Страна Арманьяк. Бастард

— Какие права на наследство будет иметь ее ребенок? Мальчик. Будем считать, что родится мальчик.

— Все... формально все. Брак твоего отца с Жанной де Фуа освящен церковью, и право наследования никто не сможет оспорить. Но... — Приор сделал паузу. — Но, Жан. Для того что бы эти мысли имели хотя бы малейший смысл, дитю надо сначала родиться, а потом Всемирный Паук должен пожелать отдать земли. Как первое, так и второе, крайне маловероятно. Как не печально это звучит, но это так.

— Я понимаю, — потянулся к кувшину и вдруг обратил внимание на свою руку в сутане... Твою же мать... неожиданно родилось решение. — Падре, а есть в замке Бюзе Сен Такр, представители вашего ордена?

— Есть, фра Варсонофий состоит там замковым капелланом... — приор недоуменно на меня уставился.

Через несколько секунд недоумение сменилось пониманием, и еще через мгновение старик гневно заговорил.

— Ты сошел с ума. Я все понял, Жанну перевезли в замок Бюзе? Так? И ты собираешься сунуть свою голову в пасть льву. Воистину господь лишил тебя разума. И не проси. Я не хочу брать грех твоей смерти на свою душу...

Скоро приор выдохся, замолчал, отдуваясь, и стал глушить сидр кружками.

Я как мог спокойнее и рассудительней изложил свои соображения, потом затих еще на пару минут, пережидая пока спадет очередной приступ его гнева.

Не знаю, как мне удалось убедить приора, но он, обвиняя меня в полной тупости, все-таки написал письмо с сопроводительной запиской к капеллану замка Бюзе.

В письме ничего крамольного не было. Приор интересовался здоровьем капеллана и приглашал его на теологическую конференцию при приорате. В записке же указывалось, что с письмом направлен брат Фома, которому и предписывается вручить оное фра Варсонофию оное письмо.

Задумал я довольно простой план. Проникнуть неузнанным в замок. Все. На этом план заканчивался, и начиналась дикая импровизация. Программа минимум: попытаться что-нибудь предпринять для очистки своей совести. Хотя бы увидеть мачеху. Программа максимум: ее похитить и сопроводить в Наварру.

Пока не имею не малейшего понятия как осуществить заключительную часть своего плана. Пока...

— Жан, пообещай мне, — старик уже смирился с тем, что ему не удастся уговорить совершить меня постриг.

— Что, падре?

— Пообещай мне и поклянись на распятии что будешь беречь себя, — приор тяжело встал, снял со стены распятие и дал мне в руки. — Клянись, что после того как убедишься в тщетности своих попыток, ты вернешься ко мне и совершишь предначертанное. Обратишься к Господу.

— Клянусь, падре, — поклялся искренне.

Не люблю шутить с высшими силами. Я действительно очень тщательно буду оберегать свою шкуру и постараюсь не совершать глупых поступков. И действительно после того как пойму тщетность своих планов, приму постриг. Это правда. Но... Сразу говорю, я одновременно клянусь, что использую любую возможность, любую лазейку для исполнения своих намерений и буду бороться, пока не достигну своего. Я честен пред собой и пред богом.

Вторую часть клятвы я произнес про себя, поцеловал распятие и отдал приору. Мы еще немного поговорили, и когда настала глубокая ночь, он ушел, оставив меня наедине со своими мыслями.

К этому времени я уже находился в полубессознательном состоянии. Слишком много событий произошло за один день, и организм просто не выдержал напряжения.

Положил рядом с кроватью на табурет заряженный арбалет и эспаду. Дагу положил рядом с собой на кровать и только закрыл глаза, как сразу провалился в глубокий сон.

Глава 7.

— ... мой отец завещал мне казну эту, так как я сейчас завещаю ее тебе сын мой. Запомни, употребить ее должно только во славу рода нашего. Клянись, — невысокий коренастый человек протянул мне блеснувшее в тусклом свете факелов распятие.

Да что такое... приору клянись, теперь этому клянись...

