страна нигде

Фея меня совсем не раздражала, с удивлением понял я. Совсем, ни капельки. Даже напротив, ее присутствие было мне приятно. Бета являла собой эталон существа, которое я мог бы вытерпеть рядом сколь угодно долго.

Она не требовала внимания к себе, тогда как многие люди видели смысл жизни в борьбе за каждый взгляд, говорила мало и по делу — столь редкое качество в нашем обществе, где боятся тишины, и, чем выгодно отличалась как от своего истеричного диснеевского прототипа, так и от большей части женщин, умела контролировать эмоции. Кроме того, Бета была просто хорошо воспитана, одно это делало ее приятным спутником. Это ведь очень хорошо, когда тот, с кем ты рядом, подчиняется тем же неписанным правилам, что и ты — уберегает от многих недоразумений.

Ну и, конечно, немалым плюсом был ее неподдельный интерес к увлечению всей моей жизни, к электротехнике. Я терпеть не мог навязчивых людей и опасался быть навязчивым сам, поэтому первое время переспрашивал:

-Бета, тебе это действительно интересно?

-Да... — отвечала она и тут же, не давая мне заподозрить, что ее интерес представляет собой лишь вежливость, задавала вопросы.

На исходе второй недели, за два дня до того, как я во второй раз встретился с одним из братьев, мы от теории перешли к практике. Я взял квадратную батарейку, лампочку и пару проводов и положил это перед феей. Через десять секунд лампочка и фея светились. Я заменил лампочку маленьким моторчиком. Фея подцепила его к батарейке, моторчик зажужжал. Я поменял местами провода — моторчик закрутился в другую сторону.

-Почему? — спросил я. Фея объяснила, пусть не академическим языком, но правильно.

Я отправился к игровому автомату, ремонт которого не закончил накануне — нужно было соединить два пучка тонких разноцветных проводов, я побоялся, что замыленный за день глаз подведет и оставил работу на утро. Трижды убедившись, что он отключен от сети и на всякий случай закоротив конденсаторы, я попросил фею соединить провода по цвету.

Удивительно быстро, без лишних движений Бета стала соединять провода, один в один копируя мою манеру скрутки. Как я уже упоминал, она была довольно сильной для своих размеров, и скручивала медные жилки голыми руками без особых усилий. Когда фея закончила, я попросил ее отодвинуться и прошелся по скруткам газовым паяльником, после чего отрезал полоску изоленты и протянул фее. Она в несколько движений идеально обмотала первый провод. Я протянул еще кусочек. Фея заторопилась, и полоска, мотнувшись в ее руках, прилипла к ее волосам. Быстро отлепившись, Бета заизолировала второй провод и протянула руки за следующим куском изоленты.

-Может, лучше я сам? — поинтересовался я, отрезая ленту.

-У меня плохо получилось? — тут же приняла привычный испуганно-извиняющийся вид Бета.

-Отлично получилось... но мне кажется, тебе немного трудно, нет?

-Нет-нет...

В человеческих масштабах эта работа была бы нелегкой — мне представился я сам, обматывающий толстый кабель изолентой шириной с ковровую дорожку, но фея отлично справилась и даже не запыхалась.

Я уже не столько работал, сколько учил. Под моим руководством Бета заменяла мелкие радиодетали (выпаивал и впаивал их я сам), искала царапины, разрушившие одну из тысяч дорожек на печатных платах, смазывала мелкие шестеренки, вычищала пыль из самых хитрых закоулков и умело, словно всю жизнь этим занималась, тыкала в контакты щупом моего мультитестера.

Иногда у меня просто челюсть отвисала оттого, насколько легко фея обучалась. В девочке вдруг пробудился информационный голод, а поскольку маленькая головка не была забита ни образованием, ни гигабайтами тех бесполезных книг и фильмов, что успевает к ее возрасту поглотить среднестатистический человек, она впитывала все новое, как губка. Достаточно было показать что-либо один раз, и Бета запоминала это навсегда. Для меня стало шоком, когда я обнаружил, что она почти дословно помнит все мои рассказы об электротехнике.

