Солнце за нас!

(* Произведения А.А.Фадеева и Б.А.Пильняка о Гражданской войне. Прокоммунистические, с точки зрения "общечеловеческих ценностей" -жутковатые.)

Но вот, наконец, Максим пробился к Конькову.

— А-а, ты товарищ из Франции?

— Ну, не совсем из Франции... Я вот хотел спросить: как ты относишься к альбому "The number of the beast" группы "Iron Maiden"?

Часть 2. "А живя неторопливо, жизнь не сделаешь длинней"*

(*Тимур Шаов)

Жертвы магов-недоучек?

Ну, вот. Читал себе лекцию, никого не трогал, а тут вдруг свалился на голову ещё один попаданец. Я своих единовременников специально никогда не искал, даже когда у меня были к этому возможности. Слишком время было суровое. Мировая война, Гражданская... К тому же я рассуждал так. Самое естественное желание для моего среднестатистического современника, угодившего в эта безумную эпоху — это забиться куда-нибудь подальше и не отсвечивать. О чём с таким говорить? А если даже кому-то взбрело бы в голову спасать Россию от большевиков или мир от нацизма — то он гарантированно находился в дурдоме. "Мэйденовский" шрифт на журнал я поставил просто потому, что он мне нравился. Ну, конечно, и из некоторого хулиганства. У нас в части художником был любитель "металла", так он нашу стенгазету "Связист" оформлял в стиле обложек разных соответствующих команд...

И вот тут вдруг с совершенно неожиданной стороны появляется...

— Ну, не совсем из Франции... Я вот хотел спросить: как ты относишься к альбому "The number of the beast" группы "Iron Maiden"?

— Ничего альбомчик, хотя "Killers" по-моему, лучше, — ответил я. И на всякий случай добавил уже на публику:

— Хотя черт с ними, с этими американскими авангардистами. Нам своих футуристов хватает. Как тебя зовут?

— Вообще-то я Петр Холмогоров, сын эмигранта. Но я взял псевдоним Максим Кондратьев. Французам мою фамилию не выговорить. Да и есть иные причины, — добавил мой собеседник со значением.

Так, похоже, парень пошел по моему пути — взял своё настоящее имя. Теперь надо грамотно сливаться от лишних свидетелей.

— Вот и ребята из эмигрантов приходят в наши ряды. Это очень интересно. Я думаю, нам есть о чём спокойно поговорить.

Вскоре мы оказались в моём кабинете. Я велел соединять со мной только в самом крайнем случае. Все знали, что таким случаем был только звонок Сталина или Дзержинского.

— Что же, садись... — Я кивнул на угол своего кабинета, где, по обычаю XXI века, стояли два кресла и столик. Сам же достал большую бутыль из зеленого стекла и два фужера.

— Это что? — Спросил Максим.

— Коньяк. Не французский и не шустовкий, но и не палево с Кузнечного моста. Товарищи из Армении прислали.

— Можно подумать, я в Париже пил хороший коньяк, — хмыкнул Максим. — Я, знаешь ли, не в Путилова* вселился.

(* А.А.Путилов. Русский промышленник, после революции оказался в эмиграции. Человеком он был небедным, поэтому все эмигрантские организации постоянно клянчили у него деньги.)

— Ладно, давай за встречу, а потом рассказывай, как ты дошел до жизни такой...

— Интересно девки пляшут... — Подвел я итог, выслушав историю Маскима. — Эвона каков разброс в пространстве-времени. У меня-то вот что было...

Дальше рассказывал уже я.

— То есть, получается, что мы, так сказать, стартовали в одно время, но ты попал в то же место только на семь лет раньше, а меня перенесло хрен знает куда.

— Зато я находился в трехстах пятидесяти километрах по прямой от места вашего камлания. И ты сохранил память реципиента, а я нет. При том, что твой Петр, как я понял, инфантильный дворянский сынок, а мой "донор" — анархо-бандит, то есть, точно не слабак. Слушай, а что это вообще были за люди? Они ведь не заклинания читали, у них и аппаратура какая-то была?

— Я над этим знаешь сколько голову ломал! Но я-то знал только свою подружку и её знакомых, они её бывшие одноклассники. Ребята вообще-то нормальные, пока не заведут свою шарманку о Блаватской и Алистере Кроули. Они эту тягу к странному ещё со школы притащили. Может, слышал, на Васильевском есть такая литературная школа?

— Двадцать седьмая? Кто ж о ней не слышал. Заповедник потомственных высокодуховных гуманитариев. Они и техника — вещи слабо сочетающиеся.

— Вот и я о том! Моя Олька даже компом владела чуть лучше блондинки из анекдотов. Да и вообще. Сам посуди. Станут ли люди, которые что-то серьезное затеяли, тащить кого попало? Там не только я был совсем ни при делах. Да и разговоры я слышал, многие из более продвинутых знали друг друга только по Интернету.

— Ну, тут могут быть разные варианты. Возможно, им для чего-то была нужна массовка. Да и вообще, они могли иметь совсем иные цели. Я кое-что знаю про Блаватскую и Кроули. Они были двинуты на идее временных циклов. То есть, заканчивается одна эпоха, в которой одни законы, начинается иная, в ней будут жить по-новому. Потому-то Гитлер и перся с учения Блаватской.

— А тут?

Я налил ещё.

— И тут могло быть как в песне Пугачевой про мага-недоучку.

"Сделать хотел грозу,

А получил козу.

Розовую козу

С желтою полосой."

Так что может твои спутники сейчас среди неандертальцев, а может только нас и выкинуло в прошлое, а остальные остались. А может — там уже вообще ничего нет.

— То есть?

— Читал я одну книжку, там парня в прошлое в командировку отправили, чтобы он чуть-чуть переменил историю. А парень перестарался, история пошла по иному пути. Так там, в будущем, всё на хрен исчезло. Я вспомнил, когда ты про серый туман сказал. В той книжке то же самое было. Так что хрен с ними.

Максим поглядел на меня с некоторым непониманием.

— Но ведь мог кто-то оказаться и приблизительно в этом времени? И ломануться к нашим врагам...

Я отметил, что Максим сказал "нашим". Базар-то я вел не просто так. Надо ж было поглядеть, как человек воспринимает окружающий мир. Ладно. Я продолжал:

— И что? Если кто и попал раньше меня, то либо пропал, либо спрятался. Я историю более-менее знаю, отличий от известного мне варианта не заметил. А если позже... В то, что сюда попали какие-нибудь спецы, вероятность маленькая. Хотя бы потому, что ваш шабаш был уж больно бездарно организован, вряд ли там имелись серьезные люди. Да и спецы должны оказаться в нужном месте. Вот представь — очутился какой-нибудь неслабый молодой ученый в теле пехотинца под Аррасом или Компьенем... Оттуда мало кто живым вышел.

— Да уж слышал. Эмиль, мой напарник — бывший штурмовик.

— К тому же надо ещё и соответствовать окружающей обстановке. Мне повезло — я попал в революционное время, да ещё в "иностранца", с которого взятки гладки. Ты умно поступил — рванул в среду, где про русских дворян никто ничего не знал.

— Да уж я понял, что тут совсем иные люди. Я на социологии малых групп специализировался.

— Значит, не хуже меня понимаешь — не подайся ты к коммунистам — то через пару недель все бы сочли, что Петя умом двинулся. А с психом никто иметь дела не захочет. А что касается инфы о будущем... Так этого будущего уже нет! Раслад-то совсем иной. Начни кто-нибудь рассказывать о нашей истории — так тут же доктора позовут. Например, для нынешних людей реалии нацизма — это за пределами понимания. Ведь во время Великой войны немцы вели себя на оккупированных территориях более-менее в рамках. В рассказы о художествах фрицев во время Второй мировой даже нацболы Штрассера не поверят. Хотя они идейно к "нашим" нацистам ближе всего. Кстати, хочешь поглядеть на работы Адольфа Гитлера? В Москве неплохая коллекция.

— Слушай, а там... — Максим кивнул на потолок — кто-нибудь знает правду?

— Нет. Хотя Сталин явно о чём-то догадывается. Но о чём думает товарищ Сталин, знает только товарищ Сталин. Хотя, если прямо спросит, я врать не стану. Не из тех он людей, которым стоит врать.

Я наблюдал за собеседником, как он отреагирует на "страшную" фамилию. Понятно, что парень явно не из либерастических задротов. Тем бы и в голову не пришло пойти в коммунисты. А уж тем более — они не сумели бы там прижиться. А закорешиться с товарищем Эмилем... Про этого журналюгу я много разного слышал. Но всё же...

Максим на имя Сталина не прореагировал спокойно.

— Интересно, наверное. С такими людьми общаешься. А с Лениным ты знаком?

— Ну, да. Только Ильич, хотя в отличие от нашей истории, пока ещё жив, руководить он уже вряд ли будет. Только болтать об этом не стоит.

Мы дернули ещё по одной. Максим спросил.

— Слушай, а вот этих хунвейбинов ты растишь? Я плохо знаю историю, но ведь, вроде, таких не было?

— Так есть старая комсомольская мудрость — если не можешь что-то предотвратить, то это надо возглавить. Нам троцкисты не нужны.

— А при чем тут троцкисты? Кстати, Троцкого ты задвинул?

— Не, я тут ни при чем. Сам в семнадцатом довыёживался, козел. А насчет троцкизма... Давыдыч эксплуатировал революционную романтику. Тем более ты видел, что на улицах творится. Нэп. У многих вопрос — за что боролись? Троцкий и давал ответ: дескать, большевики переродились, только он весь в белом. То есть, в красном. Троцкисты — это не миф, как тебе рассказывали. В нашей истории их было до фига и больше. И ведь шли-то в них отличные ребята. А без революционной романтики — никуда. Так что лучше держать это дело под контролем. Тем более, что комсомольские вожаки ведь не устоят перед тем, чтобы увеличивать количество членов. А "все" — значит "никто". Так что пусть будет внутренний круг.

— Слушай, а вот есть ещё вопрос, если это не военная тайна. Французскую фалангу тоже вы создали?

— Сталкивался?

— Да уж. Зашибись фашисты. А политическую нишу заняла.

— Такие идеи во Франции разлиты в воздухе. Так что организовываться они стали сами. Но и наши в стороне не остались. Слегка помогли Шарлю Ожеро выбиться в фюреры. Замечательный парень — с манией величия, да ещё и запойный алкоголик. При этом лидерские качества у него имеются — кое-какой народ за ним идет, от других претендентов на фюрерский пост он отбивается. Я надеюсь, что получится то же, что НБП в нашем времени. Шумная, заметная и абсолютно беспонтовая партия.

Я сделал большой глоток и перешел к делу.

— Итак, товарищ Максим, что собираешься делать? Я так понимаю, в твои планы не входит использовать ФКП лишь как трамплин для карьеры. Чтобы типа потом соскочить. Иначе ты бы не стал на меня выходить.

— Да уж я понимаю, что у вас вход — рубль, выход... Даже не знаю сколько.

— А, кстати, почему? Я слабо верю, что ты проникся светлыми идеалами коммунизма.

— А ты?

— Со мной проще, я родом из СССР. К тому же демократию я всегда ненавидел на инстинктивном уровне. И всегда ненавидел жлобов. А либерализм — это жлобство, возведенное в норму жизни. К тому же я и в том мире не стремился жить хорошо, а стремился жить весело.

Максим тоже хорошо глотнул и задумался.

— А, знаешь, про жить весело — ты прав. Я только тут понял: в том времени я жил зря. Я ведь отлично знал, что мои исследования никому на фиг не встали.

— Разве что ихним спецслужбам, — вставил я.

— Гы. Тогда я могу считать, что помогал Родине. Если они на основе наших исследований делали какие-то выводы, то флаг им в руки и барабан на шею. На самом-то деле наши западные заказчики — такие же грантоеды. Выбивают финансирование и впаривают тюльку. Все довольны. Но тут-то я посмотрел на разных ребят... Вроде того же Эмиля. Или этих сумасшедших евреев под черным флагом... Пожалуй, это поинтереснее. Тем более, что понятно — в этом времени спокойная жизнь будет только уж где-нибудь совсем в глухомани. Как я понимаю, Вторая мировая война неизбежна?

— Точнее, просто продолжение Великой войны. По иному ситуация вряд ли может решиться. Разве что — революция в Германии... Но в это я слабо верю. Причем, нам тоже отсидеться в стороне не получится.

На самом-то деле я не считал, что всё обстоит так мрачно. Я знал далеко не всё, но вроде бы имелись кое-какие варианты. Но главное, чтобы товарищ понял — тут не медом намазано.

— Раз уж от неприятностей никуда не деться, то уж лучше встречать их в хорошей компании.

— Что ж. Варианта, собственно, два. Один — ты перебираешься в СССР. Дел тут полно. Но во Франции ты нужнее. Жаль, конечно, что ты засветился среди красных...

— А то бы стал Штирлицем среди эмигрантов? — Усмехнулся Максим.

— Насчет Штирлица — это к товарищу Дзержинскому на Лубянку. Мы занимаемся идеологическими диверсиями. А раз уж ты всё одно засветился как красный, то будешь нормально работать в парижском отделении РОСТА. Но вот насчет эмигрантов — это дело серьезное. Ведь социология не совсем лженаука. Какие-то полезные навыки у тебя есть?

— Наукой её назвать сложно, но определенные методики имеются.

— Так вот. Пьяному ежику ясно, что мы не оставим в покое эмигрантов. Будем привлекать на свою сторону. А кроме того — будем стараться, чтобы не возникои монстры типа НТС*. Не слыхал?

(* Вообще-то до 1943 года организация называлась Народно-трудовой союз нового поколения, НТСНП. Но это не суть важно.)

— Да нет.

— В нашей истории структура, возникшая среди эмигрантской молодежи. У них ненависть к коммунистам превратилась в ненависть к России. В 1941 году они с радостным визгом бросились служить нацистам. А потом работали на все западные разведки. Вот таких нам точно не нужно. Но для начала нужно знать — кого привлекать и к чему привлекать. Вот тут-то ты нам поможешь...

Средство против морщин

Покажи мне людей, уверенных в завтрашнем дне,

Нарисуй мне портреты погибших на этом пути.

Покажи мне того, кто выжил один из полка,

Но кто-то должен стать дверью, а кто-то замком, а кто-то ключом от замка.

(Виктор Цой)

— А вот насчет грантоедов. Они всегда были. Например, во время вьетнамской войны некие американские биологи подшустрили и выбили у правительства США деньги на программу на исследования по подготовке боевых котов. Точнее, котов-проводников. Типа коты великолепно видят ночью и, в отличие от собак, умеют передвигаться бесшумно. Вот и планировали воспитать котиков в помощь американскому спецназу.

— Так это ж невозможно, — удивился Маским. — Хотя, Куклачев...

— Это и в самом деле невозможно. При дрессировке используют поведенческие механизмы, которые генетически заложены в животных. У собаки они такие, что в общем и целом соответствуют нуждам людей. У котов иные. Мне тот же Куклачев в интервью это подробно разжевал. Невозможно заставить делать животное то, что ему несвойственно. В тот числе — коту выполнять работу собаки. Но дело-то не в том. Господа ученые выставили американские власти на охрененные деньги. Разумеется, всё это закончилось полным пшиком. А ведь биологи наверняка с самого начала понимали, что впаривают фуфло*. Наверное, без откатов не обошлось.

(* Это реальная история.)

Вот так проходила встреча, когда решили насущные вопросы. Выпивали и общались. Максим удивлялся. Ему было трудно поверить, что сидящему перед ним человеку в том мире было под пятьдесят. То есть, он ровесник его отца. Да и тут товарищ Коньков стал ну очень большим человеком. А мужик в том мире слушал металлическую музыку, а тут навязывал рок... Как сказал Сергей.