Невеста по завещанию

Первый дротик попал в самый центр внутреннего круга, и я как раз прицеливалась, собираясь метнуть второй, когда дверь у меня за спиной открылась, пропуская в комнату Дамиана. Я заигралась и совсем забыла, который час, таким образом позволив ему себя "застукать". Впрочем, ну и что с того? Я ведь имею право покупать себе, что захочу. А даже если такое времяпрепровождение не слишком подобающе для виконтессы, так я ведь и не занимаюсь этим у всех на виду.

Дверь закрылась, и Дамиан остался внутри; я чувствовала спиной его взгляд. Однако вмешиваться и отрывать меня от процесса он никак не спешил, поэтому я попросту продолжила своё занятие, как ни в чём не бывало. Из остававшихся четырёх дротиков три попали в цель, а вот один ударился о самый край мишени, после чего бесславно упал на пол.

Лишь после того, как у меня в руках не осталось коротких стрел, Дамиан, ни слова не говоря, прошёл к мишени, извлёк из неё четыре дротика, поднял с пола пятый и вернулся к тому месту, где стояла я. Я, хмыкнув, отступила на шаг назад и сложила руки на груди.

Первый дротик он метнул, почти не целясь. Наконечник столкнулся с мишенью в верхней её части, в пределах большого круга, но вне границы малого, и, отскочив, упал на пол. Дамиан поморщился. Во второй раз прицелился получше, прищурился, прикидывая расстояние и учитывая недостаток освещения. На этот раз дротик прочно застрял в дереве как раз на линии, вычерчивавшей малый круг. Остальные три стрелы были брошены быстро и попали в яблочко.

Настала моя очередь собрать дротики и совершить свои броски. Хороших попаданий опять было четыре из пяти. Я поджала губы: в отсутствии Дамиана у меня нередко получалось лучше. Он же на этот раз попал в яблочко пять раз из пяти.

— Откуда у тебя такие игрушки?

Видимо, теперь, оставшись удовлетворённым собственным результатом, он готов был поговорить.

— Купила на ярмарке, — ответила я, не без вызова в голосе.

— Давно?

— Порядочно.

— Тогда почему я до сих пор её не видел?

— А я её хорошо прятала, — призналась я.

— От кого? — опешил Дамиан.

Видимо, представил, что кто-то из слуг с воплем "Хочу, хочу!" пытался отобрать у меня любимую игрушку.

— Ото всех, — искренне ответила я.

Пусть теперь гадает, что бы это могло значить, и какой нездоровый интерес к дротикам со скоростью эпидемии распространяется по замку.

— А...зачем?

Я передёрнула плечами. Сказать по правде, сейчас мне это и самой казалось ребячеством.

— Откуда мне было знать, вписываются ли дротики в "правила поведения в этом доме"?

Ясное дело, я попыталась в очередной раз вызвать в своём муже чувство вины, но так легко с ним этот номер не прошёл.

— Может, если бы так тщательно не прятала всё, что выдавало в тебе характер, у нас получился бы разговор значительно раньше, — заметил он, извлекая из мишени застрявшие в ней дротики и опуская их на стол. — Кстати, а кто научил тебя их метать? Неужели в пансионе постарались?

— Нет, в пансионе такие развлечения не поощрялись. — Я существенно смягчила формулировку. Развлечения скорее запрещались, притом строжайше. — У меня есть один дальний родственник, он и научил. Давным-давно, ещё до пансиона. — Есть? Или был? Кто знает, что с ним сталось? У меня даже адреса его нет. — Ну, а в пансионе, конечно, всё подзабылось, пришлось потом заново вспоминать.

Следующий вопрос Дамиана застал меня врасплох.

— Тебе там было хорошо?

Его тон, прежде полушутливый, резко стал предельно серьёзным. И взгляд тоже был серьёзный, слегка прищуренный, будто Дамиан уже искал ответ, вчитываясь в мои мысли.

— С чего ты взял?! — воскликнула я.

— Я спрашиваю.

Ответ казался мне настолько очевидным, что я всё-таки засомневалась в его серьёзности. С таким же успехом можно спросить узника, хорошо ли ему было в тюрьме.

