Сноходец

И это будет тот самый день, с которого начнутся мои тренировки с огнем. Хотя в разговоре с душой погибшего практика я и сказал, что не понимаю, ради чего мне стоило бы рискнуть своей жизнью, после прошлой ночи в моей голове поселилась мысль, что приехать и посмотреть на этот конкурс талантов все же надо.

Огонь — самая опасная и разрушительная стихия, опасная для всех. Как для того, кто его использует, так и для тех, на кого он обрушивается. Если с последними все было ясно, то с адептами огня дело обстояло так. Их делили на три стадии. Первая, это когда тело становилось невосприимчивым к огню. Можно было преспокойно заходить в костер и, сидя в нем, греться. Ничего тебе не будет. Вторая стадия, когда кожа адепта сама начинала излучать огонь. От него разлетались искры и могло самопроизвольно возникнуть пламя на коже. Третья стадия была самой коварной, самой сильной и самой опасной. Это когда огонь становился частью человека, и в момент его высвобождения адепт превращался в живое воплощение огня, где температура его тела примерно соответствовала температуре вулканической лавы. Врагам адепта огня в этот момент было не позавидовать, а сам адепт, если упустит момент, чтобы вернуться в прежнее состояние, мог и сам обратиться в пепел, ведь огню требовалось топливо, а в этом состоянии его нужно было очень много, так что, не получая нужного количества растопки извне, он начинал пожирать человека изнутри.

Эйфория от запредельной силы и мощи напрочь отрубала логику и здравый смысл, в результате чего в этом мире не существовало тех, кто пересек бы границу, разделяющую адепта огня от мастера огня, а тем более тех, кто добрался бы до вершины и стал Владыкой огня.

Рукоять ножа я ощутил где-то к обеду. Это напомнило мне чувство, появившееся, когда я отлежал себе руку. Встал с кровати, а она безвольно повисла и только через какое-то время отмерла. Нож чувствовался подобным образом. Вроде как и часть твоего тела, но вот использовать ее никак нельзя. Надавив большим пальцем на красное пятно с правой стороны груди, я принялся снова и снова запускать по телу энергию. Пот, что поначалу выступил мелкими капельками, превратился в холодные струйки, и когда я закончил, все тело было липким, потным и вонючим. Высунув голову наружу, я увидел мелькающую за кустами реку и, наложив измельченную траву на ожоги, отправился узнавать, когда будет остановка.

Фургоны, в которых торговцы перевозили свои товары, имели возможность сцепляться друг с другом. Поэтому сейчас со стороны мы выглядели так: шесть зверей тянут сцепленные между собой фургоны, будто локомотив вагоны. Мой расположился в самом конце, и, чтобы добраться до первого, где собрались все наши, мне нужно было дойти до сцепления и шагнуть на узкую доску с внешней стороны фургона. Придерживаясь руками за натянутую веревку и отворачиваясь от сильного ветра, я добрался них и оказался в эпицентре изучающих взглядов.

— Что с тобой, мелкий? — первой спросила Ринта.

— Тренировался, вспотел, умыться хочу. Остановите где-нибудь возле воды, я только окунусь и сразу обратно.

— Нет, — покачал головой Масша, — скоро уже будем останавливаться на ночевку. Потерпи, немного осталось.

— Если немного, то просто останови, я сам найду воду, ополоснусь и до вас дойду. Меня же полубоги благословили ориентацией на местности. Всяко найду вас, не заблужусь.

Масша покачал головой, но Ринта поддержала меня:

— Останови. Пусть идет.

— Ты лучшая! — улыбнулся я ей и махнул рукой, слезая на землю. — Скоро увидимся! — крикнул и побежал к воде.

* * *

— Лучшая? — раздался смешок за спиной Ринты.

— А ну, тихо! — раздраженно рявкнула девушка и кинула недовольный взгляд на тех, кто сидел позади.

— Остановимся здесь, — спустя десять минут сказал Масша, указывая рукой на подлесок.

— Нет, — упрямо ответила девушка, — едем дальше. Во-он туда.

— Там низина, — повернувшись к ней, чуть удивленно ответил парень.

— Я выбираю то место, — категорично заявила Ринта и обвела всех пристальным взглядом. — Кто-то против?

Спустя полчаса.

— Отводи их вправо!

— Расцепляй фургоны!

— Колеса, полностью ушли в воду!

— Разгружаем их!

Крики нарушили стоящую вокруг тишину и лишь немногочисленные птицы стали свидетелями того, как заехавшие в болото люди, судорожно вытягивали из него фургоны. С противным чавканьем последний фургон был вытащен на твердую землю, и все, облегченно выдохнув, попадали рядом с его колесами.

— Загружаем горючие камни обратно и возвращаемся на предыдущее место, — сердито распорядился Масша, а потом с укоризной взглянул на Ринту, — или наш командир с этим не согласна?

— Согласна, — выдавила из себя девушка и обиженно засопела. "Все из-за него", — нашла она для себя виновника случившегося и принялась помогать остальным грузить корзины с горючим камнем обратно в повозки.

* * *

Искупался я на славу. Водичка была теплая, как парное молоко. Плавал бы в ней и плавал. Выбравшись из воды, я постоял, подставив обнаженное тело ветру, а когда оно пообсохло, оделся и снова намазал мазь на места прежних ожогов. "Кстати, а ведь практики тоже подобный метод знают, но не используют, считая его слишком грубым", — вспомнил я, посмотрев на грудь. Вместо этого у них были иголки. Воткнул, и все готово. Вот только не каждый мастер мог сделать иглу нужной толщины и размера. И раз уж в моей памяти оказались знания об иглоукалывании, стоило бы озадачиться покупкой игл, вопрос оставался только один — где их найти?

Выбравшись на тропу, я неспешно двинулся вперед и дошел до уже разбитого лагеря как раз к тому времени, когда вечер передавал свои полномочия ночи. К моему удивлению, никто не спал.

— Меня ждете?! — обрадовался я, подойдя ближе. — Я же говорил, чтобы не волновались. Я не заблужусь.

— Ринту благодари, — сказала какая-то девушка, и все вокруг захихикали.

— Я все слышу, — раздался сердитый голос из темноты, и снова воцарилась тишина. Лишь трещали ветки в разведенном костре да булькала вода в котелке.

* * *

Дни в дороге тянулись на редкость однообразно. Я уже покрыл мазью все пятнадцать точек на ладони, и нож с каждым днем ощущался все лучше и лучше. Дошло до того, что, постучав по нему пальцами левой рукой, я чувствовал это так, словно постучал по ногтям правой руки. Оставалось совсем немного, и в этот момент мы добрались до соседского поселения. Остановились на ночевку, немного не доезжая до них, и Масша подошел ко мне:

— Марк. Ты уверен, что нам не стоит заезжать к соседям? — спросил он меня.

— Убежден. Сегодня они отказались доплачивать нам за корзину горючего камня, а завтра могут попросить, чтобы мы им платили за то, что они ее на шесть рыб обменяют. Это уровень дна сточной канавы. Глава рода сказала, что зима будет холодная. Если она не ошиблась, они сами приедут к нам зимой со своей рыбой, тогда мы и поменяемся, но уже на наших условиях.

— Я готов взять на себя всю ответственность по этому вопросу, — добавил я, увидев, что его не убедили мои слова.

— Я поддерживаю мелкого, — из темноты к нам вышла Ринта и положила руку на мое плечо. — Я верю в то, что он окажется прав. Давайте дадим ему шанс, — она красноречиво посмотрела за спину, и оттуда донеслись недружные возгласы одобрения.

— Спасибо, Ринта! — поблагодарил я девушку. — Я обязательно скажу главе, как здорово ты справлялась со своими обязанностями старшей, и попрошу ее, чтобы ты всегда сопровождала меня в поездках!

После моих слов наступила мертвая тишина, и я недоумевающе посмотрел на странно исказившееся лицо девушки.

— Э-э, Ринта? С тобой все хорошо?

— Это она от радости, — сказал Масша и, получив в ухо, как подкошенный свалился на землю.

— От радости, — подтвердила девушка, увидев мое ошалевшее лицо, и ушла.

Домой мы вернулись примерно в обед. Подошедшие родичи начали помогать разгружать фургоны, а меня и Масшу позвали к главе. Пока шел к ней, заметил, что люди весьма странно на меня косились. Как на диковинное насекомое, что ли. Не было в их глазах тепла и доброты, вместо них проглядывало какое-то недоверие и отчужденность. "Люди, что произошло?" Ответ на этот вопрос я получил у главы.

— Как съездили, Марк? — спросила она, как только мы зашли в ее кабинет.

— Нормально, — чуть пожал я плечами.

— Хорошо, — кивнула женщина. — Когда приехал, ничего не заметил?

— Только то, что все как-то странно на меня смотрят.

— Ага, — улыбнулась женщина, — и знаешь почему?

Не дождавшись ответа, она продолжила:

— Потому что кое-кто придумал игру "Поймай добычу"! И в результате было сломано шесть ног и две руки, прежде чем дети угомонились и перестали в нее играть!

— Э-э, — протянул я, смущенно уставившись на нее. — Я вообще такого предположить не мог! Думал, мозоли на ладошках появятся, и они бросят в нее играть. Я бы бросил.

Многозначительно фыркнув, глава отвела от меня взгляд, походила взад-вперед, а затем сказала:

— Я вызвала вас к себе, потому что сегодня вы отправляетесь за зерном. На прошедшей на днях встрече я услышала, что неподалеку от нас появился передвижной имперский форт. Там обменивают зерно на шкуры. Надо спешить, потому что запасы зерна не бесконечные, а желающих много, тем более, что обменный курс очень хорош. Я выбрала вас, потому что ты, Марк, еще ребенок. Твои собеседники будут делать поправку на возраст. Поэтому, если скажешь что-то не то, проблем не возникнет. А Масша прекрасно скрывает свои эмоции. Так ведь? — посмотрела она на парня и при виде его распухшего уха вопросительно вздернула брови.

— Перед отъездом возьми мазь у целительницы и во время поездки расскажи Марку, как себя вести с имперскими ублюдками.

— Все понятно? — окинула она нас взглядом. — Если да, то отправляйтесь.

Мы вышли от нее, и только тогда я сообразил, что насчет соседей и рыбы ничего не сказал. Ну да и ладно. Скажу, когда обратно вернемся. Подойдя к своему фургону, я спросил у идущего рядом Масши:

— Для обмена годятся любые шкуры?

— Нет, — покачал головой парень, — только дубленые. Мы используем для этого кору, некоторые добавляют травы. Вот там наша дубильня, — показал он рукой в сторону невысокого домика.

— Так вот из-за чего оттуда такая вонь идет, — наконец-то сложился пазл у меня в голове.

— Дубление — процесс непростой, — пожал плечами Масша и пошел помогать загружать фургон шкурами, после чего мы сразу же покинули родовое гнездо.

Вот так вот, даже мать с отцом не увидел. Решив не терять время понапрасну, я полез к парню с расспросами насчет имперских ублюдков.

— В передвижном форте будут только военные и несколько торговцев. С военными не говори ни о чем. Ни слова. Среди них есть дознаватель, если языками зацепитесь, не успокоится, пока все, что знаешь, из тебя не вытащит. С торговцами говори только о товарах. Сколько что стоит, где берется, где лучшие цены, какими дорогами выгоднее ездить. О роде ни слова. Если спросят отвечай, что мы вольные люди на вольных землях. Сегодня здесь живем, завтра — там. Понял?

— Да, — кивнул я и отправился дальше разрабатывать правую ладонь.

Масша был человеком спокойным и ко мне без важной причины ни за что б не полез. Просто сидел себе спереди, смотрел за дорогой. Шесть дней мы так и проехали, наматывая сотни километров, с утра и до вечера, пока парень не сказал:

— Передвижной имперский форт.

Перебравшись к нему, я увидел высокие, поднимающиеся метров на 15-20 ввысь стены из металла, и почему-то мне показалось, что они выпуклые.

— Да, — подтвердил мое предположение Масша. — Если приставить лестницу, то эта выпуклость не даст ей коснуться края стены. Все стены собраны из металлических панелей. Когда имперцы захотят отсюда убраться, они разберут их, погрузят на летающие суда и улетят.

— Это впечатляет, — не стал я скрывать своих эмоций.

— Форт дает лишь превосходную защиту от атак с земли, — равнодушно ответил родич, — но против воздушных атак у него нет защиты. Если связать боем прикрывающий его летающий корабль, то запросто можно высадить десант и перебить гарнизон. В наших землях нет летающих кораблей, кроме имперских, поэтому они и чувствуют себя так вольготно. В других местах они не посмели бы его так поставить.

— А если в форте окажется практик?

— У практиков есть соглашение. Они выясняют отношения друг с другом, не вмешиваясь в сражения обычных смертных.

За разговором я и не заметил, как мы доехали до массивных ворот. Нам навстречу вышло шесть человек, пятеро из которых были одеты в серые доспехи, а вот шестой имел на синей куртке красную окантовку и большой желтый шеврон на рукаве.

— Дознаватель, — успел шепнуть мне Масша перед тем, как один из имперцев поднял руку вверх в предупреждающем жесте:

— Стойте!

Имперцы подошли ближе, держа руки на рукоятях мечей.

— Кто такие? Зачем приехали? — спросил нас дознаватель.

— Масша, воитель. Это Марк, торговец, — невозмутимо доложил родич. — В фургоне шкуры для обмена на зерно.

— Покиньте фургон, — последовал новый приказ.

Как только мы вышли, внутрь забрались имперцы. Я стоял, не оборачиваясь, и слышал за своей спиной только шум досмотра, который вскоре стих.

— Художник, — выкрикнул дознаватель, и к нам подбежал худенький парнишка, который за несколько минут нарисовал наши портреты, причем очень и очень похожие на оригинал.

— Заезжайте, — дал разрешение дознаватель. — Время вашего пребывания в имперском форте ограничено до сегодняшнего захода солнца. Как только оно сядет, вас здесь быть не должно. Все понятно?

Я кивнул, Масша ответил:

— Да, — после чего мы сели в фургон и направили его в открывающиеся ворота.

Первым, что приковало к себе мой взгляд в передвижном имперском форте, были не сложенные под навесом мешки с зерном и не выстроившиеся в очередь люди, желающие обменять их на шкуры. Нет. Вместо этого я смотрел на стоявшую почти посредине форта грубо сколоченную из дерева клетку и на двоих детей, запертых в ней. Я посмотрел на Масшу вопросительным взглядом, но тот лишь равнодушно пожал плечами.

Встав в очередь, я прислушался к разговору между имперским торговцем и жителями вольных земель. Пока его напарник отсчитывал нужное количество мешков, этот мужчина с гордостью рассказывал про чиновника империи, придумавшего, как завалить всю страну зерном.

Места, где его сажали традиционно, стали давать все меньший и меньший урожай. Зернохранилища опустели, и над городами нависла угроза голода. В это время один из приближенных к императору чиновников на совете ученых предложил распахать под поля степь.

Получившие приказ имперские легионы вытеснили оттуда кочевников, а пришедшие на опустевшие земли люди распахали веками нетронутую никем землю, получив такой урожай зерна, что проблема с продовольствием была решена на несколько лет вперед.

— Эти голозадые кочевники только и знали, что кричать: "Осквернители земли! Осквернители земли!" — рассмеялся довольный имперец. — Но стоило легионерам направить на них свои копья, как они тут же, поджав хвосты, убежали прочь. Трусливый народец.