Дроу

Люди способны создавать заклинания, недоступные их силам с помощью подручных средств-костылей, с помощью объединения сил и прочих уловок. Илитиири были бы ханжами, если бы отрицали настолько рациональный и разумный подход — усилить действие заклинания, продлить его или вовсе сделать перманентным. Разные нужды заставляли фаэрн-илитиири объединяться, но кое в чем до короткоживущих риввил эльфам всех видов было далеко. Создать что-то на разряд более сильное, недоступное, не способен даже объединенный круг фаэрн. Тут в дело вступают и законы природы, магии, пределы допустимого для тела и духа, но чародей, сам по себе аберрантный миру, нашел, как обойти преграду. Он сформировал из фрагментов более простых заклинаний, чар и прочего нечто, выполнимое разве что архимагом. Настоящая вершина доступного ему ныне мастерства, о которой до сего момента слишком рано было заявлять. Эльф скрывал это даже от самого близкого к себе илитиири, аббил'Синае. Такие знания вполне убивают сами по себе, потому что он создал нечто, соизмеримое с девятым кругом магии. Теперь же эти воины-свидетели станут первой волной от брошенного в воду камня, что понесет и помножит слухи о могуществе чародея. Что ж, у него были свои планы на Саргх, о которых не следовало говорить. Согласно задуманному, полукровка хотел минимизировать роль приданого корпуса. Испытание должно было быть пройдено так, чтобы ни один из Круга не смел сомневаться в его праве.

Сложный ритуал, самое верное название для происходящего, подходил к концу. Из уст чародея полилась странная и непонятная для воинов-илитиири речь, слишком мелодичная, похожая на песню. Даже если бы они владели речью дартиир, как можно было бы подумать, то вряд ли смогли бы понять хоть что-то кроме отдельных слов — то была речь не эльфийская, а куда более древняя.

-Миталь'Олот, — наконец произнес подготовившийся чародей, и от этих Имен, не названий ныне, мир чуть вздрогнул. — Белбау унс'аа йорн.

Илмаун был опытным воином, и чутье опасности выручало его не раз ранее, но не сейчас. Когда чародей произнес последние свои слова, илитиири понял, что оглох. Он попытался было бежать из пещеры, но вспышка магических энергий поглотила все вокруг, ослепив и дезориентирован всю его пятерку. Пришел в себя он от чувства опустошенности — куцые магические резервы, как и физические силы улетучились без следа, сам он привалился к обломку скалы и тяжело дышал.

В фокусе чародейского действия творилось трудновообразимое и совершенно неописуемое, будто бы в границах магического ритуала бушевал первородный хаос. Так продолжалось достаточно долго, Илмаун, как и его воины успели перевести силы и даже отступить в каменный коридор. Лишь сам командир украдкой наблюдал за кипящей магией.

Когда чуть успокоилось буйство энергии, и полукровка вновь смог осознавать окружающее, от созданной конструкции не осталось почти ничего — лишь несколько толстенных жгутов тьмы и противоборствующие им потоки света замысловатыми кольцами окружали чародея, а пол усеивали отдельные, полыхающие грубой магией руны. Он сначала растерялся, оглядываясь — не такого результата ожидал. Стены и потолок потекли, будто восковая свеча, пятерка воинов-саргтлин в прожженных одеждах прятались у одного из входов, чуть живые. Но уже миг спустя чародей поймал то слабо уловимое нечто, зудящее на границе восприятия — его ядро, пылающее во всю свою мощь силой грубой магии, сейчас было стиснуто сложным переплетением-вязью непонятных знаков, мгновенно пропадающих из памяти. И знаки эти жили, питаемые борьбой льющихся в них с нескольких сторон потоков Света и Тьмы. Изначальные силы не могли одолеть оппонента, да и не нуждались в этом похоже, ведь хрупкий баланс подобного противостояния был бы понятен даже ученику. Зато итог их борьбы чародей ощутил сразу же, стоило только задуматься о разработанных ранее чарах — сложные образы, удержать которые разом ранее в уме он не мог, с легкостью уместились ныне в его мыслях, так и прося наполнить их силой. Ворох идей и проектов тут же закружился в голове, ум стал как отточенный нож отсекать глупое и бесперспективное, вычленять важное и возможное. В памяти раскинулись сразу сотни страниц прочитанных ранее фэрз'ол. Именно сейчас он в полной мере осознал — если это могущество именно то, чего он может достигнуть — он обязательно получит свое, заплатив почти любую цену. Но это потом. Сейчас же он мог лишь использовать кратковременный эффект себе на пользу, ведь находясь в фокусе ритуала, ему становились подвластны более могучие чары. Покинуть пещеру он не мог — ритуал бы сразу развеялся, лишая заемных сил. Да и силы эти не будут принадлежать ему вечно. Одни лишь чары способно выдержать сформированное ритуалом изменение ядра, не более. Следовало спешить.

-Пятеро дерро, срочно, — бросил коротко полукровка. И прекрасно обученные, не привыкшие задавать ненужные вопросы не вовремя войны растворились во тьме переходов, оставив лишь одного на страже.

Сам же чародей не тратил времени попусту, сотворяя самые сложные чары в своей жизни, которые и мысленно представить ранее не смог бы. В иллюзорной, воображаемой сфере его ладоней сейчас плелись энергии, доступные только архимагам. Чистое чародейство сейчас, без уловок.

Идею он уволок из фэрз'ол древних прародителей, из редкого тома темной, не солнечной магии. Заклинание было невообразимо сложным, занимало несколько сотен заколдованных страниц, и ранее Кельрак с трудом мог представить себе величину ума фаэрна, потребную для его воплощения. Сейчас же длинные описания, многостраничные формулы и сложносоставные графики казались несомненно сложными, но не более — обманный ритуал на короткое время сделал его лучше, чем он обыкновенно был.

Но фаерз'ундус для полукровки не был легким путем, классическая эльфийская, прозванная риввил арканной, магия, такого уровня была ему не подвластна даже сейчас. Одолеть подобное можно было лишь превратив сложнейшее заклинание в чародейский мыслеобраз. Звучит коротко, делается с великим трудом, ведь чародею для дублирования эффекта какого либо заклинания его необходимо сначала осознать в полной мере. В этом-то и кроются сложность в обучении и обычная для чародеев ограниченность-однобокость. Чтобы повторить какой-либо магический эффект в чарах, его потребно сначала полностью понять, в нюансах. Фактически, то, что осуществляет сложная конструкция заклинания в полуавтоматическом режиме, являясь по-своей сути, сложноорганизованной системой, чародей должен вообразить. И если вы думаете, что быть чародеем проще, то глубоко заблуждаетесь, если касаться действительно сложных воздействий, а не банальных огненных шаров.

Кельрак ранее уже фрагментировал сложное заклинание и посвятил много времени его пониманию — ведь оно затрагивало сразу целый ворох различных магических и естественных наук. Он долго изучал ранее неведомое, вникал в тома наук, далеких от магии. Проглатывал книги запоем, ловя себя на неподдельном интересе. Сейчас же в его голове разрозненные куски узнанного ранее складывались в нечто цельное, понятное.

Но понимание, это лишь часть чар. Отрешенному и почти полностью погруженному в сложный мыслительно-творческий процесс полуэльфу оставалось самое трудное — придать эту мысль, этот образ перекрученному комку колосальной силы в собственных руках, чтобы он смог воплотить задуманное в явном мире. И сколько на то потребовалось времени и сил, сложно было оценить. Когда сосредоточенный лишь на фокусе чар Кельрак закончил, пятеро чем-то одурманенных серокожих мутантов, полулюдей-полудварфов уже лежало вдоль стены под контролем двойки саргтлин.

Как и обыкновенно, удерживаемые в реальности чары из его неизмененной грубой магии были невыразительны, похожи, скорее на неприятную прореху в мироздании, на которую было просто неприятно смотреть. Пожалуй, каждый из смотрящих мог бы описать полученный конструкт по-своему, и все равно ошибиться. Эльф же ощущал его совершенно по-особенному, и не глазами вовсе.

Бездвижные, витающие где-то в дурманных просторах пленники под взглядом чародея поднялись над полом, удерживаемые психическим воздействием. Джаббук-саргтлин Илмаун, расположившийся у входа в пещеру, заметив активность чародея, вполголоса доложил:

-Ваша магия всполошила командиров дерро, — опытный воин явно не был доволен такой демаскировкой, но осуждение скрывал тщательно. — Дозоры усилены, работы прекращены. Армия приводится в повышенную готовность. Наши же силы подойдут через несколько часов, не ранее.

Кельрак не придал произошедшему сколько-нибудь большого значения, так как сложно было бы ожидать иного, сотворяя настолько мощную магию. Отголоски ее, скорее всего, ощущались бы и в предместьях че'иль Тагник'зур'с. Его собственные планы явно шли вразрез с озвученной ранее и ожидаемой войнами стратагемой.

Более не отвлекаясь, чародей перенес свое внимание и фокус чар на удерживаемых пленников. Оставался последний шаг, и он его совершил — отпустив тяжкий груз могучих чар на волю.

Срабатывание подобной магии не может не затрагивать явный и неявный миры — слишком большая мощь в них кроется. Так и сейчас, спущенные с курка силы всколыхнули волной все вокруг — Илмаун мог бы поклясться в том, что видел частую рябь и то, как волновалось лезвие его сабли. Одновременно прекративший свое действие ритуал наложился на изменяющие чары, возвещая всему окрестному Хар'Олот о выпущенных на свободу силах.

Пленники вряд ли успели поймать момент собственной гибели, а посмертие им более не грозило. Сотворенное полукровкой было бы подвергнуто анафеме в большей части царств риввил, ведь чары изменяли не только и даже не столько плоть. Серокожие мужчины, явные воины, сильные, крупнее своих обычных соплеменников, они разов растаяли, как восковые свечи, оставив висеть в воздухе оплавленные комки плоти. Лишь на мгновение, чтобы после, за неуловимый миг исторгнуть из себя пять абсолютно идентичных фигур. Пять черноволосых, высоких эльфа, закованных в идентичную до мельчайших деталей зачарованную броню из адамантина, кожи и тканей, с жезлами на поясах, кольцами на перстах, увенчанные боевыми венцами. Их золотые глаза пристально смотрели на запыхавшегося от сотворенного и явно пребывающего в предобморочном состоянии оригинала. Их сила была и ощущалась неразрывно. Дубли были созданы. Ведь то, что непосильно одному, могут сделать шестеро.