— Это место не для того существует, чтобы там было хорошо, — хмуро ответила я. — Там совсем другие цели.

— Но ты ведь была одной из лучших, — напомнил Дамиан. — Лучшими не становятся там, где не нравится.

Последние слова заставили меня задуматься: так ли это на самом деле? Определённая логика тут была. Но, так или иначе, это не мой случай.

— Вовсе я не была одной из лучших, — отмахнулась я, поморщившись.

Дамиан взглядом указал мне на кресло; я села, и он последовал моему примеру. А затем взглядом же дал понять, что слушает.

— Они просто решили напоследок сделать для меня благое дело, — продолжила объяснять я. — Уж не знаю, с какой стати. Поэтому и отписали будущему мужу... ну, тебе виднее, что они там отписали. Удружили, называется.

— Ну, если бы они относились к тебе сильно плохо, вряд ли стали бы оказывать такую услугу, — заметил он.

— А они и не относились особенно плохо, — не стала спорить я. — Даже по-своему хорошо. Меня очень редко наказывали. А поощряли неоднократно. Но это не потому, что мне что-то нравилось. Просто мне хорошо даётся учёба, любая, даже если тема мне неинтересна. А кроме того, я очень лицемерна. Да-да, — настойчиво повторила я в ответ на его весьма язвительное фырканье. — Ты сам сказал, что я быстро учусь. Я научилась не спорить, не задавать неправильных вопросов, выглядеть серьёзной, когда хочется рассмеяться в лицо, обращаться почтительно к тем, кто не внушает ничего, кроме отвращения. Думаю, меня действительно считали весьма правильной и благочестивой, несмотря на глаза.

— На какие глаза? — не понял Дамиан.

— На зелёные, — улыбнулась я.

— И что?

Он по-прежнему не понимал.

— Зелёные глаза — это от демонов, — терпеливо пояснила я. — Очень нехороший признак, свидетельствует о греховной сущности.

— Что за бред?

Он смотрел на меня недоверчиво, так, словно я сама это только что выдумала. Ага, ты ещё про грудь не слышал... Впрочем, и не услышишь.

— Мне этим, между прочим, все уши прожужжали, — почти обиженно заявила я. — А ты говоришь — бред. Если бы начали жужжать не с тринадцати лет, а, скажем, с десяти, как многим другим, я бы, наверное, поверила.

— Ну вообще-то, — протянул Дамиан, приглядываясь к моим глазам, — чертовщинка-то есть. Так что, может, и от демонов.

Я раздражённо округлила глаза — те, которые с чертовщинкой, — и, приложив руку к груди, сказала:

— Большое спасибо за проповедь. По четвергам мне их не хватает.

— Я тебя на них не гоню, — равнодушно пожал плечами он. — Так что претензии не ко мне. Но глаза тебе в пансионе, как я понимаю, всё же простили. Стало быть, успехи в учёбе с их точки зрения перевешивают?

— Успехи в изучении правильных предметов, — внесла поправку я, — плюс примерное поведение.

— А ты вела себя примерно?

Усмехается или нет?

— Последние три с половиной года — да. Меня наказывали всего один раз.

— За что?

Я мрачно скривила губы, чувствуя, что если теперь в глазах и не появилась чертовщинка, то уж до благочестивого их выражению точно далеко.

В пансионе вполне неплохо относились к незаконнорожденным. Происхождение человека не имеет никакого значения в глазах богов; согласно культу Триады, дети не отвечают за грехи отцов. К тому же навряд ли я ошибусь, сказав, что около двух третей наших пансионерок были именно незаконнорожденными. Ведь Слеза Рейи — это в сущности пансион для девиц, которые никому не нужны. Нет, он вполне престижен, даёт образование, которое в определённых кругах считается прекрасным, и обучение в нём стоит недёшево. Ученицы в большинстве своём дворянки, либо дочери купцов, заработавших себе хорошее состояние. Их — то есть нас — готовят стать жёнами непоследних людей в социальной иерархии. Так что место, можно сказать, элитное. Но в то же время пансион почти всегда закрыт для посещений. Жизнь там далека от сладкой, а на каникулы пансионерок отпускают редко и ненадолго. Так что, полагаю, совсем неудивительно, что отдают туда либо сирот, либо тех девушек, которые не слишком нужны своим богатым и нередко знатным родителям. А таковыми как правило бывают дочери, рождённые вне брака. Вроде меня. Нет, пока мама была жива, ни о каких пансионах не шло и речи. Но когда она умерла, отец, появлявшийся в моей жизни крайне редко, быстро решил вопрос, устроив меня в Слезу Рейи. И аккуратно вносил внушительную плату за обучение. А вот навестить меня приезжал за всё время два раза. Последние полтора года я и вовсе его не видела.

Так вот, к незаконнорожденным ученицам в пансионе претензий не было. Зато отношение к людям, вступающим в интимные отношения вне брака, было недвусмысленным. Их осуждали, объявляли великими грешниками и клеймили позором. Один раз Учительница Ариадна долго и с чувством распространялась о том, что женщина, зачавшая внебрачного ребёнка, хуже воровки, что грех прелюбодеяния приравнивается по своей тяжести к убийству и что грешница непременно попадёт к демонам, причём независимо от того, по собственной воле она согрешила или над ней было совершено насилие. Поскольку насилия над истинно благочестивой женщиной не допустили бы боги.

Немного поскрипев зубами, я не выдержала. И вроде бы ведь уже успела усвоить, что спорить со жрицами нельзя, тем более с такими, как Ариадна. И всё равно встала с места и открыла рот. И подробно объяснила, что думаю о такой иерархии грехов. А также поинтересовалась, до какой степени готовы были бы рассчитывать на заступничество богов сами жрицы, если бы оказались в поздний час в трущобах приморского городка вроде Мерстона.

Нет, обошлось без розог, и даже в чулан не посадили. Просто дали много дополнительных заданий по учёбе, плюс загрузили работой на кухне и в саду. С одним небольшим нюансом. На сон после всех этих заданий мне оставалось не многим больше двух часов в день. Наказание длилось трое суток. После первой ночи я разошлась и провела день не сказать, чтобы легко, но сносно. После второй чувствовала, что мозг потихоньку плавится. Насколько возможно, старалась не сидеть, поскольку в таком положении риск заснуть был слишком велик, а если бы меня засекли спящей, последствия оказались бы ещё хуже. Но я умудрялась задрёмывать даже стоя. После третьей ночи... То, что было после неё, я помнила довольно смутно. И главное, я всё время знала, что стоит только попросить прощения у Ариадны, признать её правоту — и наказание отменят. Но сжимала зубы и к жрице не шла. И продержалась назначенные три дня.

Я даже не сразу поняла, что воспоминание перешло в рассказ. Осознала это только тогда, когда почувствовала прикосновение к своей руке и с удивлением обнаружила, как ладонь Дамиана накрыла мои сжимающие ручку кресла пальцы.

Когда я закончила, Дамиан негромко выругался. При мне такое случалось уже в третий раз, но сейчас фраза получилась гораздо более витиеватой.

— Можешь повторить по слогам, а я возьму перо и запишу? — с надеждой попросила я.

— Обойдёшься, — отрезал он. Но руку так и не убрал. — Такие слова не для маленьких девочек.

— Тогда зачем их при маленьких девочках употреблять? — едко осведомилась я.

— Постараюсь впредь этого не делать. Хотя если у тебя в запасе есть ещё пара таких историй, не могу ничего гарантировать. Что они там в Слезе возомнили?! Что у них армия, а девочки — солдаты?

— При чём тут армия? — удивилась я. — Не отжиматься же нас заставляли.

— Типичнейшее наказание для армии, — отозвался Дамиан. — В особенности для флота. Двухсуточная вахта и тому подобное.

— Ты что, служил во флоте? — изумилась я.

