никто меня не ревнует, — все-таки договорил Эйрел, когда они вынырнули к поверхности глотнуть воздуху. — Даже Джес. Он злится оттого, что ничего не в силах со мною поделать, но сам я ему даром не нужен.
— Тогда что мы делаем здесь три дня подряд?
— Создаем у Форратьера иллюзию, что я — беззащитная, мяконькая, вкусная добыча, плывущая к нему прямо в руки.
Любопытный подбор слов. Представить Эйрела мяконьким тяжело было даже сейчас. Беззащитным... ну да, голый мужчина в определенной степени уязвим. Иллиан как бы нечаянно подтянул покрывало. Вот "вкусный" — это адекватный термин. Вообще обстановка наводила совсем на другие мысли, которые Иллиан и счел нужным озвучить:
— Или убеждаем его в том, какая мы замечательная... гм, парочка?
— Неизбежный риск, — согласился Эйрел. — Но зная, на чем Джес помешан... Он бы заподозрил этот вариант, даже если бы ты на самом деле молча караулил меня у двери. Что это тебе вдруг неуютно, Саймон? Потому что догадка стала справедливой?
— Врать не моргнув глазом я тоже умею, — успокоил его Иллиан.
Как раз сейчас умение не допускать эмоции на свою безмятежную физиономию Иллиану пригодилось. Он преданно смотрел в глаза старпому, выражая должный интерес к эвакуационным планам, но размышлял совсем о другом.
Что у них теперь за отношения с Эйрелом? Интересные. Симпатия, забота и откровенное желание. И никакой сентиментальности. В любом случае, ревности там не место. Другое дело, что сложившийся многоугольник... чреват. Помимо очевидного, у него множество сторон. Форкосиган до сих пор влюблен в свою сбежавшую бетанку. Форратьер одержим отношениями, которые имели место двадцать лет назад. Самому Иллиану по возвращении предстоит сделать Эзару полный доклад...
Нет, не надо загадывать на пару месяцев вперед. Сосредоточимся на задачах ближайших нескольких суток.
Что там вещает коммандер Фуше? "Переход на шестичасовую готовность, предполетная подготовка, походное положение..." Уход флота с орбиты запланирован не позже, чем через три дня. Значит, неожиданной учебной тревоги следует ожидать завтра. Иллиан же побеспокоится, чтобы прилипнуть к своему подопечному как банный лист и не отходить от него не на шаг.
А о личном он потом подумает. Впереди для этого еще много... совещаний.
* * *
Дверь каюты зашипела и щелкнула. Форкосиган спокойно обернулся на звук.
— Саймон, ты? Что такой встрепанный?
— Гм... правда? — Иллиан пригладил взмокшие волосы ладонью, подумал и полез в карман кителя за расческой. — Бегал. Сперва по обшивке в тяжеленном скафандре, потом сюда через все палубы. Был почти уверен, что именно за время моего отсутствия с тобой что-то случится. А ты сидишь себе спокойно, и никому не нужен. Обидно, а?
— Ужасно обидно, — усмехнулся Эйрел. — День прошел зря. Ну а ты свой зачет сдал или провалил?
— А ты как думаешь? — ответил Иллиан вопросом на вопрос. И нарочито гордо пояснил: — На две секунды меньше норматива. Хотя эти жестяные гробы с сервоприводом — не мое амплуа. Я СБшник. Могу стрелять, драться, страдать паранойей, искать шпионов в каждом углу и писать аналитические отчеты. А кроссы в скафандре мне противопоказаны.
Он по привычке поискал глазами свободный стул, но не стал вынимать его из настенных креплений, а присел прямо на застеленную кровать. Так, как сделал бы в собственной каюте. Подумав мимоходом, что на будущее конспирации ради стоит проследить, чтобы такая непринужденность накоротке с командиром не вошла в привычку.
— И с кем ты станешь драться, если нас, не дай бог, подобьют? — продолжил допытываться Эйрел.
— Если нас подобьют, я постараюсь прежде всего запихнуть в аналогичное устройство своего нерадивого подопечного. То есть тебя. Ты-то тренировками манкируешь.
— Привилегии должности, — парировал Форкосиган, — Штабист в скафандре смотрится внушительно, но бесполезно и глупо. И так я в своей жизни поносил его в общей сложности дольше, чем ты... гм, штаны.
Иллиан подумал, что в нервном юморе, в котором сейчас упражняются они оба, определенно есть какая-то натянутость. Но Форкосиган ни за что не признается, что и ему не по себе. Не по себе отчего? Что не сработали искусные расчеты, планировавшие ответный ход Джеса на сегодняшний день? Или потому, что отвечать на чужой ход — заведомо менее выигрышно, чем иметь возможность действовать самому? Чертова защитная позиция...
— К тому же, — подытожил Эйрел нейтрально, — на флагмане эти тренировки представляют собой чистой воды условность и дань дисциплине. Нашему кораблю суждено оставаться так далеко за линией фронта, что расположение здешних эвакуационных отсеков имеет лишь умозрительное значение. Разве что мальчишкам тренировка полезна. Сколько групп уже прошло?
— Я был в третьей.
— Такими темпами это продлится до вечера. — Эйрел скользнул взглядом по светящимся цифрам настенных часов. — Они явно не торопятся. Вряд ли мне имеет смысл выбираться в тактическую рубку, пока на корабле царит бедлам.
Он зевнул, прикрыв рот ладонью, и только начал вставать, как загудел зуммер комм-пульта.
— Форкосиган слушает, — отозвался он автоматически, еще не успев взглянуть на номер.
А стоило бы. Звонившим оказался вице-адмирал Форратьер.
— Форкосиган? — Это прозвучало резко и отрывисто, с точно дозированным налетом наигранного удивления, как будто звонивший не ожидал ответа или предполагал увидеть у комма кого-то другого. — На штабное совещание ко мне в каюту, быстро.
— А... — начал было вовремя спохватившийся Эйрел, который отнюдь не намеревался демонстрировать своему командующему трезвую бдительность.
— Я сказал, быстро, — перебил его Форратьер и довершил приказ явно заранее заготовленной фразой вполголоса: — Не в состоянии идти — добирайся на четвереньках. — И эффектно оборвал звонок.
— Ну вот и дождались. — Эйрел зашел в ванную, оглядел себя в зеркало, повертев головой, потом с усилием растер ладонями щеки и набрал в рот немного коньяка — чтобы тут же с отвращением сплюнуть в раковину. — Все по местам.
* * *
Мизансцена по ту сторону двери форратьерской каюты показалась Иллиану превосходно поставленной. Кронпринц в густо расшитом золотом зеленом мундире развалился в обитом красным бархатом кресле, похлопывая себя по голенищу кончиком кавалерийского стека. Стек хорошо гармонировал с начищенными до зеркального блеска парадными сапогами; поневоле возникала мысль, о том, что где-то в грузовом трюме припрятан белый конь для торжественного въезда на покоренный Эскобар. Адмиралы Форратьер и Форхалас стояли чуть поодаль, возле комм-пульта, где светились какие-то схемы и графики: какие именно, было не разобрать, поскольку с такого угла зрения изображение смотрелось полупрозрачным. Джес, опершись одной ладонью на стол, нервно катал в пальцах другой магнитную карточку. Ральф упер кулак в бедро и, набычившись, подался вперед. Один был красен, другой бледен от злости. Очевидно, спор был в самом разгаре.
Эйрел с Иллианом появились как раз на середине реплики Форхаласа:
— ... и это совершенно недопустимо: менять планы на пол-дороге, без утверждения генштабом и Его Императорским Величеством! Вице-адмирал Форратьер, вы хотя бы приблизительно представляете себе количество потерь, которые вам придется записать на счет вашего же авантюризма?!
Голос Форратьера был едок. — Форхалас, война не сводится к исполнению... балета! С заранее расписанными позициями и фуэте.
— К авангардистским импровизациям она тоже отношения не имеет! — взорвался Форхалас. — Вы что, получили новые разведданные о положении противника?
— Почти угадали. — Форратьер, разведя руками, отошел от стола, чтобы занять стратегически выгодную позицию за спинкой кресла кронпринца. — Как верно подметил Его Высочество, оперативное изменение планов сделает безрезультатным любой без исключения шпионаж. А решительные действия поднимут моральный дух солдат.
Зерг довольно улыбнулся, однако промолчал. Довольно странно, поскольку выражения "моральный дух" и "дисциплина" в последние дни срабатывали для него на манер пускового слова, даже за обеденным столом вызывая к жизни длинные, пафосные речи. Не имея реального опыта в военной стратегии, кронпринц избрал своей нивой воодушевление собственных солдат, как он это понимал. Но сейчас он смолчал. Почему? Разве что Форратьер убедил принца до начала разговора, что лучшее оружие того — молчание. Значит ли это, что сцена целиком и полностью срежисссирована заранее?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