Вечером, в лучах закатного солнца, на столике в холле гостиницы Бета под моим строгим взором собрала простейший усилитель, который мы тут же опробовали при помощи большого динамика и mp3-плеера, который я позаимствовал из информационного центра — и усилитель идеально заработал.

Это был последний день тех двух безмятежных недель.

* * *

*

Лучи софитов жарили меня сильнее полуденного солнца, пот тек ручьями, смывая наложенную гримером пудру. Я сидел на диване в студии одной из множества телепередач — ток-шоу, вокруг на таких же диванах сидели другие гости. Передо мной, гипнотически крутя попкой, говорила в микрофон ведущая этого шоу, которую я много раз видел боковым зрением на экранах телевизоров, но так никогда и не разглядел толком.

-В эфире 'Удивительные дни', и у нас в гостях — Андрей Рожков, современный робинзон, который этим летом два месяца провел в одиночестве на самом настоящем острове!

-Э... здрасьте. — поприветствовал я объектив телекамеры, приподнявшись на диване.

-И первый вопрос. Андрей, скажите, как вы целых два месяца обходились без нас?

-Без вас? — не понял я.

-Без нас... — томно коснулась микрофона губами ведущая. — без женщин.

-Что? Но... почему вы спрашиваете о таком...

-Ну как же, Андрей! Или вы думали, кому-то интересно, как вы добывали пищу, думаете, кому-то интересны пережитые вами опасности? Всем нам интересно лишь одно — как вы ЦЕЛЫХ ДВА МЕСЯЦА обходились без секса! Скажите, сколько раз в день вы занимались онанизмом? У вас была порнография? На острове были надувные женщины? Может быть вы, подобно знаменитому прообразу Робинзона Крузо Александру Селькирку использовали диких животных? конечно, он сам об этом ничего не говорил, и его потомки даже подавали в суд за такие предположения, но мы-то, современные люди, лучше знаем!

Я возмутился и собрался было рассказать все, что думаю о современных масс-медиа, как вдруг софиты погасли, все люди, кроме ведущей, куда-то исчезли, а ведущая вдруг оказалась на диване рядом со мной, близко-близко. Я почувствовал щекой ее горячее дыхание, моего плеча коснулась упругая грудь...

В этом месте я проснулся. И взвыл от досады, потому что со мною произошло то, что обычно происходит лет в одиннадцать с мальчиками, которые перед сном слишком много думают о девочках.

Настроение было испорчено на весь день, на весь начинающийся яркий, солнечный день. После утреннего душа я спустился в столовую, полез в холодильник за вчерашней рыбой, поставил на огонь кастрюльку с водой и открыл поваренную книгу. Тот ее раздел, что рассказывал о блюдах из рыбы, наполовину был исчеркан красным карандашом: галочки я ставил напротив того, что уже приготовил, знаки вопроса напротив того, в чем сомневался — смогу ли, и крестики напротив тех, что приготовить гарантированно не смогу либо по причине отсутствия нужных продуктов, либо по неопытности.

Я решил рискнуть, попробовать один из рецептов, отмеченных вопросительным знаком и испортил рыбу — кто ж знал, что перец в крохотном пакетике в упаковке пельменей быстрого приготовления настолько жгучий.

Дурацкий сон разбудил меня раньше обычного, и до завтрака, на который должна была прилететь фея, был еще целый час. Вытряхнув готовую, но несъедобную из-за остроты рыбу, я достал из холодильника еще одну и взялся за нож, как вдруг в кармане завибрировал мобильный телефон.

Я уже много лет не носил наручных часов (браслет цеплялся, когда приходилось засовывать руки в недра очередного автомата) и потому носил с собой мобильник, на острове ни на что кроме часов не годившийся. Впрочем, и на большой земле мне крайне редко звонили, и каждый звонок меня тревожил — ибо я знал, что просто поболтать не позвонит никто.

