Зовущий из тени

Она вздрогнула: пожалуй, не стоило упоминать имя чудовища к ночи.

— Да. Хотя Унг был когда-то сийвери, и если кто-то может помочь нам в этом неприятном месте, так только он. Но самое опасное — синий туман.

— Туман? — удивленно прищурилась Кештиора.

— Вот, возьми веревку и обвяжи вокруг пояса, — велела наставница. — Сделай крепкий узел. Мы пойдем в связке.

От ее слов девочке почему-то стало тоскливо и горько, словно случилось что-то очень плохое. Непоправимое. Но что именно, она не могла вспомнить.

Одним концом веревки Коэрви опоясалась сама, а второй прицепила к ошейнику Найча, так что Орри оказалась посередине связки.

— Что за туман? — тревожно переспросила девочка.

— К этому болоту нельзя приближаться, если у тебя тяжело на сердце, — сказала Коэрви. — Боишься ли, злишься, горе ли у тебя, это притягивает синий туман. Пойдешь в одиночку — облепит он тебя так, что ни увидеть ничего, ни пошевелиться, и потащит в топь. Только в связке и можно пройти, если несколько человек соберутся вместе. Или с зеркальцем.

— С зеркальцем?

— Это Унг придумал, давно, до своего... изменения. Он был единственным, кто отваживался ходить через топь без спутников.

* * *

И ничего в нем страшного нет, в этом болоте. Никакого тумана. И даже не очень темно: кажется, что воздух вокруг слегка светится. Впереди деловито топает Найч, помахивая пушистым хвостом, сзади тихонько чавкает влажная почва под ногами Коэрви.

— Наставница, а мы правильно идем? Тропы-то нету.

Файс молчит. Долго, настолько, что Кештиора испуганно оборачивается: на миг ей кажется, что уже не Коэрви сзади — дух болотный, оборотень, принявший облик наставницы. И не спастись от него, не скрыться: крепко держит веревка, которая должна была стать спасением, а стала ловушкой. А и перережешь ее — куда бежать-то? Топь кругом, ни тропы, ни вешек.

— Правильно, — говорит наконец наставница.

И хоть голос ее, но какой-то странный. Деревянный. Словно зажала себя Коэрви намертво, чтобы не отступить, не спасовать перед болотной жутью.

Но пес уверенно идет вперед и ничего не боится. Только оглядывается иногда, улыбаясь во всю пасть новым хозяевам. И свет по-прежнему окружает их, золотистый, уютный, словно кокон, за пределами которого сгущается промозглая влажная мгла.

Под ногами хлюпает, и холодная грязная вода понемногу просачивается в башмаки, и над самой землей действительно стелется туман — тонкая серо-синяя пленка.

А впереди темнота рассеивается, и сквозь нее отчетливо виден дом. Откуда дом на болоте? Впрочем, это и не дом вовсе — обугленные развалины со слепыми окнами и провалившейся крышей. И от этого зрелища хочется упасть на землю и выть в голос. Или не выть — окаменеть, исчезнуть, не чувствовать больше ничего, никогда. Потому что это ее, Кештиоры, дом. И ее родные остались там. Мертвые, обгоревшие до неузнаваемости.

Надо войти туда, внутрь. Проститься. Похоронить погибших. Надо — и Орри идет к своему сгоревшему дому и все никак не может дойти. А синий туман тянется тонкими влажными щупальцами, обвивается вокруг щиколоток.

— Иди, Кештиора, иди! Что бы ты ни видела, что бы тебе ни вспоми... ни чудилось, это морок, обман, это не настоящее. Просто иди вперед, иди за Найчем, он выведет.

Сильная рука подталкивает девочку вперед, и Орри послушно переставляет ноги, глядя прямо перед собой. На черный остов дома. На жутких зверей с оранжевыми глазами, которые кружат в нескольких шагах от путников, не решаясь напасть. Пока не решаясь.

А навстречу уже ковыляет серо-зеленая фигура, немного похожая на человека, и тащит за ногу... куклу? Тушу овцы? Мертвого ребенка?

— Иди вперед, Кештиора.

Голос наставницы. Уже не деревянный — живой. Хриплый и почему-то дрожащий.

