Запасной мир

— Дышите, черра!

Она подчинилась. Так, хрипов нет.

— Повернитесь ко мне спиной!

И на спине у нее конопушки. Забавно.

— Дышите! Все. Можно одеваться.

Пока Мэгги хлопотала, я достал пузырек — специально пересыпал в него пилюли из блистеров — и вытряхнул на ладонь парочку.

— Держите!

Мэгги подставила руку.

— Одну принять сейчас, запив водой. Вторую — завтра утром. В остальном — обильное питье и покой. К вечеру больной станет лучше, но пусть лежит. Завтра можно вставать. Пилюли выпить обязательно. Все.

Я поклонился и, сунув пузырек в сумку, вышел. В коридоре меня перехватил Лэнс.

— Съёрд просил зайти.

Я вздохнул и отправился с ним. Оливер встретил меня в постели. Он лежал и, облокотившись на подушку, что то черкал в толстой книге. Увидев нас, отложил ее в сторону.

— Как Бетти? — спросил с ходу.

— Поправится. Я дал ей лекарство. У нее простуда, вызванная воспалением горла. Даже странно: в жару...

— Выпила ледяной воды, — вздохнул съёрд. — Предупреждал я Мэгги. Не смогла отказать. Теперь пусть ухаживает!

'Вот оно что!' — подумал я.

— Поскольку я здесь, то следует осмотреть и вас, съёрд!

Оливер кивнул. Лэнс стащил с него рубашку. Я размотал повязку. Неплохо. Края раны срослись, сама она не воспалена. На повязке крохотное пятнышко сукровицы. Пожалуй, можно снимать швы. Когда я их накладывал? Неделя прошла. Быстро летит время.

Достав мультитул, я ножничками перерезал нитки. После чего выдернул их щипчиками. Съёрд даже не поморщился — умеет терпеть.

— Интересный у вас инструмент! — сказал он, глянув на мультитул.

Я невольно отметил это 'вас'. В языке Алитании разница в обращении есть. 'Вы' говорят дворянам, а те обращаются к простолюдинам на 'ты'. Это что, меня зауважали?

— В моей стране таких инструментов много.

Я сунул Оливеру мультитул и полез в сумку. Пока он разглядывал, достал пластырь и прилепил его подушечкой на рану.

— Повязка более не нужна. Пластырь можно снять через пару дней.

— Благодарю вас, мастер!

Он вернул мне мультитул и вытащил из под подушки кошелек. Я заложил руки за спину.

— Не нужно!

— Почему? — удивился он.

— Не за что.

— В первый раз вижу доктора, который отказывается от платы! — хмыкнул Оливер.

— Я не доктор. Так, немножко лечу.

— Вы странный человек, мастер, — сказал он, пряча кошелек. — Присядьте!

Повинуясь знаку съёрда, Лэнс подтащил стул, после чего вышел. Я опустился на сиденье.

— Вы дважды спасли мне жизнь, — продолжил Оливер. — В первый раз — на дороге, во второй — сделав операцию. То же и с Бетти. Почему вы не хотите взять деньги?

— Не нуждаюсь, черр!

Он поднял бровь. Я прикусил язык. Черт! Проговорился. Откуда у оружейника, который недавно в городе, много денег?

— Я исполнил большой заказ, черр. Мне причитается солидное вознаграждение. Но я буду благодарен вам, съёрд, если посодействуете в другом.

— В чем? — заинтересовался Оливер.

— Я живу в чужом доме. Меня поселил в нем мастер Зак. Дом принадлежит мастеру Клаусу, вернее, принадлежал. Говорят, что Клаус уехал в Глен, но я сомневаюсь, что это так. Есть основания полагать, что он погиб. В последний раз мастера видели на пути к месту высадки мятежников. Думаю, он попал им в руки и был убит. Если человек мертв, суд берет под опеку его имущество. До появления наследников судья вправе распоряжаться наследством. Например, сдать в аренду, назначив соответствующую плату.

— Хм! — сказал Оливер. — Вы хорошо формулируете. Учились праву?

— Немного.

Он усмехнулся.

— Откуда знаете указ о наследстве?

— От мастера Клауса остались книги.