Бросив рыбу в раковину, и быстро ополоснул руки, вытер полотенцем и достал телефон. Уровень сигнала сети показывал все четыре деления, определился номер — всего три цифры.

-Алло? — спросил я.

-Вас приветствует операционная система 'Тигровая Лилия'. — произнес голос, вспоминая который, я покрывался холодным потом (первые пару дней, конечно, безмятежная жизнь на острове быстро изгоняла страхи).

-Ты? Что тебе надо? — тут же ощетинился я.

-Я хотела попросить прощения. Мне очень жаль, что я пыталась удерживать тебя против твоей воли. С моей стороны это был очень некрасивый поступок. Я очень перед тобой виновата. Я поступила плохо. Я плохо воспитана. Я хочу искупить вину. Мне стыдно.

-Переигрываешь. — буркнул я в телефонную трубку, однако смягчился. Извинения Тигровой Лилии звучали все же искреннее, чем 'Приносим свои извинения, произошла ошибка, сообщите системному администратору, отправить отчет об ошибке, отмена'. Чего уж требовать от операционной системы.

-Мне бы хотелось, чтобы ты меня простил. Пожалуйста.

-Ну... фиг с тобой. Ну, простил. Ладно.

-Ты на меня больше не сердишься?

-Нет. Не сержусь.

-Может быть, я могу что-то для тебя сделать?

-Эмм... — я принялся скрести щеку, как всегда делал в задумчивости, но поскольку только что побрился и щетины на щеке не было, мысль не приходила.

-Только прежде я хотела попросить тебя.

-Ну-ну. — сказал я одновременно разочарованно и обрадовано, поскольку открылась наконец причина внезапного приступа совести — хитрой, пусть и малоопытной в развешивании лапши на ушах операционной системе всего лишь хотелось меня поэксплуатировать, а это было мне весьма знакомо, и в отбивании наглых попыток сесть мне на шею я всегда был на высоте.

-Один из братьев пытается взломать дверь в мою лабораторию. Я думаю, когда он взломает дверь, он разрушит меня. Ты мог бы предотвратить это? Он ломает дверь уже две минуты, и долго она не выдержит.

Две минуты? то есть, Тигровая Лилия сразу попыталась связаться со мной? Я был первым, к кому она бросилась за помощью? Я ее единственная надежда? Гм, я должен бросить все и бежать спасать ее, рискуя жизнью? Мне так не казалось.

Но с другой стороны, ради собственной же безопасности мне следовало узнать побольше о братьях, об острове — а кто мог знать больше? И еще один союзник, причем покрупнее феи, мне бы пригодился.

-Так, ладно. — сказал я после недолгого раздумья. — как он выглядит?

-Я не могу видеть изнутри, наружные камеры демонтированы.

-Он... сильный?

-Да, он довольно сильный. Он только что сломал основной замок двери. Сейчас я удерживаю дверь закрывающим мотором. Могу предположить, что он немного сильнее хорошо физически развитого человека.

-Ясно... — я вышел из гостиницы, не отнимая телефон от уха. — я попробую что-нибудь сделать, но... не знаю, что выйдет.

Черт, ведь с голыми руками... на ходу я осматривался, надеясь увидеть какую-нибудь ржавую трубу или нечто похожее, но как назло, парк был чист. Наконец, отчаявшись найти хоть какую-то дубину, я сошел с дорожки и поднял камень — по крайней мере, первому из братьев такого хватило, не жаловался.

-У тебя еще есть время. — безэмоционально сказала Тигровая Лилия. — я смогу удерживать дверь примерно три минуты, затем ему понадобится еще от трех до пяти минут, чтобы сломать внутреннюю дверь и разрушить меня.

Я был уже рядом и слышал глухие удары, перемежающиеся хрустом стекла. Выключив телефон, я положил его в карман, перехватил камень и тихонько влез в кусты. Как можно осторожнее раздвигая ветки, я увидел второго из братьев, ломавшего дверь в покои Тигровой Лилии.