— Клянусь, отец мой... — произнес я, осознавая, что досматриваю свой прошлый сон, как вдруг человек передо мной опять исчез в ярком свете...

— Daite son dosmotryet, mudaki... — в отчаянье заорал я, открыл глаза и увидел в свете свечи встревоженное лицо приора.

— Вставай, Жан, вам надо срочно уезжать.

— Что случилось, — я рывком встал с постели.

— Исчез из приюта Симон. Послушник. Тот, кто приходил к нам в келью... — лицо приора было встревоженным и злым одновременно.

— Как это произошло? — матерясь про себя, стал натягивать шоссы.

— На него наложено покаяние: творить молитву по четыре раза в ночь. Брат Гаспар, тот которого вы видели у ворот, пришел будить этого негодника и обнаружил только пустую постель. Вышел якобы по нужде, стервец, перелез через забор и скрылся.

— Думаете, он узнал меня и побежал доносить?

— Скорее всего, так и есть... — приор подал мне колет. — Возможно, он подслушал наш разговор, возможно, где-то видел тебя раньше, но это уже не важно. Тебе надо срочно уезжать.

— Куда он побежал?

— В Лектур. Туда три часа быстрым шагом... Обратно на лошадях примерно час. Исчез он, скорее всего, около двух часов назад. Гаспар видел, как он выходил в нужник. Вот и считай, сколько у тебя времени.

— Где этот бездельник... — я никак не мог пристегнуть наплечники к кирасе. — Выдеру собаку.

— Он седлает лошадей, — приор неожиданно ловко помог мне. — Я с ним разговаривал. Он пройдоха, но кажется надежный человек. Можешь, на него положится.

— Что с вами будет, падре?

— Ровным счетом ничего... — старик язвительно улыбнулся. — Я принадлежу к Ордену с которым у Паука пока не хватит сил справится. И он это прекрасно понимает. Я могу даже не пустить его воинов сюда. Если он подаст жалобу в епархию, то ему придется доказывать, что я принимал именно тебя.

— Падре... удави этого поганца. Как его... Симона.

— Зачем? — лицо приора исказилось зловещей гримасой. — Он будет гнить в монастырской темнице да конца века своего. А век у него будет долгий. Уж я позабочусь об этом.

— По мне ему надо просто перерезать глотку, — я застегнул пояс и натянул берет. — Ну что, падре... Давайте присядем на дорожку.

— Зачем? — непонимающе уставился на меня доминиканец.

— Примета такая есть.

— Все в руках Господа нашего, а приметы, сын мой, отголоски язычества невежественного, — наставительно сказал приор. — С Богом. С дороги уходите как можно глубже в лес. Погоня, будет двигаться вам на встречу. Когда они не обнаружат вас здесь, то, скорее всего, будут проверять дорогу в Ош. Сомневаюсь, что они додумаются искать вас так близко от Лектура.

— Спасибо, падре, за все. Благословите меня...

— Благословляю, сын мой, но идем, надо торопиться.

На улице уже светало, Тук успел оседлать лошадей и сложил вещи. Приор перекрестил нас еще раз и затворил ворота.

— Ну что, Тук... похоже пока Бог на нашей стороне, — я, подъехав, хлопнул своего слугу по плечу, выбив целое облако пыли. Вот поганец... так и не привел свою одежду в порядок.

— Бог в нас, ваша милость, — убежденно заявил шотландец и перекрестился.

— В нас, так в нас. В лес сворачивай, — я тронулся с места.

Э-эх! Жизнь наша благородная, как говорится: и опасна и трудна... ничего... вот сегодня нам опять повезло и нет никаких оснований думать, что дальше будет по-другому. Вперед, в замок Бюзе. Надеюсь, из меня получится образцово показательный монах бенедиктинец...

— Тук.

— Да ваша милость... — шотландец зевнул.

— Пасть закрой, муха залетит. Ты латынь знаешь?

— Знаю... Требник наизусть.

— Давай, учи меня. Всему что должен знать монах.

— Зачем это вам, монсьор?