— Иди.

— Орри, ты нашла клад?

Ребенок, которого только что волокли за ногу, внезапно поднимается, запихивая обеими руками обратно в живот вывалившиеся кишки, и оказывается Роуном. Да, точно, его так зовут. Серо-зеленого чудовища нет, но этот Роун сейчас почему-то кажется еще страшнее.

— Иди... вперед! — голос Коэрви прерывается, словно ей тяжело дышать.

— Орри, ты нашла клад! — обиженно говорит Роун и тянет к подруге измазанные кровью руки. — Ты забрала клад у буттака, а мне не сказала, не поделилась, а мы ведь хотели вместе...

— Кешти... ора! Иди! — новый тычок в спину, такой, что девочка едва не теряет равновесие.

А туман нежно обнимает ноги, смыкается так, что земли не видно под ним — просто идешь по колено в густой синеве, под которой почва становится все более топкой, и уже целые струйки грязной воды текут в обувь.

— Мя-а-ау! — торжествующе орет кошка.

Или не кошка — пес на нее не реагирует. Впрочем, он почти исчез в тумане, только острые рыжие уши торчат и белый кончик хвоста легонько ходит из стороны в сторону.

А Роуна уже нет — вместо него к Орри тянется пугало с кляксами вместо глаз и зубастой пастью...

— Иди, Кештиора! Не смотри по сторонам! Не смей останавливаться! Иди!

* * *

Скверное место. И не пошла бы через него Коэрви, но девчонку нельзя сейчас провести через портал: заклятие забвения тут же слетит. Конечно, рано или поздно Кештиоре придется встретиться со своим прошлым, вспомнить все, осознать, пережить и идти дальше. Но сначала она должна окрепнуть. Повзрослеть и, главное, обзавестись новыми связями с миром. Друзьями, домом, любовью. Дело себе найти. Все то, что позволит ей выдержать, не сломаться, не сойти с ума, не наделать глупостей. И дело даже не только в ней — просто нет никого опаснее Одаренного, потерявшего контроль над собой.

Девчонку следовало доставить в Трайматту бережно, словно хрустальную вазу с тухлыми яйцами — Коэрви невольно усмехнулась от такого сравнения и тут же порадовалась, что еще способна смеяться.

Она боялась идти через Унгову топь. Отчаянно боялась, несмотря на всю свою силу и опыт. И не только из-за опасности. Просто нет на земле человека или сийвери, который не пережил в жизни страха или горя, разве что это совсем уж дитя несмышленое, которое родители оберегают от бед. А синий туман растравляет старые раны, заставляет заново пережить самые страшные, самые мучительные минуты, да не смягченными временем воспоминаниями — в полную силу.

Но поддаваться нельзя: надо не только самой держаться, но и гнать вперед перепуганную упирающуюся девчонку, одновременно блокируя ее дар, не позволяя снова что-нибудь натворить. Надо сдерживать синий туман — не то сгустится, поднимется, лишит возможности двигаться, затянет в трясину и утопит.

— Коэрви, доченька, помоги мне! Ты же можешь прогнать болезнь, ты волшебница, ты училась, ты можешь, можешь...

Если бы я могла, мама! Но делать людей бессмертными даже Одаренные не в силах. Можно унять боль, можно оттянуть неизбежное, но потом... Потом природа все равно возьмет свое, и ты никогда не сможешь объяснить, что не всемогущ, никогда не оправдаешься, ладно бы перед другими — перед собой.

Коэрви смаргивает слезы, и они обильно текут по щекам... главное, чтобы смотреть не мешали. Свет потускнел, надо усилить. И туман поднялся до щиколоток — отвлеклась, не уследила.

— Иди вперед, Кештиора! Иди за Найчем!

Найч! Его сознание надо контролировать, не выпуская ни на миг. Ты сама можешь скулить и плакать сколько угодно, но пес должен вести вас вперед. Для него сейчас существует только невидимая тропа, спасительной ниточкой тянущаяся через болото, и никаких мыслей не должно быть в его лохматой голове, никаких эмоций он не должен испытывать.

Радостный визг. Светло-золотистая собака бросается к хозяйке, толкает лапами в бок, улыбается во всю пасть, смотрит влюбленно.

Нимми, я бы спасла тебя. Спасла бы, будь я постарше, но я тогда была маленькой, я еще ничего не могла сделать, ничего не умела, Нимми!

Коэрви зажмуривается от отчаяния — и натыкается на девчонку, которая в очередной раз остановилась. Пинками ее гнать вперед, что ли?! А туман уже по колено. Поднимется до пояса, и идти станет совсем трудно.

— Наставница, мы победили их!

Даннес. Невероятно талантливый, трудолюбивый, упорный. И страстный. Готовый на все ради победы. Не знающий сомнений, не умеющий останавливаться. Безжалостный.

— Они больше никогда не смогут нам помешать. Мы победили! Они все мертвы, все!

Даннес, зачем?! Это был иллюзорный мир, просто очередное учебное задание. Состязание, да, но ведь не настоящая война. Как же вас угораздило сцепиться насмерть?! Как же мы с Лирсли не доглядели?

Синие нити становятся плотнее, оплетают ноги, мешая идти вперед, захлестывают талию, тянутся выше. Влажная грязь становится все более вязкой, доходит почти до щиколоток.

— Коэрви! Здес-сь! Э, да ты... ревеш-шь, что ли?

Свистящий шепот, от которого по коже бегут мурашки. Не человеческий. А вот интонация очень знакомая.

— Еще чего! Просто в глаз что-то попало, — фыркает Файс, сердито вытирая щеки.

И едва не оседает на землю от облегчения: Унг здесь, он поможет, он выведет!

Рядом истошно визжит Кештиора. Найч, тихо поскуливая и вздыбив шерсть, пятится, пока позволяет веревка.

— Слыш-шь, чего она голос-сит-то? — недовольно шипит Унг. — Девч-шонка эта твоя.

— С непривычки, — Коэрви уже овладела собой.

Лепестки тумана опадают, стелятся по земле и словно впитываются в нее. Даже болотная грязь становится как будто плотнее, держит, не засасывает.

— Кештиора, замолчи уже, все в порядке! Ну, здравствуй, старый друг.

— И тебе не хворать. Давненько не заглядывала с-сюда.

Четыре тощие лапы, похожие на корявые ветви деревьев, тянутся к Коэрви, обхватывают за плечи. Унг осторожен: длинные острые когти не касаются женщины. Похожий на воронку рот кривится, по-видимому, в подобии улыбки. От хозяина болота пахнет тиной и пряными травами. Сделав над собой усилие, Коэрви обнимает его, потом осторожно отстраняется.

— Рада тебя видеть, — совершенно искренне говорит она.

Хотя зрелище не из приятных.

— Взаимно. Но где твое зеркальц-се? Я же говорил тебе!

— Я не смогла бы им воспользоваться, Унг. Не одна ведь иду.

— Вс-се равно! — болотный хозяин недовольно мотает головой, с длинных редких волос летят брызги воды. — Ты же девочка, как-никак. И вдруг без зеркальц-са!

— В следующий раз возьму его непременно, — обещает Коэрви. — Унг, у меня к тебе три просьбы. Поможешь по старой дружбе?

— Ц-селых три?! — усмехается хозяин болот.

— Мы же давно не виделись, — кокетливо говорит Файс.

— Ла-адно. Так чего ты хочеш-шь, крас-савитс-са?

— Во-первых, выведи нас отсюда в сторону Прильта. По возможности, сухими. Во-вторых, шугани заставщиков на дороге. Чтобы мы их не встретили, понимаешь?

— Только ш-шугануть или с-совс-сем убрать? — уточняет Унг, почесывая когтями тощий бок.

— На твое усмотрение, но... Я бы предпочла обойтись без жертв.

— Добрая ты! — разочарованно вздыхает хозяин болот. — Так и быть, нес-скольких ос-ставлю... Ну, не хмурьс-ся. Одного возьму, прочим дам убежать. А третья прос-сьба?

— Можешь отогнать комаров? Зажрали.

* * *

Жуткая болотная тварь, которую наставница называла старым другом, не напала на них. Унг уверенно топал впереди, похожий на ожившую корягу с тянущимися во все стороны сухими ветками. Коэрви невозмутимо шагала следом, за ней семенила ошеломленная Орри, а позади всех, поджав хвост, плелся совершенно несчастный и насмерть перепуганный пес.