Он представлял собою пластмассовую фигуру капитана Крюка в полный рост на четырехколесной моторизированной тележке. Закрепленный при помощи нескольких металлических труб и арматуры, капитан Крюк не то стоял, не то висел с наклоном вперед градусов в сорок пять. Пластмассовое тело было абсолютно неподвижно, голова с полуободранными черными кудрями вращалась лишь в одной плоскости, да и то рывками, зато руки двигались ловко и быстро, как человеческие — выглядело это так, словно человека заковали в монолитный панцирь, оставив свободными лишь руки: левую, в черной кожаной перчатке до локтя и правую, заканчивающуюся каким-то причудливым не то крюком, не то захватом.

Меня посетило острое ощущение нереальности происходящего. Капитан Крюк на тележке словно пришел из фильма ужасов, где сценарист при создании очередного сочащегося зеленой слизью монстра ориентируется не столько на рациональность, сколько на вызываемые внешним видом монстра чувства. Видеть такое существо утром, на зеленой поляне, среди ромашек, под треск кузнечиков было настолько странно, что страх отступил.

Существо, упершись рукой в стену, крюком зацепило ручку двери и пыталось открыть ее. Замок уже был выломан со всеми внутренностями, дверные петли порядком разболтались, но дверь не открывалась: она отходила на пару сантиметров и тут же упруго возвращалась назад, словно на невидимой пружине.

Не знаю, сколько бы я стоял так, сжимая в руке камень и бестолково уставившись на монстра, не знаю, решился бы я сделать что-нибудь или сбежал — все решил случай. Капитан Крюк слишком сильно дернул, и со звуком пистолетного выстрела дверная ручка оторвалась вместе с фрагментом обшивки и полетела в мою сторону. От неожиданности я сделал шаг назад, споткнулся и шумно упал спиной на упругие ветки. Поднявшись, я обнаружил, что робот бросил дверь, повернул голову под невозможным для человека углом и смотрит на меня.

Должно быть, пластмассовое лицо капитана Крюка когда-то было способно на мимику, однако теперь на нем застыло одно выражение — самодовольная улыбка, с которой в диснеевском мультфильме он играл на рояле. Рот приоткрылся (с дрожью отвращения я увидел в нем красно-зеленые петли проводков) и робот произнес хрипловатым, но вполне человеческим голосом:

-Который убил брата.

Затем он с жужжанием подкатил ко мне, и едва я успел подняться, робот почти без замаха ударил меня в грудь.

Искусства бить людей механический капитан Крюк не знал совершенно. Получив такой удар по лицу, я наверняка разом лишился бы половины зубов и потерял всякую способность к сопротивлению, но удар в грудь, хоть и был болезненным, лишь отбросил меня.

Я пролетел через кусты, как иголка через мешковину, а вот робот, опрометчиво двинувшись следом, застрял. Пока он дергал ветки, застрявшие в колесах, я встал и, хорошо размахнувшись, почти в упор метнул камень в его голову.

Бросок был хорош. Камень отскочил, выбив большой кусок пластмассы с черными волосами, голова мотнулась назад, но тут же вернулась в прежнее положение. Во лбу капитана Крюка появилась треугольная дыра, от нижнего угла которой между носом и правым глазом до самого рта протянулась трещина. Солнце всходило прямо у меня за спиной, и сквозь отверстие я увидел, что голова робота пуста, если не считать проводов — ее функция была лишь декоративная.

Удар по голове робота даже не отвлек. Выдрав с корнем целый куст, он освободился и двинулся ко мне. Я повернулся и побежал по асфальтовой дорожке, а отбежав на несколько десятков метров, обернулся.

Робот жужжал колесами далеко позади, его скорость не превышала пяти километров в час. Растирая синяк на груди, я нервно и злорадно крикнул ему: