После Пламени. Корона Севера

Фингону очень хотелось, чтобы это было именно так. Но еще больше хотелось, чтобы Алканармо исчез. Не погиб, нет, король отдавал должное мужеству бывшего пленника — пусть бы тот здравствовал, только где-нибудь подальше от Хифлума. И от Химринга, где тоже можно было услышать лишнее.

Алканармо следовало отослать. Туда, где он мог бы спокойно жить и совершенствовать свое мастерство. Туда, откуда не возвращались. В Гондолин.

О Скрытом Королевстве даже Фингон почти ничего не знал, хотя и получал изредка вести от брата — с птицами. Правда, с тех пор, как погиб отец, это случалось все реже.

Последнее послание принес Хурин — один из немногих, для кого Тургон сделал исключение и позволил покинуть Гондолин. Что ж, самое время отправить ответ. И тоже с гонцом.

Впрочем, с этим поручением следовало подождать несколько дней. Дать Алканармо передохнуть и придти в себя. В отличие от совершенно бодрого, разве что слегка ошарашенного увиденным Хурина, кузнец был явно измотан, хоть и меньше, чем остальные нолдор.

Эльдар в Дортонион посылать нельзя, это ясно. Оружие из пещер заберут люди. А передадут — гномы, столь же глухие к враждебной Музыке.

Завтра в Химринг отправится небольшой обоз с гостинцами: мед в этом году особенно удался. А с обозом поедет один из менестрелей — повидать друзей и спеть пару новых баллад. О сумрачных горах и стройных золотистых соснах. О великих мастерах — гномах, способных создавать и чудесные украшения для дев, и грозное оружие, перед которым даже Моргот трепещет. Об их сокровищах, что скрыты в пещерах, настолько глубоких и темных, что даже взгляд Валар едва ли способен проникнуть туда. И об удалых людях, не ведающих сомнений и страха, готовых подняться в горы до самого неба или спуститься вниз до сердца земли — и вернуться невредимыми.

Нолдор вряд ли понравится такое восхваление Народа Ауле и Смертных, но это неважно. Главное — песню услышит Маэдрос. Он поймет.

29

— И что же ты делал на Сосновом Нагорье?

Я смутился: не ожидал, что Вала следил за мной. Впрочем, может, и не следил — страховал незаметно. Мало ли, чего ожидать от "уникального инструмента", тем более, поврежденного! У самого-то Мелькора руки до сих пор болят.

— Учился пользоваться Венцом, Властелин, — ответил я, честно глядя ему в глаза.

Солгать Мелькору невозможно: он малейшую фальшь в Музыке мгновенно улавливает. А вот сказать не все... тут главное — избежать прямого вопроса.

— В Дориат заглянуть не получилось, — признался я. — Мешает что-то.

Какая разница, что было на Нагорье? То, что мне поручили, я выяснил.

— Но третий Сильмарилл там: я это почувствовал. И он... — я замялся, пытаясь выразить словами смутное ощущение. — Он по-прежнему часть Венца.

— Почувствовал несмотря на Завесу Мелиан? — прищурился Мелькор.

— Она помешала мне увидеть Дориат. Но на сам Венец не влияет... по-моему.

Глаза Валы остро блеснули.

— Ладно, проверим.

Он протянул руку.

Я снял Венец. Было немного жаль отдавать его: я так и не успел посмотреть на Хифлум. Но это лучше, чем увидеть лишнее. Меньше всего мне хотелось бы выбирать между нолдор и Мелькором!

Вала взял Венец осторожно, явно стараясь не коснуться Камней. Но надевать не стал: подержал немного, то ли всматриваясь в узор, то ли вслушиваясь в мелодию, и положил на стол.

— Проверим, — повторил он.

И внезапно в упор посмотрел на меня.

— На Нагорье ты не только наблюдал, Мори. Ты вмешался в происходящее!

Я съежился под его пронзительным взглядом, чувствуя, что меня сейчас просто выпотрошат. Душу вывернут наизнанку... если сам не откроюсь.

— Рассказывай, — приказал Вала. — Все.

30

— Там были нолдор, — обреченно заговорил мальчишка.

Ну, да, очередные лазутчики. Давно их не было, кстати. На Нагорье никто не жил — разве что случайно уцелевшие потомки Кархарота. "Вольные" орки иногда забредали, но тоже старались не задерживаться, и правильно делали. Земли, где сталкиваются две враждебные Темы, небезопасны даже для Поющих, а Воплощенным туда вообще лучше не соваться.

Кстати, пора наконец заняться Сосновым Нагорьем. Ирбин так и не успел привести его в порядок. Да и не смог бы в одиночку: там больше для Саурона работа.

— Продолжай, Мори.

— Они... Они сражались друг с другом.

— И что ты сделал?

— Я сам толком не понял. Просто видел, куда должен прийтись удар. И как будто отвел его. Нападавший чуть-чуть промахнулся, а его противник немного отклонился в сторону.

— А потом?

— С ними был человек, он остановил их.

Та-ак! "Хилые и недолговечные" люди уже начинают наводить порядок среди нолдор. Формально оставаясь у них в подчинении. Интересно, успеют Перворожденные хотя бы заметить, что происходит, прежде чем мой народ приберет к рукам Эндорэ?

— Дальше!

— Они собрались уходить, и тут я увидел диких орков. И... Властелин, я не уверен, что это сделал я. Все произошло как будто само собой. Ветер подул в другую сторону, выскочил заяц...

— И орки, погнавшись за ним, ушли в сторону с пути нолдор, так?

— Да, Властелин.

— А ну-ка, идем! Венец надень.

Можно было бы придумать задачку поинтереснее, но мне очень уж не терпелось проверить свою догадку.

Со смотровой площадки, на которую мы пришли, был отлично виден плац, где тренировались в стрельбе орки.

— Видишь седьмого справа, Мори?

Мальчишка напряженно кивнул. Сильмариллы в Венце тревожно мерцали, словно чувствовали его настроение.

— Сделай так, чтобы он трижды подряд попал в мишень, потом дважды промахнулся и опять трижды попал.

Парень впился глазами в орка. Тот почувствовал взгляд и забеспокоился. После чего начал мазать так, словно впервые держал лук. Получил по уху от десятника, огрызнулся, снова прицелился... снова мимо.

— Не получается, Властелин, — виновато сказал Мори, проведя по лицу ладонью. — Не могу.

— Наверное, слишком близко, — предположил я. — Твой взгляд его отвлекает.

— Дело не в этом, — признался он. — Просто — мне все равно, попадет орк в цель или нет. Я стараюсь, но я ведь знаю, что это лишь опыт. А там... я очень сильно хотел спасти нолдор.

Глава 4

Колдун

1

— Белерианд по-прежнему разрушается, Властелин.

Мелькор кивнул. Уже понятно было, что одновременно со своей Темой он связал с миром мелодии эльфийских городов. Аманскую Музыку, которая будет разъедать Эндорэ, словно ржавчина, если ее не убрать.

— Пятьдесят лет, — предупредил Саурон. — Самое большее — семьдесят. И Белерианд уйдет под воду.

— Шестьдесят восемь, — уточнил Восставший. — Если не трогать нолдор. Триста двадцать семь, если уничтожить их города: срок достаточный, чтобы укрепить наши земли и остановить распад. Но окончательное поражение нолдор может спровоцировать Аман на нападение. А тогда погибнет не только Белерианд — все Эндорэ. В лучшем случае останется несколько островков.

— Ты сам говорил: Владыки Запада не рискнут применить силу Стихий в землях, где живут Воплощенные, — напомнил Саурон.

— Достаточно их присутствия в Эндорэ, чтобы усилить Диссонанс. Даже если явятся только майар.

— Что же нам остается? — нахмурился Первый Помощник. — Пойти на Аман самим?

— Они нам не по зубам.

— Даже с новым оружием?

— Его слишком мало. Сыновья Феанора создали что-то похожее. По крайней мере, они так считают. Но у нас пока нет сделанных ими образцов. И в любом случае, нолдор на эту работу требуется время, которое мы не можем им дать.

— Придется потрудиться самим, — пожал плечами Саурон.