— Не твое дело, доедем — узнаешь...

— Вот чует мое сердце неприятности... — пожаловался Тук.

— Не скули. Давай... Как будет по латыни Господь?

— Domine.

— Отлично... domine... а Господь с вами?

— Dominus vobiscum...

— Еще лучше...

К обеду я твердо зазубрил несколько фраз на латинском языке. Не так все трудно, как мне сначала показалось. Сомневаюсь, что обычные монахи виртуозно знают латынь. Тук, к примеру, может шпарить на этом языке, не останавливаясь достаточно долго, только вот большую часть декламируемого им текста он сам не понимает. Заучил наизусть и все. А он как раз еще из продвинутой части монасей. Так что мне десятка фраз с головой хватит... Надеюсь.

Проголодались и решили перекусить на живописной полянке заросшей травой, углубились мы в лес достаточно далеко, и осторожничать нужды не было.

Тук выложил на скатерть мясо, хлеб и сыр и снял притороченный к седлу бочонок с сидром. Гостинцы из приюта. Пока я беззаботно дрых, мой верный слуга обеспечивал нас провиантом. Говорит — не крал, и я ему верю, слышал, как приор распоряжался обеспечить нас провизией. Еда кстати, отличного качества. Хлеб так еще даже теплый. А сыр... В сыр я влюбился раз и навсегда. Подарок с небес, а не сыр.

— Тук.

— Да, ваша милость.

— Вот зачем ты мне служишь?

— Как зачем? — шотландец чуть не подавился куском хлеба.

— Все, вопрос снимается... — мда, ляпнул, не подумав.

Судьба у него такая... Карма...

— Ладно, другой вопрос... а... забудь. Нет вопросов. Возьми лучше карту, и глянь: в какую нам сторону ехать. Так чтобы на армию Паука не наткнутся.

Сам взял кубок с сидром и откинулся спиной на ствол дубка.

Еда есть, деньги тоже, с оружием все в порядке. План... По крайней мере, руководство к действию, тоже имеется. Погоня, по идее, уже нас проскочила и перекрывает пути на Ош и Кондом... Вот же средневековые гасконцы затейники. Так назвать город, без всяких на то оснований... Насколько мне известно, данный городок к знаменитому резиновому изделию не имеет ни малейшего отношения.

Так вот, погоня нас должна потерять — если она конечно была. Послушник-то мог и по девкам сорваться.

— Тук, ты карту посмотрел?

— А что мне ее смотреть, ваша милость, я и без нее вас выведу. Придется только большой крюк сделать.

— Это ничего. Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет.

— А если горка небольшая? — попытался возразить мне Тук.

— Вот не перечь мне, собака. Сказал так, значит так, а ни в коем случае не этак. Запомни две прописных истины. Хозяин всегда прав, а если он не прав — то это тебе показалось. Понятно?

— Конечно...

Неожиданно примерно в полукилометре от нас на запад, раздался трубный голос рога проревевшего какой-то осмысленный мотив.

— Что за...— я прислушался и практически на грани слышимости различил заливистый лай собак.

— Не знаю, ваша милость, — Тук вскочил и стал запихивать в сумки остатки еды. — Возможно, просто охота.

Охота? Что-то сильно масштабная... черт... если они движутся в нашу сторону, то выжмут нас прямо на армию Паука.

— Надо туда... — Тук привязал сумки и вскочил на коня. — Так мы проскочим между ними и Лектуром...

— Если повезет, проскочим, — добавил я и обругал себя последними словами за излишний оптимизм.

Твою же мать... Собаками меня еще никогда не травили.

Взяли невысокий темп, не хотелось коней загонять, лес стал гуще, и можно запросто вылететь из седла наткнувшись на сук.

Черт... Неужели это за нами охотятся. Не может быть... Разве... Разве что, приора уже допрашивают с пристрастием искусные палачи, и он соловьем заливается с испанскими сапогами на обеих ногах. Не верю я в безграничную человеческую стойкость, под пытками разговорится любой, даже самый крепкий. Твою же кобылу в трещину и у Тука не поинтересуешься о вероятности такого сценария. Нет, скорее всего, нет. Доминиканец же говорил, что плевал с высокой башни на Луи. А вообще хрен его знает...