— Нет, — фыркнул он. — Мне и на суше приключений хватило. — Слово "приключений" было произнесено с такой интонацией, что сомнений не оставалось: ни малейшей радости ему оные не доставили. — Не нужно служить на флоте, чтобы знать такие вещи. — Его тон снова стал нейтральным. — Давно ты туда попала?

Я так предположила, что "туда" — это не во флот.

— Четыре года назад.

— Надо же.

Дамиан как-то безрадостно усмехнулся при этих словах. Что они означали, я не поняла.

— Это твой отец распорядился?

— Он самый.

Дамиан смотрел вроде бы как на моё лицо, а вроде бы и мимо.

— Боги ему судьи, — сказал он через пару секунд. — Полагаю, у него были причины так поступить.

— Может, и были, — проворчала я. — Только он не счёл нужным ими со мной поделиться.

Ох, нехорошо это с моей стороны, помилуйте меня, боги. Думать так о покойном отце грешно само по себе, а уж говорить вслух, вынося сор из избы... Не знаю, имеют ли к этому хоть какое-то отношение зелёные глаза, но мне в любом случае прямая дорога к демонам.

Я поймала на себе изучающий взгляд Дамиана и смешалась, словно он мог прочитать мои мысли.

— Видимо, он считал, что в пансионе ты будешь в безопасности, — высказал предположение виконт.

— Из-за крови?

— Из-за неё тоже.

Да, это приходило мне в голову после случая с Эдмондом. Но на меня тогда навалилось столько поводов для размышления, что я не успела как следует додумать эту мысль. Слеза Рейи и вправду была безопасным местом. Туда не смог бы за мной прорваться никакой охотник за Живой Кровью. Да и шансы на появление такого охотника были ничтожно малы. На четыре года я фактически выпала из жизни. С точки зрения внешнего мира Ники Фостер просто не существовало. Что ж, отец действительно позаботился о моей безопасности. Пожалуй, бОльшую заботу он бы проявил лишь в том случае, если бы упрятал меня в тюрьму.

Я подняла на Дамиана мрачный взгляд.

— Если его так заботила моя безопасность, он мог бы забрать меня к себе после того, как умерла мама. Он крайне редко видел меня на протяжении тринадцати лет. Ничего страшного бы не случилось, если бы на протяжении последующих четырёх он несколько чаще вспоминал, что у него есть дочь.

Ну всё, дорога к демонам мне не просто обеспечена, она идёт под горку и покрыта скользким льдом, чтобы я скатилась побыстрее.

Я ожидала от Дамиана неодобрения, но в его глазах было скорее удивление.

— Ника, ты разве не знаешь, кем был твой отец?

Я устремила на него подозрительный взгляд. Кем таким уж особенным мог быть мой отец и как это связано с его отцовским долгом?

— Он был бароном, — осторожно ответила я. — Знатным — слишком знатным, чтобы жениться на моей матери, — и обеспеченным. Да, и ещё он был путешественником. А что?

— Значит, тебе ничего не сказали, — кивнул собственным мыслям Дамиан. — Видишь ли, Ника, твой отец был не просто путешественником. Он состоял на королевской службе, и эти путешествия были частью его обязанностей.

— Мой отец был военным???

Сказанное Дамианом никак не укладывалось у меня в голове.

— Не военным, — покачал головой он, и отчего-то мне показалось, что к военным мой муж относится несколько лучше, чем к представителям профессии моего отца. В чём бы она ни заключалась. — Это гражданская должность. Политическая. И сверх секретная. Я знаю об этом только потому, что столкнулся с ним по долгу службы, когда он выполнял одно из своих особых заданий в Ансилоне.

— Каких ещё особых заданий?! — Всё это настолько сбивало меня с толку, что я вспылила. — Он что, тайным агентом, что ли, был?!

— Не совсем. Впрочем, можно сказать и так. — Дамиан махнул рукой, отрешаясь от неточностей формулировки. — Он выполнял определённые поручения государственной важности, полуофициальные либо совершенно неофициальные. Отвозил письма, которых не должно было существовать. Встречался с людьми, с которыми у нашей власти не должно было быть никаких отношений. И тому подобное. Поэтому и разъезжал по всему миру, под видом страстного путешественника.