— Ты уже пробовал, — заметил Мелькор.

"Но ты не Феанор", — он не сказал этого вслух, но майа догадался.

— Твой нолдо выполнил свою задачу, — хмыкнул Первый Помощник. — Он больше не нужен. Мы просто используем Венец.

— Используем, — согласился Вала. — Но не просто.

Саурон поднял брови.

— Я еще не закончил исследовать его, — пояснил Мелькор.

И невольно улыбнулся, несмотря на сложность положения. Исследовать собственное творение, пусть даже совместное с кем-то, доводилось немногим из Поющих. Впрочем, у Восставшего большинство мелодий получались с сюрпризами. И в этом была их главная прелесть.

— Сколько времени тебе понадобится, Властелин? — Саурон был предельно серьезен.

В отличие от Мелькора, он не любил неожиданностей.

— Белерианд не успеет утонуть, — отрезал Восставший.

— Нолдор скоро выступят.

— И это станет частью моего эксперимента.

— Как действует твой Венец? — не выдержал майа.

— Похоже, он изменяет вероятность событий, Саурон. Нолдор помогут это проверить.

— А ты поможешь им создать достаточно мощное оружие против Амана, — одобрительно ухмыльнулся Первый Помощник.

— Да. Только сперва нам все же придется их потеснить, пока вред от их городов не превысил пользу от их изобретений.

— Орков стоит поберечь, Властелин, — посоветовал Саурон.

— То есть? — удивился Вала. — Не отправлять в бой?

— Не губить понапрасну.

Мелькор поморщился. Майа прекрасно знал, что для этого "понапрасну" были веские причины, но ворошить прошлое Восставшему не хотелось.

— Обстоятельства изменились, — холодно сказал Вала. — Нам нужна сильная армия, способная сдержать натиск Амана, когда потребуется. Война с нолдор послужит ей неплохой тренировкой. Но лишних потерь действительно не нужно.

2

— Расскажи мне о Хифлуме, Алканармо, — попросил Тургон.

Без особой охоты. Словно не слишком интересовался делами брата. Впрочем, если бы интересовался, заговорил бы об этом гораздо раньше, а не теперь, когда я живу в Гондолине без малого год.

Почему вообще заговорил? Что изменилось?

— Город Фингона красив? — уточнил Тургон.

Камни в его венце мягко поблескивали. Со вкусом подобранные, искусно выделанные камни. Давно я не видел таких. С тех пор, как бежал из Ангбанда.

Тебя действительно заботит красота Хифлума, король? Чего ты опасаешься? Что тамошние мастера превзойдут твоих? Или что я некстати заговорю о войне? О потерях. О женщинах с потухшим взором, потерявших мужей, сыновей, братьев. О тварях, рыскающих на границах наших земель. О призраках в Дортонионе.

— Ему не сравниться с Гондолином, король, — сдержанно ответил я. — Хифлум — крепость. Его задача — отражать атаки Врага, а не услаждать взор. Там слишком много домов, чьи создатели и хозяева пали в войне. А жители предпочитают совершенствоваться в изготовлении оружия и доспехов, а не украшений.

Изящная девушка, сидевшая рядом с Тургоном, сдвинула брови и укоризненно посмотрела на меня. Идриль? Да... в последний раз я видел ее ребенком. Бледной измученной девочкой, которую отец на руках пронес через Лед.

— Мой город хорошо укреплен, — взгляд Тургона стал тяжелым. — Красота не всегда беззащитна, Алканармо. Но сила не должна быть уродлива.

Как же ты боишься, король! Безумно боишься — не за себя, разумеется. За эту вот девочку, которая так похожа на свою погибшую в Хэлкараксэ мать. Ты ведь даже проститься не смог тогда с Эленвэ: мы должны были двигаться. Все время двигаться, иначе начинало клонить в сон. Неодолимый. Смертельный. А потом ты раз за разом проходил мимо. Мимо Эленвэ, мимо других умерших.

Твой Гондолин действительно совершенство. Совершенное воплощение тоски — по потерянной любимой, по утраченному дому. Воплощение горя. Ты думаешь, что воссоздал частицу Амана, но на самом деле ты воссоздал Лед. Ты заточен в нем, ты вмерз в него — и не можешь выбраться. Не хочешь.