Наконец болотный житель остановился и обернулся к спутникам.

— Ну, что, Коэрви, развлечемс-ся?

— Развлекайся ты, — предложила Файс. — Мы здесь подождем. Но ты обещал пощадить их, помнишь?

— С-с тобой забудеш-шь!

Существо с неожиданной прытью устремилось вперед, туда, где сквозь редкие деревья виднелись огни. Раздались истошные вопли.

Кештиора с сомнением посмотрела на наставницу.

— Не стоит туда соваться, — объяснила та. — Заставщики с перепугу, чего доброго, стрелять начнут. Унгу-то ничего, а я сейчас слишком устала, чтобы отводить от нас стрелы. Да и не на что там смотреть.

Крики стихли. Немного погодя захлюпала грязь, и болотный житель вернулся, довольный и забрызганный красным.

— Путь с-свободен, — прошипел он. — Что же, вот так с-сразу и уйдеш-шь? Пос-сле с-стольких-х лет раз-слуки?

Файс отвязала от пояса веревку.

— Кештиора, бери Найча и ступай на дорогу. Я догоню вас.

Девочка нехотя послушалась. Пару раз она оглянулась, но болотное существо, похоже, не собиралось есть Коэрви. Судя по всему, они мирно беседовали. Потом наставница что-то достала из заплечного мешка и вручила Унгу.

— Странные у нее друзья, — сказала Орри Найчу, когда они выбрались к разгромленной заставе.

Пес был совершенно согласен.

* * *

— Наставница, ты сказала, что Унг раньше был человеком, — нарушила молчание Орри, когда они миновали заставу и убрались от нее подальше.

Она устала, проголодалась и хотела спать, но любопытство оказалось сильнее.

— Он и был. Все сийвери рождаются и взрослеют в человеческом облике. Но не все остаются людьми.

Файс бодро шла вперед, словно ничуть не утомилась. Ее посох легонько постукивал по дороге. Коэрви почти не опиралась на него. Хотя, сказать по чести, этот посох с толстым навершием больше походил на увесистую дубину. Такой и убить можно. Разумеется, Орри слышала, что волшебники порой используют подобные атрибуты для усиления своей магии, но гораздо проще было бы использовать маленькую палочку или короткий изящный жезл, а не такой вот дрын. Но Файс, похоже, могла бы и оглоблю с собой таскать без видимых усилий.

— Унг был человеком и моим близким другом.

— По виду не скажешь, — заметила Кештиора, поморщившись от воспоминания о болотном хозяине.

— Не полагайся только на зрение. Вглядывайся в суть. Слушай эхо. Так... здесь сворачиваем с дороги.

Орри вздохнула: меньше всего ей хотелось сейчас ночевать в лесу. Одежда до сих пор была влажной. Пока костер разведешь, пока ее высушишь...

— А трактира здесь нигде нет?

— В трактиры нам пока нельзя. Люди боятся мшанки, чужакам рады не будут. Эта застава была не последней. Ну-ка, Орри, вслушайся.

Кештиора зевнула и честно попыталась услышать что-нибудь, кроме обычных для ночного леса звуков.

— Здесь есть что-то... — она запнулась, подбирая слова. — Хорошее. Уютное. Безопасное. Не дом, но...

— Молодец, — улыбнулась Файс. — Направление?

— Туда, — Орри неуверенно махнула рукой.

— Почти угадала. Ну, ладно, идем. Только воды сперва набери, чтобы не возвращаться. Тут родник рядом.

"Хорошее и уютное" оказалось крошечной избушкой, так хорошо спрятанной в чаще, что человек, не обладающий даром, запросто прошел бы вплотную к ней, не заметив. Внутри была одна комната, зато в ней имелся очаг с запасом дров, стол с лавками и даже пара кроватей. Жизнь определенно налаживалась.

— Наставница, — Орри тревожно покосилась на темные окна, — а здесь у тебя нет... э-э... старых друзей, которые прежде были людьми?

— Вижу, Унг произвел на тебя впечатление, — усмехнулась Файс, разводя огонь в очаге.