"Столичный маршрут"

Иллиан едва не фыркнул, представив, как пожилой адмирал изображает при нем телохранителя. Хороша шуточка. Канзиан не спятил, часом? Стоит ли везти Эйрелу такого начальника штаба... или в этом и дело?

— Вы... не намерены уходить? — переспросил он осторожно.

Канзиан, усмехнувшись, покачал головой.

— Не дергайтесь: я действительно хочу покинуть город при первой же возможности. Насколько я пригожусь Регенту, решать ему. Но это потом. — Он хлопнул ладонью по колену. — Я пойду с вами, Саймон, но, не поверите, на моих условиях. Я уже старик, за всю жизнь у меня накопилось много дурных привычек. Не потерплю, если вы решите самоотверженно меня спасать и командовать мною ради моего же блага. В конце концов, вы меня младше на сколько... на пять званий? Вы не телохранитель, а я — не ваш объект, и меня не нужно по вашему эсбэшному обыкновению оберегать от каждого комариного писка. Вот если вы согласны быть моим компаньоном — я попрошу Эйса принести нам чаю, и мы сядем вместе обдумывать план побега.

— То есть мне и надеяться не стоит на исполнение заветной мечты любого младшего офицера — положить трехзвездочного адмирала лицом в грязь? — Иллиан с трудом скрыл оторопь. Компаньон? Вот как?

— Только если вы плюхнетесь рядом на полфута глубже. Соглашайтесь, Иллиан, не кокетничайте. Я постараюсь быть необременительным спутником: у меня хватит ума признавать и ваши знания, и те ограничения, что налагает на меня возраст, — он подумал и с подкупающей честностью добавил: — Ну, может, забудусь и рявкну на вас разок за непочтительность, но надутым снобом все-таки постараюсь не быть.

— Ладно, — сдался Иллиан. Он пока не точно представлял, как это — в критической обстановке командовать, соблюдая почтительность, но Канзиан дураком не был, а его боевой опыт был пожалуй, вдвое больше, чем у самого Саймона. Неплохо для разнообразия — это вам не лихач Ченко. Поглядим, что выйдет. — Можно мне чаю?

Чай был вкусным и крепким, так что изголодавшегося по хорошему напитку и хорошему собеседнику Саймона понемногу отпустило. Под конец, дирижируя для выразительности галетой, он уже излагал адмиралу перспективы развертывания агентурной сети в столице и поэтапного исполнения директив внешней разведки — потому что цеты же не дремлют, слетятся на мятеж, как мухи на мед... Канзиан лишь одобрительно кивал, комментируя те или иные стратегические пассажи, рисовал на салфетке схемы планетарной обороны и своевременно подливал обоим какого-то особого бальзама из сержантских запасов, черного и горючего, как нефть. Чаепитие вышло почти умильным, не хватало только варенья. Но после третьей рюмки Иллиан чуть было не вывихнул челюсть в зевке, своевременно извинился и ушел спать.

... — Мы разобрались с вашими кошмарами, сэр! — лейтенант медицинской службы Гаммельн, которого Иллиан хорошо помнил по штаб-квартире, смотрел на него сочувственно над высоким бортиком медицинской койки. — Это цетагандийский психо-вирус.

— Вирус?.. — Иллиан поднял голову от подушки и уронил ее снова: все тело было словно ватным, шевелиться не хотелось, потолок плыл.

— Да, сэр, они заразили этим вирусом всю штаб-квартиру перед переворотом. Фордариан брал цетагандийские деньги, теперь это известно точно.

— Как... это стало известно?..

— Мы получили доступ к секретным цетагандийским записям. Все планы и материалы, которые они на это потратили, вся их сеть в столице...

Гаммельн повернулся к нему спиной, продолжая говорить, и угрожающе зазвенел чем-то невидимым на медицинском столике. Ценой невероятного напряжения Иллиану удалось приподняться с подушек. Тогда он и увидел: Гаммельн был в хирургическом халате, который завязывался на спине, и из-под завязок этого халата таращился на Иллиана любопытный серовато-желтый кошачий глаз. Глаз подмигнул, завязочки внезапно разошлись и кот, облизываясь, спрыгнул на пол, а выеденная изнутри оболочка Гаммельна шлепнулась рядом.

— Еще бы, — заметил кот довольным, урчащим басом. — Документы цетагандийской разведки стали известны вам, потому что мы победили. И теперь между барраярской и цетагандийской документацией нет никакой разницы! — после чего встал на задние лапы и гулко расхохотался.

"Это кошмар, — понял Иллиан, — он сейчас закончится".

— Вот сейчас вы думаете, что это кошмар, — кот опустился на все четыре лапы и заходил туда-сюда вдоль иллиановской койки; тот, снова упав на подушки, мог видеть только кончик хвоста, выводящий в воздухе странные узоры. — Но на самом деле это не кошмар, это ваше сумасшествие заставляет вполне реальное окружение принимать гротескные формы. Вот сейчас вы, уверен, видите меня в каком-нибудь несвойственном мне виде... мрррряу? А ведь мы с вами даже в одном чине: гем-коммандер Табор, разрешите представиться.

Только тут Иллиан сообразил, что полосочки на шкуре кота и в самом деле соответствуют боевой раскраске цетагандийского коммандера, надо же! Остается только похвалить себя за последовательность, даже в бреду.

— Я понимаю, что в своем нынешнем состоянии вы для допросов не приспособлены. Что ж; это всего лишь означает, что мне придется создать для вас что-нибудь подходящее... ну, вот например, это...

Прямо на постель Иллиана упала пригоршня кофейных зерен, которые немедленно выпустили упругие ростки и поползли по окоченевшему от ужаса телу к голове.

— Новейшая разработка наших биологов, вы должны гордиться, — промурлыкал кот. — Промоет вам мозг, заставит говорить правду, о, всегда только правду, мой бедный коммандер...

Пошевелиться Иллиан по-прежнему не мог, а зернышки, отвратительно попискивая, все ползли и ползли к нему, шарили по подбородку, нащупывали губы... Нет, так не может продолжаться! Ему давно пора проснуться, значит, это и впрямь не сон, а настоящий допрос...

Шокирующее осознание достигло пика как раз в тот момент, когда одно из зернышек, терпко пахнущее именно так, как и должно пахнуть кофейное зерно, перевалило через нижнюю губу и очутилось у него во рту. На вкус оно было совершенно ледяным.

Лампа над ним вспыхнула — и превратилась в черную звезду.

Иллиан проснулся.

— Чего стряслось? — спросил недовольный старческий голос. — Ты... вы что ли контужены были, сэр, что во сне орете?

— Извиняюсь. Приснилось, — Иллиан выпутался из спеленавших его объятий спального мешка. Сложенная под голову куртка, казалось, была набита разнокалиберными булыжниками. Он встряхнул ее, и из карманов тут же с оглушительным звоном посыпалась мелочь.

— Если спать не будете, курить у меня на кухне можно, — ворчливо распорядился хозяин дома. Видно, разбуженный посреди ночи, он тоже не спешил засыпать.

— Не курю , — вздохнул Саймон. — Да, ко мне можно на "ты", кстати.

— Можно, — согласился старик. — Молод ты для СБшника. Невнушителен. Вот видел я как-то капитана Негри...

— Капитан погиб, — Иллиан сам не знал, говорит ли сейчас правду или распространяет пущенный вражеской пропагандой слух.

— Слышал, — вздохнул Эйс сочувственно. — С Негри я адмирала отпустил бы, не глядя. Ты — дело другое. Уж извини, хлипок ты, парень. После пары стопок скис.

Еще бы: невысокий рост, не слишком внушительное сложение, курносая физиономия и заработанные честным недосыпом синяки под глазами придавали Саймону вид армейского доходяги.

— Это не я хлипок, — отшутился он, — а настойка крепкая. Что ты в нее намешал, сержант?

Старик фыркнул.

— Чтобы то, что я в нее намешал, мужика забрало, нужно было весь литр в одно горло употребить. Так, трава всякая для бодрости. Дымянка, гам-листья, мачок, белый корень, можжевельник, лист смородины. Никто тебя не травил, коммандер, не думай. Все вы, из Безопасности, параноики.

Иллиан с тоской подумал о чае с бальзамом: во рту все еще стоял мерзкий холодный привкус от кофейного зерна во сне. Надо же. Этак он сделается нервной девицей, шарахающейся от запаха кофе.

— Станешь тут, — Иллиан вздохнул и решился. — Понимаешь, отец... Мне неделю подряд чертовщина снится. Кошмары. Никогда раньше такого не было, я вообще без снов сплю, — "со дня установки чипа", услужливо подсказала память. — Вот как мятеж начался, так и снится. Я уже думал, может мятежники психотронное оружие включают... так его не бывает.

Эйс возразил, что это как раз спать без снов "не бывает", и пришлось на пальцах объяснить про чип и про то, что в спящем мозгу запись не ведется, чтобы не забивать его всякий ерундой. Иллиан сам не очень понимал, как это делается, что-то про регистрацию мозговой активности — знакомые слова, сложенные в бессмысленную для не-медика фразу. Как-то незаметно он перешел к красочному описанию своих кошмаров про мутантов, покойников и цетских котов, сержант восхитился, но тут же заявил, что знает испытанное средство — тридцать грамм. И добил Иллиана историей о том, как десантный взвод тогда еще капрала Эйса отстрелило в спасательном отсеке во время боя. Подобрали их не сразу, почти чудом, и после этого троих здоровых мужиков пришлось списать на планету, потому что они тоже орали по ночам. Ничего с этим поделать было нельзя, а один только спиртом и спасался и точно дослужился бы до офицера, если бы не спился...

Это было так смешно, что спать Саймону окончательно расхотелось, и глоток тминной на донышке он принял вполне благосклонно. Ледяной привкус тут же исчез, как будто его и не было. Вопреки всем опасениям, руки не тряслись, сознание не туманилось. Но все физическое напряжение, казалось, перетекло в язык. Болтал он без остановки. А старик, кивая, подливал ему еще по маленькой.

Когда Иллиан в третий раз принялся объяснять Эйсу азы изготовления фальшивых документов: какие именно конверты (бумага, плотность, оттенок, и не перепутать!) тот должен купить завтра на почте и книгодиски какой точно фирмы пригодны, чтобы содрать с них голографическую наклейку — сержант только непочтительно и успокаивающе похлопал его по плечу. Мол, не дрейфь, парнишка, все у тебя получится. Иллиан фыркнул. Он не боялся. Просто в эту секунду ему казалось необычайно важным поделиться всем до мелочей. Оружие, лекарства, документы. Это важно. Очень важно. Эйс, ворча, выставил перед ним свою аптечку — извлеченный откуда-то из недр шкафа здоровенный ящик, больше похожий на инструментальный. Иллиан восхитился: там было все. Похоже, старый денщик брал у армейских за самогон плату бартером. Нашлась даже свеженькая упаковка синергина — похожие на пули полосатые ампулы в картонных гнездах.

Иллиан смотрел на знакомый, как пятигрошовая монета, синергин, и что-то не давало ему покоя, словно комар зудел над ухом. Что-то, имеющее отношение к химии и почему-то к гам-листьям... По-хорошему, "жевалки" имели вполне правильное ботаническое название и были одичавшим земным штаммом, носителем какого-то фармафактора со сложной аббревиатурой... тут Саймон некстати вспомнил старую шутку про "дикие кустики, которые за людьми гоняются, если нажеваться хорошенько", и поспешил поделиться, а сержант заметил, что у первопоселенцев губа была точно не дура и даже трава с собою своя. Саймон оценил, какой мудрый народ сержанты, вот хоть Ченко — да не путаю я свое имя, ты чего, папаша... правда, был еще Станнис, но тот сволочь преизрядная, и его надо бы разжаловать, чтобы звания не компрометировал!

А потом он уснул.

Без снов.

ГЛАВА 8

Через пару дней о немудрящем уюте квартирки отставного сержанта Иллиан вспоминал с тоской.

На эту ночь их с Канзианом временным убежищем неожиданно стал подвал под прачечной: ожидаемо влажный и промозглый, но все же какая-никакая защита от снега с дождем и любопытных глаз. Гудящий мазутный котел — настоящая архаика — отдавал в воздух малую толику тепла, зато при прикосновении обжигал. А в каком-то метре от него дышала холодом вымороженная подвальная стенка.

Выбор между холодом и жаром. Между ледяным бетоном и раскаленным железом. Между необходимым риском и рискованной необходимостью. Черт бы побрал все сложные аллегории: особенно они неуместны в замызганном подвале.

Все равно эта котельная была очередным шагом к свободе. Хотя, конечно, столь извилистым путем обычно шагают хорошо поддавшие субъекты, а не бдительные СБшники и не гениальные штабисты...

В закутке за дверью, подальше от выхода, было почти темно, зато не дуло. Немного тепла шло от труб под потолком; с лохмотьев отставшей краски то и дело срывались капли конденсата. Каждый шлепок казался Иллиану оглушительно громким, долбящим прямо в мозг. Он старался не морщиться, хотя в этом чертовом подземелье, при свете одинокой, забранной решеткой лампочки разглядеть его гримасу могли бы лишь очень зоркие глаза.

Он пристроился на пластиковом мешке с тряпьем. Канзиан уже давно освоил один такой в качестве сиденья. Мягко и относительно тепло. И, стоит надеяться, мешки плотно завязаны. Мало ли что водится в чужих обносках; пятна крови на них — это еще меньшее из зол.

— Я по-прежнему считаю, Иллиан, что это было авантюрой, — обстоятельно произнес адмирал. — Грузовой караван, поддельные пропуска, необходимость тащиться в этот сомнительный притон — дешевый шпионский роман какой-то. От вас я ждал более осторожных вариантов, что ли. Из нас двоих это вам следовало думать о безопасности и накладывать вето на опрометчивые решения, но...

— А я, помнится, так и сделал, — прокомментировал Иллиан сухо. — Когда вы настаивали на том, что наших документов хватает, чтобы покинуть город.

— Смотрелась ваша подделка вполне убедительно, — пожал плечами Канзиан.

— Для вас — да. Мне разница видна слишком явно. На вокзале монорельса успели поставить сканер, значит, на заставах — тоже. Моя фальшивка его не пройдет.

— И подлинник с портретом Эзара не помог бы? — усмехнулся Канзиан.

— Если бы стомарковая купюра на лапу патрульному решала все проблемы, зачем вам была бы нужна моя помощь?

— Пусть так. Но ваш вариант не убедительнее. С чего вы посчитали, что можно доверять здешнему отребью? Вот вам результат.

— Им можно доверять ровно настолько, насколько им платишь, — Иллиан пожал плечами, — и, как видите, нас с вами никто не выдал и не пытался продать. Облава — несчастный случай. Просто муниципальная стража выслуживается перед Фордарианом, скорее всего. Или чистит сомнительные районы от лишнего оружия.

Канзиан вздохнул и сосредоточенно потер колено. То ли ушиб недавно, во время их скачки по крышам и подворотням, то ли безуспешно пытался оттереть с брючины грязь. Устал старик, подумал Саймон с сожалением. Он и сам чувствовал себя вымотанным.

— Вы СБшник. Неужели вы никак не могли этого предположить заранее? — кисло переспросил адмирал. Оптимистичная спокойная бодрость из его голоса пропала давно. — Не знай я ваших обстоятельств, решил бы, что вас тянет на всякие приключенческие глупости. В вашем чине...

— Чин-то вам чем не угодил, — проворчал Иллиан. — От ошибок даже адмиралы не застрахованы.

Никто не любит, когда его тычут носом в совершенный им промах, и коммандеры СБ не исключение. Они едва ушли от облавы, и непонятно, смогут ли завтра пересечь городскую черту с грузовым фургоном. Но если не соваться в этот район за пропусками, можно было с таким же успехом оставаться на квартире у Эйса, попивать чаек с бальзамом — имеющихся у них бумаг просто не хватало, чтобы миновать заставу на выезде из города.