Но ведь это не поможет тебе вернуть Эленвэ, Тургон.

3

- Пос-смотри на меня, — шипело пламя.

Его языки змеились по камням, подползая все ближе к моим ногам. Я рванул ворот, так что затрещала ткань рубахи, торопливо зашарил пальцами, нащупывая оберег, висевший на шее... и ничего не нашел.

Это было страшнее, чем тянущиеся ко мне ржаво-багровые щупальца, от которых почему-то тянуло не жаром, а липким холодом. Пустота — словно я остался один в мире, словно и мира-то больше не было.

— Властелин!

Я хотел позвать его вслух, но губы слиплись и горло пересохло. И все-таки стало немного легче. Это всегда помогало, с детства: если тебе страшно или вообще плохо, подумай о Мелхгуре, и он пошлет тебе сил, защитит, поддержит.

- С-стань с-со мной одним, — одна из змей дотянулась до меня, обхватила лодыжку.

— Нет, — всхлипнул я.

Хотя почти никогда в жизни не плакал. Только когда умерла мама.

- Ты мо-ой, — удовлетворенно прогудел огонь.

Языки его обвились вокруг моих коленей, поползли выше, сдавили грудь, мешая дышать. Они не обжигали — просто я перестал чувствовать свое тело.

— Властелин... — снова безнадежно позвал я.

Рыжее щупальце захлестнуло горло.

— Я здесь, Ульт!

Уверенный и спокойный голос. Незнакомый.

Огонь яростно зашипел, плюясь искрами. Я почувствовал, что снова могу двигаться, и рванулся, освобождаясь от его хватки.

— Действительно, скверный сон, — сказал мой спаситель. — Но больше ты его не увидишь.

Пламя померкло — и внезапно осыпалось вниз тусклыми искрами. Я поежился: от прикосновений злого духа до сих пор было зябко.

— Сейчас пройдет, — теплая ладонь легла мне на плечо.

— Властелин Мелхгур...

Я не сомневался, что это он, хотя венчающие голову звезды были не его знаком — его сына. Облик не так уж важен, а Мелхгур может присниться каким угодно. Все равно никто из нас, рожденных в Ангбанде, не обознался бы.

— Ты услышал меня? — ошеломленно спросил я.

— Да. Ты умеешь звать.

От его взгляда мне стало не по себе: слишком внимательный, словно тебя наизнанку вывернуть хотят. Даже в животе заныло.

— Все умеют, — растерянно пробормотал я и, не сдержавшись, поморщился.

Незримая хватка тут же исчезла.

— Не все.

Мелхгур смотрел с явным одобрением, и я отважился.

— Мне нужен меч, Властелин, — я расправил плечи, чтобы казаться выше и хоть самую малость старше. — Не могу же я звать тебя всякий раз, когда эта... эта штука на меня вылезет.

Мелхгур засмеялся:

— Он больше тебя не тронет, Ульт.

— Но я тоже могу сражаться! — выпалил я прежде, чем успел прикусить язык.

Ну, все! Если Властелин расскажет отцу, тот с меня шкуру спустит за спор с Великим!

— Не расскажу, — усмехнулся Мелхгур, угадав мои мысли. — И сражаться ты, несомненно, будешь. Только вот меч таким, как ты, без надобности.

4

— Ульт? — Старн поднялся и подошел к ученику.

Свечу зажигать не стал: светало.

Ульт спал беспокойно, метался и бормотал что-то. Старн потряс его за плечо. Мальчишка рывком сел, распахнул невидящие глаза — и рухнул обратно на ложе. Черные вьющиеся волосы слиплись от пота.

— Ульт! — Старн тряхнул его снова, сильнее.

Если и теперь не проснется, придется войти в его сон. Это было небезопасно для Ульта: кое-кто после такого память терял, всему заново учить приходилось, словно дитя малое. Но оставлять неопытного мальчишку наедине со злыми духами — еще хуже. Захватят его, подчинят себе — всему племени беда будет. Если не убить сразу.