Звереныш

Конечно, не знал. Само собой — не знал. Иначе убил бы его на месте. Как и любой из этих парней, рабов Императора Занусса..

Глава 5

— Чего хочешь? — Щенок открыл глаза, напряженный, готовый к бою. Сна как не бывало.

— Ты это...не помнишь меня? Я Саргус, мы же вместе с тобой на посиделках бывали! Ты забыл меня?

— Я помню — голос Щенка был сух, как прошлогодний хворост под навесом — И что?

— Ну...мы же соплеменники, из одной деревни, должны держаться вместе!

— Зачем? — Щенок сверлил глазами светлое пятно лица.

Саргус не нашелся, что сказать, помолчал, и упавшим голосом добавил:

— Я слышал, что тебя хотят убить. Сказать — кто?

— Я знаю — кто — так же сухо ответил Щенок, закрывая глаза. Объект был неопасен, а значит можно и отдохнуть.

— Это Дегер, ты ему щеку порвал. Он говорит — при первой же возможности тебя прибьет. Ты не боишься?

— Я ничего не боюсь — Адрус вздохнул и отвернулся от паренька — Ложись и спи. Дай мне поспать.

— Я это...я внизу теперь сплю. Если что — толкну тебя. Ты не думай...я просто так, чтобы помочь. Я не с ними! И еще парни есть...они за тебя, только боятся. Если бы мы все вместе были, тогда...

— Мне не надо вместе. Я один. Мне никого не нужно.

— Но ведь ты не сможешь все время не спать! Они подкрадутся и убьют. Так и говорили — как все успокоится, подкрадемся, и убьем его. Он безумный, опасный, его надо убить. И за него ничего не будет — за безумца не будут наказывать. А если и накажут, то не сильно. Мы скажем, что это он сам напал! Адрус, это все местные воду мутят. Они нас считают низшими, ведь мы росты, а они зануссы!

— Они мутят, а вы не можете сдачи дать? — не выдержав, фыркнул Щенок — Какие же вы росты?! Вы грязь!

— Я и говорю — все боятся. Дегер всех подмял, он главный. И много наших к нему перешло — он их заставил. Подначивает против тебя. Говорит, надо дождаться Изменения, и потом с тобой заняться.

— А что за изменение? — насторожился Адрус — Мы же прошли Ритуал, чего еще-то?

— Это что-то другое — выдохнул парень, наклонившись поближе к уху Щенка — Ритуал, это на верность. Изменение — это что-то еще хуже! Говорят — после него еще больше сходят с ума, или умирают!

— И что происходит при Изменении? — Щенок закусил губу. Похоже, что испытания не закончились, и это ему очень не нравилось...

— Не знаю. Нам не говорят. Что-то с телом происходит, но что — я не знаю. Тут с магией что-то связано. Ничего не знаю! Эти, которые давно в школе, отмалчиваются, или ругаются. Говорят — нечего с вами разговаривать, с трупами. Смеются.

Саргус постоял, помолчал, и снова нерешительно спросил:

— Ты будешь за нас? Я видел, как ты побил дежурных! И Дегера побил! И этого...бойца их побил — если бы тебя не схватили, ты бы его совсем убил! Скажи, как так получилось? Ведь ты и драться никогда не дрался! Ты добрый был. А стал такой злой...сильный.

— Ну чего ты пристал? — Щенок приподнялся над лежанкой, упершись руками в матрас, сел, свесив ноги — Чего тебе надо? Пришел выпытать? Подослали?! Иди отсюда, пока башку не свернул!

— Зря ты так — Саргус опасливо отошел на шаг, потом сел на свою кровать и замер, глядя на босые пятки Щенка, болтающиеся перед носом — Все равно ты один не выживешь, даже если сильный! Без друзей нельзя! Убьют!

— Посмотрим — сквозь зубы процедил Щенок, потом спрыгнул на пол и вставив ноги в ботинки зашагал по широкому проходу по направлению к сортиру. Уши, глаза — все настороже, этот проклятый Саргус со своими пугалками привел в состояние полной боевой готовности.

