Интернет-роман "Ткач"

Испытаю в пути ветер, стужу и жгучие славы лучи.

Мне найти этот мост над рекой обязательно надо

И пройти по нему...

И вернуться — под крик петушиный в ночи...

ТКАЧ.

(Пособие по ткацкому делу)

Интернет-роман. Книга вторая.

СВЕТ ИЗНАЧАЛЬНЫЙ.

"Что не дожил, не прочь я тебе подарить...

Да другим эту жизнь должен..."

Олег Митяев

Пролог

Полина и Алексей:

...-Лёшик, ты дописал свое фентези? Ну, то — на форуме? Я все забываю спросить: братья нашли Архимага? И в чем же его ошибка?

-А, допишу...Скоро...

Поль, помнишь: мы встречали зимнее солнцестояние, а потом я провожал тебя? Ты мне сказала тогда: "Странное чувство — будто я опять отца потеряла. Сиротское какое-то..."

Мне тогда тоже показалось, что наш мир вдруг лишился чего-то важного. Потом наваждение пропало, и я ничего тебе не сказал, просто отшутился... С тех пор это ощущение потери возникает вновь и вновь, будто родного человека провожаю далеко-далеко...Тоска — выть охота. А потом проходит, и такое сразу состояние — как камень с души...

— Лёшка, значит он есть — Третий?.. У меня — то же самое...Только непонятно: тебя, когда ты в Мире, я чувствую. Ты говорил, что и меня тоже. Я пыталась поискать по Миру: есть еще несколько похожих на нас, но мы сильнее. А Его я не чувствую...

— Я думал об этом. Понимаешь, если Он начал намного раньше нас, то — вероятно — сейчас весь Мир пропитан Им. Для нас Он — привычная часть Мира, мы Его просто не замечаем...А вот отсутствие Его мы должны почувствовать...

Кстати, ты заметила, именно с того дня в Россию пришла Большая Зима?..

Ткач:

— Физика...Лирика...

Кто же мог знать, что эти два направления культуры — суть взаимодополняющие инструменты познания мира...

А над магией смеялись... И убивали в людях желание чуда...

Чудес не бывает — их делают. Третья сигнальная система существует, только именовать ее следует первой и основной, поскольку возникла она вместе с первой спиральной цепочкой нуклеотидов.

Из Сети:

====================

МИР СУЩИЙ ЕДИН И ПРОТИВОРЕЧИВ.

...Я и Он, Мы и Они — это противоречия низшего уровня. Преодолевший их вступает на следующую ступень: Свет и Тьма как разные стороны Силы. Стoит большого труда подняться выше, вобрав в себя вечный круговорот дня и ночи, света и тени, Солнца и Луны. Шагнувший дальше, попадает на третий уровень: Добро и Зло — противостоящие Силы Развития.

Но есть противоречие, затрагивающее основу бытия — противоречие между Есть и Нет, между Явью и Навью, между существующим и несуществующим, между Всесущим и Пустотой.

Выше всех этих противоречий, над ними, проходя сквозь них, соединяет миры Дорога.

А на Дороге Странник. Он — суть Дороги, ее смысл и душа. Дорога и Странник неразделимы: где Дорога, там и он; где Странник, там и Дорога.

Пустота не властна над Странником, его путь лежит туда, где Всесущее становится ничем, а Пустота обретает сущность. Там — предел бытия, но это лишь переход к следующему уровню. Дорога ведет дальше...

Странник создан, выпестован Всесущим, как его продолжение на Дороге, как Посланник, как Хранитель равновесия, как Пограничник. Дорога — это Граница — место, где встречаются миры, и каждый из них готовит своего Посла, через которого, породившая его сущность общается, познает, взаимодействует с другими сущностями. Странник — это Всесущность нашего мира во плоти, это человек, растворенный во Всесущем...

====================

Глава 5.

ГОД ПЕРВОЦВЕТА.

(Окончание)

За Краем.

Ткач усмехнулся, представив себя зажмурившего все органы чувств. Затем шагнул вперед... Одновременно, в Свет и во Тьму...

И ничего не изменилось: он опять стоял перед стеной Тьмы и, одновременно, пытался выдержать набегающий поток энергии Света...

Ткач, конечно же, предварительно много раз прокрутил возможные варианты своего хождения за Край:

— либо не произойдет вообще ничего, поскольку за пределами Мира продолжения мировых линий отсутствуют;

— либо он столкнется с самим собой, подтверждая восточную философскую концепцию перехода Инь в Янь и обратно;

— либо ему удастся выйти в иные миры с другими физическими константами. В этом случае он сможет взглянуть на родную Сущность со стороны и, может быть, по иному понять ее...

Однако имеющуюся ситуацию классифицировать возможно было лишь как не стандартную. Он ощущал себя сразу в двух совершенно различных местах, при этом, продолжая оставаться собой. Время в родном мире застыло...

Одна его ипостась с некоторым усилием органов чувств, напоминавшим близорукость или глухоту, наблюдала огромную вселенную, в чем-то похожую на его родной мир. Но лишь похожую...Физические константы чуть отличались, и от того здесь отсутствовали привычные галактики, звезды, планеты не крутились вокруг своих солнц...

Пространство заполняли какие-то мерцающие, переливающиеся разноцветным сиянием эллипсоиды. Иногда они вращались вокруг общего центра, чаще общей массой скользили, образуя поток в потоке.

"-Как капли воды в невесомости" — определил для себя их поведение Ткач. Эти образования сталкивались между собой, иногда сразу по нескольку, какое-то время их вещество образовывало один огромный колеблющийся объект. Но это продолжалось недолго — "капля" распадалась на "капельки" меньших размеров.

Внутри каждой "капли" ощущалось сложное движение: потоки, вихри, уплотнения и разреженности, — будто все эти объекты представляли собой уменьшенные копии их вселенной. Присутствовал ли в этом мире Разум, поднялся ли этот Разум до рождения собственного Странника, Ткач оценить не мог: всё окружающее было непривычно, незнакомо... Пугало своей чуждостью...

Ткач попытался скользнуть по здешним струнам к их началу... Глухо...

Большинство из нас, получив какие-либо возможности и привыкнув к ним, перестают их замечать. Так научившись в детстве ходить, мы совершенно не задумываемся о механизме процесса. Нас не интересует, какие именно мышцы и в каком порядке сокращаются при движении — мы просто ходим. И только лишившись по трагической случайности возможности движения способны оценить величину утраты. "Что имеем — не храним, потерявши — плачем..." Ткач, самостоятельно развивший в себе свойство любого живого организма получать информацию по мировым линиям — фактически научившись управлять реликтовой сигнальной системой — никогда особо не задумывался над сущностью самого явления. Попытавшись привычно двигаться по мировой ткани и ощутив глухое, даже вязкое, сопротивление он впервые испытал чувство, напоминающее панику. Это движение здесь требовало значительных усилий, полного напряжения неких мало известных Ткачу систем его организма. Физика окружающего мира оказалась настолько иной, что с большим трудом удавалось лишь кое-как ощущать взаимосвязи отдельных потокосцеплений. Об управлении вероятностями не приходилось и думать...

* * *

Другая сущность его раздвоенного сознания обалдело щурилась в огне новорожденного мира. В отличие от того первого, чужого и непонятного, этот мир был близкий, родной, ощущаемый насквозь. Он являлся продолжением Ткача, и было этому миру — несколько мгновений отроду. Получалось, что своим появлением Ткач запустил вселенские механизмы творения...

Создал этот мир, не желая того...

Случайно...

Мир Ткача, плоть от плоти его.

Вобравший в себя — по наследству — с момента рождения все качества творца...

Осознание произошедшего напрочь лишило Ткача соображательных способностей. И в эту пустоту проникла фраза из арамейского свитка: "В начале была Тьма. И не было ничего кроме Тьмы и Края Ее..."

Ткач дернулся обратно — в родную Вселенную.

Дома все оставалось по-прежнему: на первый взгляд, на него никак не повлияло рождение нового мира. Ткач прислушался к себе — мировая ткань вела себя привычно, даже обыденно. Подобно сыщику, кропотливо отыскивающему любые следы произошедших событий, Ткач медленно и скрупулезно исследовал Мир. Убедившись наконец-то в полном отсутствии этих последствий (или в собственной неспособности их обнаружить) он решился продолжить изучение собственного творения.

Но выяснилось, что Ткач не знает пути к нему: попытавшись вторично шагнуть во Тьму, он вызвал генерацию еще одного нового мироздания. На этот раз Ткач старался действовать осторожнее: буквально крадучись он проскользнул за Грань и с первого мгновения отслеживал развитие новой вселенной. Но наблюдать было особенно не за чем: возникший мир состоял всего из одной единственной мировой линии, по которой Ткач и проник сюда. Вне ее не было НИ ЧЕГО... Примитивный, даже убогий мир... Он вызывал чувство жалости и некоторой ответственности за его врожденную ущербность: ведь — как ни крути — именно Ткач был его творцом. Но что можно сделать в этой тупиковой ситуации: он привык воздействовать на сложнопереплетенные холсты мировой ткани, здесь же единственная имеющаяся в его распоряжении ниточка не оставляла ни каких вариантов и надежд. Однако предыдущая его попытка, когда он сломя голову ринулся в стену Тьмы, привела к иному результату: возникший мир мало отличался от родного мира Ткача в первые мгновения своего существования. Видимо, теперешняя его сверхбдительность и осторожность не позволили мировой линии развернуться в полноценную мировую ткань. Если Ткач сейчас вернётся домой, этому миру суждено остаться недоделанным, уродливым...

И тут Ткачу пришла в голову совершенно глупая идея: в сущности, единственным наполнением этой мировой линии был он сам — что можно сделать с самим собой? Вывернуться наизнанку? Завязать себя в узел? Или просто обернуться... Хотя вокруг — заведомо — ничего не было, можно просто повернуться, как бы оглядываясь...

Представьте себе, что Вы находитесь в некой трубе, подвешенной без всякой опоры и внешних сил. Начав поворачиваться, Вы вызовите вращение самой трубы в противоположную сторону — общий момент останется нулевым. И Ткач вообразил себе, как он поворачивается...

Ничего не произошло.

Еще резче и продолжительнее... Рывком...

Сработало: от центральной нити ответвились сразу три мощных струйки, каждая из которых тут же разделилась на еще три меньших. Эти девять малых нитей вначале разлетелись в стороны, затем вернулись к центральному стволу, кружась вокруг него и сплетаясь между собой. Ткач восхищенно наблюдал первые самостоятельные движения собственного творения. Наверно, физики могли бы объяснить, почему именно так вели себя проточастицы новорожденной вселенной. Ткач не был физиком: единственно, что он смог подметить, это сохранение общего момента вращения системы. Но вот стабильность движения нарушилась: центральная нить оказалась вовлечена в общее вращение, вся система образовала расходящуюся спираль, основу которой составляла материнская нить. Мир расширялся...

Еще несколько мгновений танец мировых линий напоминал смертельное торнадо, затем от стволовой нити отошли три более крупных, чем прежние, мировых нити. Подобно первым эти в свою очередь образовали по три новых. Последнее ветвление внесло сбой в стройное вращение всей системы: те, что помельче, начали вращаться вокруг более крупных. Всё переплелось и перепуталось...

Если направление мировых линий — по определению! — является направлением времени, то время в этом мире выписывало невероятные кульбиты...

Ткач уже перестал замечать в общем хаосе какую-либо закономерность. Однако, вскоре эта закономерность проявила себя: мировая ткань состояла уже из семнадцати нитей, образовавших нечто вроде воронки, исходившей из той — самой первой — мировой линии. Края воронки разошлись подобно бутону и завернулись в обратную сторону. Фигура стала напоминать модный фонтанчик, бьющий вверх в специальный рассекатель и превращающийся в водяной купол.

Феерия продолжалась: мировые линии в своем движении будто бы следовали по поверхности некоего воображаемого тора и теперь сходились к материнской мировой линии. Но не достигли: закручиваясь вокруг неё плотной спиралью, каждая струна распалась на три нити — внучки той, первой. В конце концов, эта плотная труба мировой ткани вторично развернулась в стороны, образуя еще один тор — уже внутри первого. При этом образованная начальным витком мировых линий наружная поверхность первого тора продолжала удаляться от оси, и на прежнем ее месте уже формировался второй.

Ткач вполне отдавал себе отчет, что первым из людей наблюдает явление нового мироздания. Поэтому старательно отслеживал и запоминал все тонкости и закономерности процесса. Вот с началом новой свертки в материнской линии возникли колебания, и она в очередной раз разветвилась на несколько новых струек, которые влились в ткань первой — внешней — оболочки. Наблюдаемый Ткачом объект истинным тором не являлся — его поверхность не была замкнута и напоминала тороидальную скатку: вроде рулета, свернутого в кольцо. Развитие второй оболочки вызвало некоторое увеличение внешней, но из-за появления дополнительных мировых линий общая плотность мировой ткани почти не изменилась. Однако, дождавшись завершения витка, Ткач стал свидетелем еще одного явления: рост внешней оболочки прекратился, начало формирования внутреннего участка тороида совпало с началом фазы сжатия. Тороид пульсировал!..

И тут Ткач сообразил, что рано или поздно вынужден будет оставить этот мир. Исходя из имевшегося опыта, покинув его, не сможет уже вернуться сюда, чтобы увидеть продолжение сериала с затасканным названием "Творение". А хотелось бы...

Присутствие здесь Ткача не могло быть вечным... Или могло?

Если возможен вариант одновременного бытия в трех мирах, то почему нельзя оставить некую часть себя на постоянное жительство в каждом из соседних миров, вернувшись домой, но сохраняя связь с ними? Оставить здесь вполне самостоятельную частичку себя самого, способную к автономному существованию? И он уже знал, как она будет выглядеть: в скрученном пульсирующем пространстве всякая спиральная структура становится устойчивым самоорганизующимся объектом — маленьким вечным двигателем, черпающим энергию от самого мироздания...

И Ткач сплел свое примитивное отражение...

* * *

Новая информация совершенно не укладывалась в сложившуюся давным-давно гипотезу происхождения и строения Вселенной. Требовалась передышка для осмысления и — Ткачу нравилось иногда вворачивать в разговор заковыристые словечки — общей рекогносцировки. Еще раз внимательно прощупав и запомнив рисунок плетения обоих миров он вернулся домой.

Жена, привыкшая к подобным его уходам, еще две недели назад позвонила на фирму, где Ткач выполнял обязанности инженера-технолога, и выхлопотала очередной отпуск по семейным обстоятельствам. Поскольку в периоды подобных отлучек всё подконтрольное оборудование предприятия работало как швейцарский хронометр, гендиректор относился к ним с пониманием, чему способствовала еще одна деталь: появившись после таких отпусков, Ткач обязательно приносил новые технические идеи и совершенно нетривиальные технологические решения.

Ткач прошелся по дому, оценивая произошедшие изменения: в его комнате появились новые обои и шкаф-купе, в столовой висела трехрожковая люстра под старину. На самом деле Ткач никуда не пропадал, он как бы выполнял заданную перед уходом программу. Все эти изменения были произведены им самим — благодаря унаследованной от отца способности совершать уже обдуманные и заранее подготовленные хозяйственные дела как бы на автомате, мысленно уносясь далеко отсюда. Вполне удовлетворенный осмотром Ткач счел возможным вернуться к основной задаче. И включил комп...