Проскакали пару километров, лай собак стал ближе, чертовы твари как привязанные тянулись за нами.

Роден ровно скакал, не высказывая никакой усталости, мне показалось даже с удовольствием.

Тук на своем Роланде, тоже не отставал, да и вьючные лошадки бойко перебирали ногами.

Собаки периодически азартно взлаивали, перекликаясь между собой. В рог же трубили все еще далеко.

Выскочили на неширокую мелкую речушку и сотню метров проскакали прямо по воде, сбивая след...

Бесполезно.

Совсем рядом, яростно захлёбываясь залаяли собаки, я собрался пришпорить Родена, но пошел такой бурелом, что продвигаться дальше можно было только шагом. Твою же мать! Приехали...

— Тук, загоняй лошадей вон к тем выворотням, — я ткнул рукой в сторону завала из деревьев. — Да привяжи их покрепче.

Завал образовался у подножья довольно высокого холма, один склон которого обсыпался, образуя обрыв, и кони там были надежно прикрыты. Почти со всех сторон.

Сам соскочил с седла, вытащил арбалет из кобуры и перекинул через плечо перевязь с тулом. Потом привязал Родена. Снял щит, доставшийся мне в наследство от покойного племянника Исаака вместе с трофейным шлемом. И побежал к поваленному громадному дубу, перекрывающему путь к нам.

Тук через мгновение оказался рядом со мной и принялся, яростно крутя воротом, взводить арбалет.

— Ну что, скотт, похоже, мы добегались?

— Это они добегались! — Тук весело сверкнул глазами и, увидев, что я тоже взвожу арбалет, посоветовал. — Чуть ниже берите, ваша милость, стрела при выстреле подскакивает.

Они добегались? Спорное суждение... похоже, как раз мы. Вложил стрелу в желоб и попробовал прицелиться... Нет, придется, если выживу произвести небольшую революцию в оружейном деле. Куда это годится, ни прицела, ни приклада... Сука! Целится приходиться по верхней грани наконечника. Спасибо хоть арбалет тяжеленный, подрагивание рук от волнения на прицеле не сказывается.

С треском смялись кусты и на полянку выскочили две хрипящие собаки. Взрыли лапами опавшую листву, притормаживая и высматривая добычу... Твою же душу богу в качель... Это баскервили какие-то. Телята с клыками...

Гладкошерстные, странного шоколадного окраса широкомордые собаки. Я даже не знаю, какую аналогию с современными породами провести, скорее всего, помесь дога с мастино. В надетых на них кольчужных нагрудниках одним только своим видом они наводили ужас...

Тренькнул арбалет Тука. Пес справа, получив болт прямо в морду, покатился по земле.

Я тоже почти наугад прицелился и даванул на спуск. Щелкнуло, арбалет довольно сильно дернулся и болт... Болт... благополучно миновав цель улетел в чащу...

Клятый пес сориентировался и рванул вперед. Я схватился за эспаду, но меня опередил Тук. Перескочив через бревно, шотландец поймал острием глефы собаку, упер древко в землю и перебросил ее через себя, потом со всего размаху несколько раз рубанул по хрипящей и визжащей туше. Ткнул острием, добивая пса, и издал победный клич...

— Назад, придурок... — заорал я и увидел, как еще два пса вылетели на поляну... ну вот и моя очередь геройствовать пришла. Перескочил через бревно, прямым выпадом вбил клинок в раззявленную пасть, и покатился по земле, выпустив эспаду из рук, сбитый с ног вторым псом...

Обдало зловонием из смрадной пасти, зубы проскрежетали по горжету, долбанный пес целился в горло...

-Fu... nelsya, nasad, skotina, fu... — заорал я с испуга и, ударив одоспешенным локтем пса по морде, и умудрился скинуть его с себя. Потом на выдохе всадил дагу ему в пузо.