Казалось, что со всех кроватей за Адрусом следят враждебные, злые глаза, что вот-вот кто-то набросится из темноты, вцепится в глотку, воткнет нож или нацепит удавку.

Щенок знал, что никаких колющих и режущих предметов у новобранцев не было, не положено, но кто знает, что они могли подобрать где-нибудь по дороге? И если навалятся все сразу — шансов никаких. Он ведь не герой из сказок, который может поднять на плечо бревно в обхват и бежать с ним на вершину горы, чтобы сбросить на богов!

Ну да, боги дали силу и скорость, забрав разум, но эти сила и скорость могут проявиться только в бою, когда он, Адрус, замещается Щенком, Зверенышем, когда из глубины души вылезает зверь — ненормальный, безумный, не рассуждающий!

Адрус понимал, что с ним не все в порядке. Что голова работает не так, как положено работать голове простого деревенского мальчика. Что желание убивать, ярость, нечувствительность к боли, это совсем даже не нормально. Тут не нужно быть ученым, чтобы понимать такие простые истины. Фактически в теле мальчика Адруса жили два человека, или вернее — один человек и один Звереныш, существо, взявшееся непонятно откуда и не желающее подчиняться настоящему хозяину тела.

Что это было — демон? А может какой-то предок, дух, вселившийся в потомка, чтобы спасти его, и сделать то, что должен сделать воин, у которого враги убили близких? Неизвестно. Да и какая разница, кто это, или что это было? То положение вещей, котрое сложилось сейчас, устраивало Адруса как нельзя лучше. Жизнью он не дорожил, тем более что знал — его ждут мать и отец, там, за черной пещерой, в ином мире.

Звереныш был совершенным убийцей, какой и нужен для того, чтобы вершить правосудие.

Все хорошо. Все правильно. Вот только Изменение...что это? Зачем?

Беспокойно. Страшно. Неизвестность всегда пугает. Лучше явная опасность, ведь когда знаешь, что тебе грозит, можно попытаться этого избежать.

Поход в сортир, несмотря на ожидания, закончился вполне благополучно — никто не набросился, никто не подстерег с ножом в кулаке. Скорее всего, как и говорил этот парнишка — враги решили подождать, пока все не утихнет. Зачем сейчас рисоваться? Ведь когда-то начнутся занятия, а во время занятий, бывает, что и гибнут. Когда как не в учебном поединке выбить мозги из строптивого Щенка?

Сумасшедший — не значит, что глупый. Адрус соображал великолепно, выстраивал цепочку выводов, основываясь на услышанном, увиденном. Его мозг работал четко, вот только направленность работы была одна — убийство, месть, расчет возможных действий при атаке. Он не хотел любви, не желал дружбы, хотя в словах Саргуса имелось зерно правды — в одиночку не выжить. Вожак должен окружить себя верной стаей, чтобы бороться за жизнь. Однако он не должен прикипеть к своим соратником всем своим сердцем — они лишь инструменты для достижения Цели, не более того. И в случае необходимости Звереныш может ими пожертвовать. И должен пожертвовать.

Так идет волчья стая — впереди самые слабые, никчемные волки. Они прокладывают путь сильным, Вожаку. Если впереди засада — первыми погибают слабые, но вся стая живет. И только так.

На войне — как на войне.

Адрус подошел к своей кровати. Саргус лежал на нижней, накрывшись одеялом. Но не спал. Щенок прекрасно слышал его сопение — прерывистое, неровное, такое, какое бывает у плачущего человека.

Адрус коснулся плеча своего соратника, тихо сказал:

— Хорошо. Я с вами. Но сам по себе. Покажешь мне, кто в нашей стае. Я буду их защищать. Они будут защищать меня. И да будет так!

Саргус с надеждой вскинулся с постели, стал шептать что-то вроде: "Здорово! Теперь мы им...теперь мы их...ты молодец!" — но Адрус его уже не слушал. Он запрыгнул на кровать, накрылся и отвернулся в сторону, не желая больше говорить с суетливым парнем.

Щенок помнил его. Воспоминание всплыло неохотно, издалека, будто придавленное огромным черным камнем, вдавившим память в болотную тину. Как сон вспоминались трещавшие сучья костра, рассказы о героях, о красивой любви, о предках, которые некогда создали огромное государство ростов, распавшееся из-за жадности, глупости и предательства правителей.

Эти сказки Адрус любил. Он заслушивался героическими подвигами эпических воинов и представлял себя на их месте. Конечно, он всегда побеждал, всегда враг был повержен, и все так красиво, так просто — взял свой драгоценный меч, у которого обязательно есть имя, махнул им, покатилась голова недруга, как и не бывало ее на плечах!

Действительность оказалась гораздо хуже, а враги гораздо сильнее, чем в сказаниях.

Через несколько минут Адрус уже спал. Некрепко, так, как спят сторожевые псы, готовые вскинуться в любую минуту и встретить врага оскаленной пастью, как спят солдаты в походе, не снимая брони и меча, не разуваясь, готовые убивать и умирать.

Покоя не было. И скорее всего, для Адруса, Щенка, Звереныша, его не будет никогда.

Утренняя побудка вскинула с постели, и как всегда, Щенок был в числе первых, тех, кто одевался за считанные секунды — кстати сказать, это тоже было свойством Щенка, а не Адруса. В своей прошлой жизни мальчишка одевался медленно, вечно копался в одежде, зевал и потягивался, за что не раз был руган отцом, собиравшимся почти мгновенно.

Короткое умывание, сортир, журчащий проточной водой, и все уже на улице, выстроенные по росту. Щенок не был высоким, не был низким — обычный мальчишка среднего сложения, так что его место было в середине, в третьем ряду. Подальше от глаз командиров, что Адруса вполне устраивало.

Перед строем стояли Звеньевые, и сам командир Третьей стаи — худощавый, широкоплечий, щеголеватый — как и все Псы. Чем-то он напоминал Вожака — такой же жесткий, как выточенный из железного дерева, с такими же поседевшими волосами, взятыми в воинский хвост, вот только седин поменьше, да шрам на скуле, спускавшийся на шею, и уходивший под воротник.

Глядя на этот шрам можно было представить, какой силы был удар, и какое чудо уберегло хозяина шеи от неминучей смерти. Определить, какого возраста этот человек было практически невозможно — от тридцати и до пятидесяти. А может и старше. Гладкое, безвозрастное лицо, серые, остро взглядывающие глаза, крупные кисти рук, перевитые синими венами, похожими на змей.

При взгляде на руки можно было с уверенностью сказать — попасться в такие объятья равносильно смерти. Эти руки не для ласки, не для кисти художника, не для того, чтобы лепить скульптуру, их предназначение — разрушать, рвать, душить...убивать.

Третий осмотрел нестройные ряды новобранцев, одетых в куцую, не обмятую, не подогнанную форму не первой молодости, почему-то посмотрел на небо, будто призывая в свидетели Создателя, и негромко, но так, что было слышно и в задних рядах, сказал:

— Сегодня вы пройдете Изменение. Основное, главное. Потом вы будете в течение месяца закреплять полученное, пока мы не убедимся, что все прошло нормально. Сегодня вы обретете силу, ловкость, скорость и выносливость — такие, каких нет у обычного человека. Вы станете Щенками, а потом, через годы — Псами. Вы будете охранять императора и его семью. Беречь их покой и саму жизнь. Чтобы делать это как можно лучше — ваши тела подвергнут Изменению. Сейчас вы можете спросить, если что-то неясно. Дозволяю.

— А это опасно? — голос из первого ряда.

Щенок его узнал. Тот самый "красавчик" без щеки. Впрочем — не так уж и без щеки, изуродован, да, но все зарубцевалось, ничего страшного. На свету видно — рана была страшной — рваные края, впадина.

Жалел ли его Щенок? Нет, совсем нет. Тот сам напрашивался, и шел, чтобы глумиться. Получил по заслугам. Какое Адрусу дело, что с ним сталось? Жаль, что не сдох — меньше было бы проблем.

— На будущее — когда задаете вопросы, нужно выйти вперед, отсалютовать, представиться, и только тогда говорить! — жестко бросил Третий — На первый раз прощаю. Но все слышали. Следующий раз, если допустишь подобное, получишь три плети. Итак, отвечаю — да, опасно. Часть из вас погибнет, или сойдет с ума!

— Ни хрена себе! — буркнул кто-то рядом с Адрусом, тот покосился, и узнал знакомую веснушчатую физиономию Саргуса — Интересно, а что будет с теми, кто спятил?

Парень вдруг метнул взгляд на Адруса, и слегка поджал губы. Щенок понял — подумал про него. Мол, Адрус тоже сумасшедший...

— А что будет с теми, кто сойдет с ума? Их вылечат? — спросил кто-то из строя.

Третий кивнул Звеньевым, те бросились вперед, выхватили из второго ряда худого, дилнного парня, испуганно оглядывающегося по сторонам и в воздухе мелькнула плеть — раз, два, три! Парень взвизгнул, его повело, закорючило от боли, и по щекам потекли слезы.

— Что будет с теми, кто сошел с ума? Узнаете! — многообещающе-зловеще кивнул Третий, скомандовал — Звеньевые, в лекарскую!

Процедура напоминала ту, что была в первый раз — разделили на десятки, снова горькая жидкость, снова заклинание, только теперь Щенок уснул, напрочь вырубленный одурманивающим снадобьем. Проснувшись, не ощутил ничего особенного — ни бодрости, ни усталости — совсем ничего. Как будто над его телом никто и не колдовал.

Новичкам приказали подняться, как и предыдущей десятке, затем повели в сторону темницы. Щенок уже знал это место, и когда его ноги снова протопали по каменному полу тюрьмы, ничуть не удивился и ничего не рассматривал, в отличие от соратников, испуганно, вытаращив глаза разглядывающих мрачное заведение.

Как и ранее, Звеньевые молчали, не говорили ни слова, не отвечали ни на какие вопросы. Только командовали, подгоняли, а самых нерадивых, отстающих, угощали плеткой. Когда десятку загоняли в камеру, вслед бросили:

— Ночь ночуете здесь. Утром за вами придут.

— Почему? За что?! Почему в тюрьму?! — попытались выяснить новички, ответом был лишь грохот двери, захлопнувшейся, будто крышка гроба.

Тесная камера, в которой едва могли усесться и улечься десять человек — часть на топчан, часть на пол — ничем не отличалась от той, в которой сидел Щенок после нападения на дежурных. Пока остальные обсуждали происшедшее, он четко понял, что нужно делать, и тут же забрался на топчан, ближе к стене, чтобы осталось место присесть для остальных парней. Забравшись, заложил руки за голову и закрыл глаза — его слегка мутило, видимо та гадость, которую они все выпили, была не очень хороша для здоровья.

— Во! Улегся! Глянь! — фыркнул один из соратников, смуглый зануссианин, затесавшийся в эту десятку — А я где лягу?!

Щенок открыл глаза, внимательно посмотрел на парня и раздельно, четко произнося слова, пояснил:

— У порога ляжешь. Или стоя спи, как лошадь. И вообще — не ори, а то сейчас башку сверну! Уяснил?

— Уяснил — мрачно кивнул парень, и тихо буркнул, так тихо, что услышал его наверное только Щенок, с его обострившимся слухом — Ничего, придурок, придет твое время...

— Мое время и не уходило — ответил Щенок, щуря глаза — Заткнулся! И без тебя тошно!

— Точно, тошно! — подтвердил один из соседей, тоже зануссианец. Посмотрел на товарища, извиняюще пролепетал — Я не про тебя, я вообще! Тошнит меня...и похоже, что горячка началась! Я болел горячкой...у нас болото рядом, говорят, когда комар укусит, то горячка может быть. Вот меня как-то укусил, я и заболел...чуть не помер! Только после этого больше горячкой не болеют, а тут снова?

— Значит не горячка! — отрезал Саргус, садясь рядом с Адрусом — Но правда тошно...меня щас вырвет...

— Не вздумай, болван! — выругался первый занусец — И сесть-то некуда будет! Жарко...я разденусь. Заодно и постелить на пол можно. Кровать-то занята! Ишь, развалился!