Короли ванадия

В отличие от капитана Басильева директор Петлов держался совершенно спокойно. Он только сочувственно покосился на приятеля и участливо спросил:

— Сашок, у тебя с головой все в порядке? — Потом повернулся к голографическому Пахнутьеву: — А у тебя, мужичок, как с головушкой? Не того, часом? Завод ты не получишь ни под каким соусом, даже и не мечтай. Тем более, что он называется "Короли ванадия", а это наименование сохраняется за нашей половиной корпорации.

— "Короли ванадия" — это не беда, — загоготал Пахнутьев. — Это я мигом исправлю. Будет называться "Император ванадия". Так кстати будет называться и моя корпорация.

— Это твои проблемы, как назвать, — саркастически улыбнулся Петлов. — Хоть "Император", хоть "Шахиншах", хоть "Комиссар". Но, на мой взгляд, больше всего подошло бы "Атаман". Но беда в том, что переименовывать комбинат тебе не придется, поскольку он является личной частной собственностью гражданина Басильева.

Голографическая физиономия Пахнутьева сделалась красной, и он заорал, разбрызгивая виртуальные слюни:

— Это афера! Вы оба мошенники! Я потребую расследования! Вам всем не поздоровится!

— Расследуй, сколько влезет, — небрежно отмахнулся Петлов. — А ты, Саня, совсем опупел, сидя на астероиде. Забыл, откуда деньги на комбинат взялись? Это же компенсация по судебному делу "Опилки в шоколаде".

— Точно! — хлопнул себя по лбу Басильев. — И комбинат я заказывал от своего имени, а не от корпорации.

— Засужу! — снова принялся брызгать слюной красный от злости брокер, Басильев даже отплыл немного назад, чтобы голографические брызги не доставали.

— Вот сутяга какой в акционеры попал, — посетовал Петлов. — Кстати, поскольку металлургический комбинат не является собственностью корпорации, нам пришлось оплачивать работу по обработке ванадия. Пять тысяч космобаксов за тонну. Поэтому на счету не полтора миллиарда за ванадий, проданный по фьючерсам, а семьсот пятьдесят миллионов.

— Аудит! Я требую аудит! — сменил пластинку Пахнутьев. — Я вас выведу на чистую воду, мошенники!

— За твой счет — пожалуйста, — осадил его Петлов. — Сейчас дам тебе пароль доступа к документации, и можешь приступать. Твое право. И в связи с этим вопрос: решение о разделе корпорации будем принимать сейчас или после аудита?

— Сейчас, немедленно!

— Отлично. В таком случае оформляем протокол и разбегаемся.

— Нет, не разбегаемся, — сварливо ухмыльнулся Пахнутьев, — а производим раздел активов.

— К сожалению, батенька, в соответствии с законодательством, раздел активов производится только после всех выплат и расчетов, включая дивиденды на момент раздела, — скучным голосом сообщил Петлов. — Но я сделаю все возможное, чтобы процедура завершилась прямо сегодня.

— Мошенник! Меня не проведешь! — взвился Пахнутьев. — Хочешь все активы перекачать в дивиденды?

— Хочу, — легко подтвердил Петлов. — Но если ты против, давай вообще не будем выплачивать дивидендов. Ставлю на голосование. Кто за это предложение?

— Я, я за это предложение, — торопливо задрал руку Пахнутьев.

— Отлично, я тоже за, — махнул рукой Петлов. — Приступаем к дележке? Кто за это предложение? — Он поднял руку, глянул на Пахнутьева, тоже торопливо вскинувшего руку, и объявил: — Единогласно за. Зафиксировано в протоколе, видеозапись голосования прилагается. Ну вот, теперь приступаем к самому главному. "Железо", а именно: корабль "Белка", порядковый номер 117, Корабль "Гленн Супер", порядковый номер 642, три мусорорасталивателя под номерами 8, 14 и 17, а также бак с топливом и система топливопроводов — все балансовой стоимостью сто миллионов космобаксов — остаются в распоряжении корпорации "Короли ванадия".

— Э, нет, так дело не пойдет, — прервал его Пахнутьев. — А амортизация? Да и половина топлива уже истрачена. Хочешь провести все это по цене покупки?

— Ничего подобного, — возразил Петлов. — Амортизация включена, топливо пересчитано, просто цены на все круто поднялись за последние месяцы. Так называемая ванадиевая лихорадка сыграла свою неблаговидную роль.

— Так ведь закончилась лихорадка! — возмутился Пахнутьев.

— Закончилась, — подтвердил Петлов. — И, думаю, не без твоего активного участия. Так ведь и рост цен закончился. Просто обратного спада не произошло. И, видно, уже не произойдет. А баланс, сам знаешь, идет по рыночным ценам, а не внутренним. Таковы требования закона, чтоб не случалось никаких злоупотреблений с внутрикорпоративными ценами.

— Ладно, — недовольно пробурчал Пахнутьев, — ставь на голосование. Мне вся эта рухлядь даром не нужна. Лучше я сто миллионов возьму. Давай теперь остальные 650 миллионов делить.

— К сожалению, сперва мы должны сделать все выплаты по обязательствам. А потом уже выплачивать сто миллионов и делить остальное, — хладнокровно осадил брокера Петлов. — Так вот, мы должны выплатить директорское вознаграждение по итогам периода финансовой деятельности — двадцать процентов прибыли. Что равняется ста пятидесяти миллионам...

— Это грабеж! — взвыл Пахнутьев.

— Это не грабеж, это милость божия, — назидательно сказал Петлов. — По закону мы могли установить вознаграждение в пятьдесят процентов. Это я уже поскромничал, ограничился всего лишь двадцатью. Теперь зарплата. Ну, это сущие пустяки — по миллиону на брата, включая Еванова, он ведь тоже здесь трудился, пока не стал мега-звездой. А еще компенсация за ноу-хау, зарегистрированное и защищенное авторским правом.

— Что еще за ноу-хау вы тут изобрели? — насторожился Пахнутьев.

— Я изобрел, я лично, — гордо поднял палец Петлов. — И это мое гениальное изобретение независимые эксперты оценили в триста миллионов космобаксов — разделка астероида на лету и его перевод на новую орбиту. Которые я и должен получить по условиям лицензионного договора.

— Жулик! Караул, грабят! — завыл Пахнутьев. — Не имеешь права. Ты это изобретал как работник корпорации, а потому ноу-хау принадлежит ей, а не тебе.

— Чтите законы и читайте документы, пароль доступа у вас есть, — ледяным голосом произнес Петлов, переходя на вы. — Это безусловные выплаты и нечего тут торговаться. Триста миллионов я забираю. А вы теперь можете получить свои сто миллионов компенсации за "железо". Остаются еще двести миллионов, их делим пополам. Итого вам причитается денежной наличности двести миллионов. Поздравляю! На этом раздел корпорации "Короли ванадия" будем считать завершившимся. Претензии есть?

— Конечно, есть, — выразил недовольство Пахнутьев, — ну да ладно, так и быть. Подписываем протокол. Теперь появилась новая корпорация — "Император ванадия"! — И брокер гнусно расхохотался.

Капитан Басильев только тяжко вздохнул — у него не было слов. Зато директор Петлов хищно осклабился и пророкотал:

— А теперь, святой отец-император, позвольте выставить счет за торможение астероида.

— Какой еще счет? — не понял Пахнутьев.

— Излагаю, — с невинным видом принялся объяснять Петлов. — Используется наша техника, наше горючее, наш каторжный труд, а главное — наше, точнее, мое ноу-хау. Суммируем и получаем пятьсот тысяч космобаксов за сутки работы. Прошу оплачивать без задержки, чтобы пеня не набегала — сто процентов за день просрочки.

Говорить Пахнутьев не мог, только хватал воздух разинутым ртом, шлепая жирными губами. Лысина его влажно блестела, по всему лицу тоже выступили мелкие капельки.

— Эк его разобрало, болезного, — сочувственно покачал головой Петлов.

— Слышь, Ванька, — пихнул его локтем в бок Басильев, — ты когда все это успел? Ну, выплаты эти оформить, ноу-хау.