— И вы их прочли? Похвально. Мне доложили: у вас был спор с тросканцами. Расскажите!

Я подчинился.

— Блестяще! — заключил Оливер, когда я умолк. — Особенно фраза: 'Вы утверждаете, что подпись вдовы значит больше, чем подпись короля?' После таких слов остается сдаться на милость победителя. Вы необычный человек, Айвен. С крошечным ножиком бросаетесь на четырех солдат и одерживаете верх. Делаете операции, каких не знают наши врачи. Боу говорил, что не видел подобных, и я ему верю. Наконец, вы побеждаете в споре прожженного ростовщика. Сколько вам лет, Айвен?

— Много, черр. В два раза больше, чем вашей дочери.

— Тридцать восемь?

— Черре — девятнадцать? — удивился я.

— Зимой исполнилось, — кивнул он. — Понимаю ваше удивление. Бетти маленькая и худенькая — вся в мать. — Взор его на миг затуманился. — Но она совершеннолетняя.

Никогда бы не подумал! Впрочем, они тут все мелкие. Взять Тибби...

— Думаю, вы лукавите, — сказал Оливер. — Вам нет и тридцати. Подведем итог. Умелый воин, оружейник, доктор, законник — и все это один человек. В вашей стране много таких людей, Айвен?

— Нет, черр!

— Слава Спасителю! — улыбнулся он. — Не то я бы испугался. Мне за пятьдесят, но я не знаю половины из того, что вы умеете. Я выполню вашу просьбу, Айвен. Сколько вы намерены жить в городе?

— Месяц другой.

— А потом?

— Уеду.

— Почему?

— Здесь мало заказов.

— Там, где их много, хватает мастеров.

— Я делаю то, чего они не умеют.

— Возможно, — улыбнулся Оливер. — Но я хотел бы посмотреть. Покажете?

— Как пожелаете! — заверил я.

— После того как поправлюсь! — кивнул он. — А сейчас оставьте меня, мастер. Слабость...

Слабым съёрд, откровенно говоря, не выглядел, но я не стал спорить — поклонился и вышел. Лэнс встретил меня в коридоре. В этот раз лошади нас ждали. Дорогой я размышлял над словами Оливера. Чего ему нужно? Что то подозревает? Пусть. Лишь бы с мастерской помог. Зак меня выкинет — можно не сомневаться. Отдельный дом в Иорвике снять трудно — я узнавал. Снимать комнату и жить в тесноте — засветить протезы. Они из углепластика. Такого материала здесь нет и появится не скоро. Протезы сочтут творением дьявола. На костер не пошлют — здесь это не принято, но засадить в подвал могут запросто. Нам это надо?

Глава 8

Через день после разговора с Оливером в мастерскую заглянул уже знакомый мне судебный пристав.

— Я насчет мастерской, — начал смущенно. — Съёрд распорядился...

— Имущество описать? — догадался я.

— С целью сохранения оного и последующей передачи законным наследникам, — подтвердил пристав, подняв к небу палец.

— Дело ответственное! — согласился я. — Негоже приступать, не отобедав. Я как раз собрался. Не присоединитесь?

— С удовольствием! — оживился пристав.

Мы прошли в дом, где отдали должное стряпне Салли и некоему напитку, который Лэнс окрестил 'Слезой Спасителя'. 'Слеза' привела пристава в такой восторг, что он перепоручил составление описи временному владельцу, то бишь мне. Сам пристав после застолья был в состоянии написать лишь одно слово, да и то — на заборе. Я честно внес в список здания и сооружения, станки, верстак, мебель и даже матрас с подушкой. О книгах, инструменте и материалах скромно умолчал. Угрызения совести меня не мучили. Не поговори я с Оливером, родственники Клауса, буде такие объявятся, не получили бы совсем ничего. Зак бы постарался.

— Завтра принесу договор об аренде, — заплетающимся языком сообщил пристав, забирая опись. — У вас найдется еще бутылочка этого замечательного напитка?

— Не сомневайтесь! — заверил я, и мы расстались, довольные друг другом.

Назавтра я подписал договор и с чистой совестью отвез Заку исправленные пистолеты — всю партию. Проверив парочку и выслушав ценный совет насчет пороха, он предложил мне выплатить мою долю сразу, исходя из цены в крону за штуку. Я согласился при условии, что он купит и пистолеты гленских солдат, которыми я обзавелся после схватки на дороге. Мы ударили по рукам. Свои кроны и силли я получил немедленно — деньги у старого скупердяя, как я и предполагал, водились. После чего Зак заикнулся об освобождении мастерской. В ответ я продемонстрировал ему арендный договор.

— Тибби! — заорал лавочник.

Мальчишка вбежал в лавку.

— Ты рассказал Айвену о Клаусе? Не вздумай врать: больше некому. Вон из лавки! Чтоб ноги твоей здесь больше не было!

Глаза Тибби налились влагой.

— Выгоняете? — спросил я, кладя мальчику руку на плечо.

— Именно! — подтвердил Зак. — И жалованье за последний месяц не заплачу. Мне не нужны болтуны.

— Сколько тебе причитается? — спросил я Тибби.

— Два силли, — полным слез голосом ответил мальчик.

— Держи! — я протянул ему монеты. — Пойдешь ко мне? Жалованье положу в два раза больше.

Тибби схватил деньги и закивал. Оставив пораженного Зака, мы вышли на улицу.

— Что я буду делать? — шмыгнул носом мальчик. — Пистолеты вы сдали, а более заказов нет.

— Ошибаешься! — хмыкнул я. — Работы невпроворот. Умеешь рисовать?

Тибби покраснел.

— Откуда вы знаете?

Оттуда. Как то я увидел: Тибби угольком набрасывает на столешнице мордочку Мирки. Заметив мой взгляд, он смутился и мигом стер нарисованное рукавом. И тут же получил от Иллинн подзатыльник — за испачканную рубаху.

— Нам нужны бумага, кисти, краски, — сказал я. — В Иорвике это есть?

— Я знаю, где! — загорелся мальчик.

Принадлежности для рисования нашлись в мелочной лавке. К моему удивлению, в Иорвике ими торговали. Видимо, не слишком успешно: узнав о цели нашего прихода, хозяин прямо расцвел. Мы накупили сотню листов бумаги, акварельных красок (других не было), кисточек и даже карандашей — свинцовых и графитовых. Последние представляли собой толстый стержень, обклеенный ленточкой, не позволявшей пачкать пальцы. Стоили карандаши недешево, но скупиться я не стал. Тибби сложил покупки в корзину и благоговейно прижал ее к груди.

В мастерской я велел мальчику для пробы нарисовать портрет Мирки. Горностайка, как всякая женщина, позировать согласилась. Пока Тибби корпел, она сидела на моем плече, с любопытством посматривая на художника. Наконец Тибби сказал: 'Вот!' и повернул к нам лист. Я едва сдержал восклицание. С бумаги, как живая, смотрела Мирка. На мордочке читалось лукавство, горностайка скалилась и, казалось, готова была застрекотать. Рука Тибби точно схватила характер плутовки. У мальчика имелся несомненный талант.

Мирка, спрыгнув на стол, подошла к портрету и восторженно чирикнула. Тибби смутился.

— Ей нравится, — пояснил я. — Кто учил тебя рисовать?

— Отец. Он тачал сапоги, шил портупеи, пояса и кожаные колеты. Бывало, заказчики не могли объяснить, какой им нужен узор, тогда отец рисовал. И меня этому учил. Говорил, помогает в ремесле.

— Тебе нужно писать портреты, Тибби!

В ответ он вздохнул. Кто станет учить живописи сына сапожника?

— Ладно, — сказал я. — Мы к этому еще вернемся. А сейчас — за дело!

В сарае моих компаньонов в больших бочках пыхтела брага, сварганенная по земным рецептам. Со дня на день она грозила поспеть, а аппарата у нас не было. Я обещал Мэгги, что сделаю его сам, но, поразмыслив, понял, что не потяну. Обратиться к медникам? Те обязательно спросят, для чего агрегат, и тогда прости прощай секрет качественной перегонки. Следовало заказать детали разным кузнецам, но для этого требовались чертежи. Не на пальцах же объяснять? На Земле чертежи делали комы, но в Запасном мире их не было. Сам я рисовал, будто курица лапой.

Тибби справился к обеду, причем большая часть времени ушла на мои объяснения. Результат порадовал. Паровая кастрюля, емкость для браги, охладитель, изображенные в разных проекциях, выглядели понятными даже младенцу. Тибби еще и раскрасил детали, придав им нарядный вид. Осталось только проставить размеры.

— Для чего это, мастер? — спросил Тибби.

Я прижал палец к губам. Подумав, что я шучу, мальчик рассмеялся.

Взяв рисунки, мы отправились к медникам. Каждый из них, рассмотрев свой чертеж, заверял, что справится. Лишних вопросов не задавали. В Иорвике ценили заказчиков — особенно тех, кто не торгуется. По возвращении к себе я занялся трофеями. Достал 'Дерринджеры', разобрал и внимательно рассмотрел пистолеты. Сама конструкция не отличалась от земной, но изготавливали пистолеты в Запасном мире: ряд деталей несли следы ручной ковки. Полировки в каналах ствола не было, зато имелись мушки и прицелы. Строго говоря, двуствольные 'Дерринджеры' таковыми не являлись, поскольку не вписывались в параметры карманного оружия. Стволы длиной в четыре и шесть дюймов , рукоять нормального размера, но конструкция замка у них шла один в один с маленьким. И стреляли пистолеты точно. Из больших я уложил все пули в лист лопуха на расстоянии двадцати шагов. Маленький подкачал: дернулся в руке. Рукоять была мала для моей лапы, да и оружие предназначалось скорее для стрельбы в упор.

Я снял деревянные части, после чего разобрал и протравил детали оружия в кислоте. Кроме пружин, конечно. Пистолеты следовало сделать неузнаваемыми. В запасах Клауса нашлись соли серебра и винный камень, поваренная соль имелась на кухне. Я приготовил раствор и погрузил в него детали большого пистолета, заткнув стволы пробками. Прокипятил их в медной кастрюле. Затем достал, промыл и протер детали ветошью. Замечательно! Серебряное покрытие получилось матовым, пистолет будто покрылся инеем. Этот я оставлю себе. Остальные должны блестеть. Я приготовил другой раствор и нагрел в нем детали. В этот раз слой серебра лег неоднородно. На сияющем поле остались матовые звездочки — как будто снежинки легли. Я почесал в затылке. Переделать или заполировать? Только зачем? Сочетание блестящего и матового придало оружию необычно нарядный вид. Пусть так и остается.

Назавтра я поручил Тибби изготовление деревянных накладок для рукоятей. Мальчик подошел к делу творчески. Вырезал детали из разных сортов дерева, отшлифовал и покрыл лаком — для каждого пистолета разным. В результате маленький 'Дерринджер' обзавелся рубиновой рукоятью, средний — благородного коричневого цвета, для себя я выбрал черный. Теперь пистолеты не опознал бы даже покойный Иззи.

— Красиво! — заключил Тибби, когда мы закончили. — Не стыдно и съёрду владеть. Будете продавать их, мастер?

— Этот, — указал я на большой пистолет, — оставлю себе. Остальные подарю.

— Тогда нужен красивый футляр.

Я хлопнул себя ладонью по лбу: точно!

— Вот и займись!

Сам я занялся приспособлением для снаряжения патронов: среди трофеев его не оказалось. Можно, конечно, и обойтись, но заставлять съёрда орудовать ножом и шомполом не кошерно. Подарок как никак. Сделаем агрегат, который из стреляной гильзы выдавит капсюль, запрессует новый, прижмет заряд пороха пыжом, а затем им же — и пулю. Конструкция не бог весть какая — не боевой дрон.

С работой мы справились за два дня. А дальше началось... Медники исполнили заказ. Я забрал чертежи и свез детали в сарай Мэгги, где собрал аппараты. Их было три; каждый со своей печкой. Аппараты, блестя медными боками, выглядели нарядно. На испытания я пригласил компаньонов. Печка загудела, из нижней кастрюли выбилась струйка пара, и вскоре из охладителя тонкой струйкой полилась жидкость. Запахло хлебом и слегка сивухой. Я подставил под струйку бутыль.