— Протоколы надо читать, а не подмахивать, не глядя, — улыбнулся Петлов. — Когда Герка на рынок свои акции в первый раз вывалил, я сразу понял, чем это чревато, и принял меры, чтоб мы с тобой без гроша не остались.

Тут раздалось визгливое:

— Я требую дивидендов! — это к Пахнутьеву вернулось чудо человеческой речи. — Протокол недействителен!

— А вот с этим, пожалуйста, в судебные инстанции, — радостно предложил Петлов. — Впрочем, сомневаюсь, что они помогут переиграть ситуации. Все прошло в полном соответствии с вашими пожеланиями: никаких дивидендов, "железо" нам, сто миллионов вам и так далее.

— А вы не имеете права загибать такие цены за торможение! — заорал Пахнутьев. — Я подам в арбитаж, а пока дело решается, все выплаты будут заморожены.

— Хорошо, будем торговаться, — пошел на попятную Петлов. — Двадцать процентов рентабельности — это гарантированная норма, так?

Торговались долго и яростно.

— Ты где такие расценки видал? — орал Пахнутьев.

— За такие гроши дешевле все выключить и бросить этот астероид. Кстати, на твоей половине никого нет. Я могу сейчас на нее наступить, и она станет моей, — угрожал Петлов.

— Валяй, наступай, можешь даже на задницу сесть, от нее не убудет, — гоготал Пахнутьев. — Где чья половина? Пока не произошло физического разделения, ты бесплатно будешь мою половину сторожить.

В конечном счете остановились на ста тысячах в сутки. Деньги, конечно, неразумно огромные, но все законно.

— Ладно, — мстительно пригрозил Пахнутьев напоследок, — я прямо сейчас зафрахтую самоновейший "Рассекатель", и скоро разберемся, где чья половина и кто кого тормознет.

— И когда только ты успел стать такой сволочью, Парамоша? — задумчиво спросил его Басильев. — Ведь в Навигацкой школе ты был нормальным мужиком, с тобой дружить можно было. Неужели деньги так ломают?

— Не, деньги не ломают, — ухмыльнулся Пахнутьев. — Вот очень большие деньги, эти — да, эти обламывают так, что не узнать. Как вашего дружка Еванова, этого дурика с гитарой. Но тебе, Санек, это не грозит. Не будет у тебя очень больших денег. Все, что ты имеешь сегодня — это предел, за который ты уже никогда не выйдешь. Наоборот, ты их промотаешь, как твой Еванов, и история смоет тебя в унитаз. И я плюю на тебя!

И с этими словами Пахнутьев смачно плюнул в своего однокашника по Навигацкой школе. Голографический плевок не оставил следа на внешности Басильева, но капитан пришел в ярость и ухватил питьевой баллон, чтобы запустить в морду отцу Пахнутию. Но Петлов вовремя выключил голограф.

— Ага, еще экран разнеси вдребезги, — сказал он, — продолжи разорение.

— Да провались оно все! — кипел возмущением капитан. — На кой черт мне сдался это комбинат? И на кой черт нам нужен этот долбаный астероид? На половине Земли ванадий уже запрещен. Он и даром никому... — Басильев в отчаянии махнул рукой. — Все, я больше в эти игры не играю. Забираю "Гленн" и улетаю домой. Денег у меня достаточно. Комбинат продам за сколько дадут. А ты можешь дальше тут корячиться.

— Что ж, удобный случай избавиться от партнера, — задумчиво произнес Петлов. — Большие деньги действительно ломают. Вот сейчас прислушался к себе — ломают, подлые, прямо душу выворачивают. Шепчут интимно так: "Давай, соглашайся, отдай "Гленн". А через полгода будешь королем — один на троне". Только ты ведь, Сашка, мне не партнер, ты мне друг, самый близкий. Не знаю, как у тебя, а у меня больше никого нет. И что мне эти миллиарды немеренные дадут? Только гарантированное одиночество. Все остальное — мечты идиота, вроде дома-музея Пола Маккартни в Норильске.

— Так ведь и у меня никого, кроме тебя, нет, — вздохнул Басильев. — Сколько мы с тобой уже летаем? И ведь не надоели до сих пор друг другу. Только устал я от всего этого, нервов уже никаких не осталось. То не знаешь, как этот астероид затормозить, то котировки падают, то Герка что-нибудь выкинет, теперь вот корпорацию нашу пополам разломали. Да и ванадий на всей Земле скоро запретят, бессмысленно все это.

— Ну, и нехай себе на Земле запрещают, — пожал плечами Петлов. — Нам-то что? В космосе же его не запретили. "Глобальный проект" строительство лишь на три дня заморозил, сейчас снова продолжает, просто об этом сообщалось вскользь, никто внимания не обратил. Потерпи еще немного, прошу тебя как друга, скоро все образуется. Думаю, через несколько недель все запреты на ванадий снимут, вот увидишь.

— Откуда такой оптимизм? — горько усмехнулся капитан.

— Откуда? От простуды! — Петлов был серьезен. — "Глобальный проект" строит мощнейший картель крупнейших корпораций планеты, он поддержан рядом правительств, в том числе финансами. Это, как выразился один государственный философ, последняя надежда человечества, возможность технологического прорыва на следующий уровень цивилизации. Да будь это не ванадий, а мышьяк или цианистый калий, все равно строительство будет продолжено. А насчет ванадия крику много, а фактов — ни одного. Где хотя бы один случай отравления, зафиксированный научно?

— Ну, наверное, были какие-то случаи. Дыма без огня не бывает.

— Включи голову, братец, — укоризненно посоветовал Петлов. — Или хотя бы включи Сеть и поищи. Если под страшной сказкой о вреде ртути еще есть какие-то основания, то с ванадием, как с асбестом, — чистой воды заказные инсинуации. Это типа "Сахар — белый яд". Сказано громко, но не более того.

— Сахар не запрещали, — пробурчал Басильев.

— Это временно, — пообещал Петлов. — Вот найдутся богатые лоббисты, выступят по этому поводу Нобелевские лауреаты, вскипит общественное мнение, и запретят. Заставят всех искусственные подсластители жрать. Вот увидишь.

— Надеюсь, что нет, — продолжал бурчать Басильев, — хотя в космосе сахар — роскошь. Таблетки в сто раз меньше места занимают. Ну, а вдруг не отменят запрет на ванадий? Так и просидим сто лет на этой глыбе?

— Думаю, уже скоро отменят, — уверенно сказал Петлов. — Зря, что ли, Парамон твой так засуетился? Торопится поскорей астероид разделать. Скоро, Саня, скоро все отыграют назад. Так что потерпи еще немного. Ты мне дороже любых миллиардов. Не бросай меня тут одного.

— Так ведь и ты, старик, мне дороже любых денег.

И они крепко обнялись, как не обнимались уже давно. И на глазах у обоих блестели сентиментальные слезы. Ну, это они так после всех переживаний расслабились — нервишки-то не ванадиевые.

— Эх, где-то сейчас наш Герка обретается, — загрустил Басильев. — Надо было ему денег дать.

— Надо было дать, — вздохнул Петлов. — Я для того и сконструировал всю эту систему с уводом денег из корпорации, чтоб ему помочь. Только он, видишь, подождать не захотел. А без этого на все наши активы сейчас бы арест наложили, и Пахнутьев все задарма бы получил. Но теперь все в наших силах. С собственными деньгами можем поступать, как пожелаем. Только Геркины голографы не отвечают...

* * *

Как в воду глядел Петлов — через пару недель разразился скандал, получивший в прессе и среди политиков название "ванадиевый". Известнейший обозреватель телегазеты "Коммерс-уикли" Грифон Залетный решил взять интервью у Нобелевского лауреата академика Почечуя. И, несмотря на яростное сопротивление академической жены, прорвался к патриарху нанохимии.

И тут случился конфуз. Почтенный патриарх не мог отличить стакан от пылесоса, а почти весь его лексикон ограничивался выражением "Чавойт?" Грифон, когда понял, что старик полностью выжил из ума, прямо спросил: