Тень кондотьера

— Значит, ты, старичок, за кровную месть про меж людей?

— Пьян, — вздохнул я разочарованно. — И пьян безнадёжно. Когда я такое сказал? Напомни.

— А разве, старичок, не вытекает?

— Нет... Мне кажется, что нет... Впрочем... Не знаю. Но в любом случае на том стою, что человек не должен убивать человека.

— Человек — нет, а дракон?

— Дракон? — Я пожал плечами. — А что "дракон"? Дракон не человек. А человек не дракон. Человек, убивая, перестаёт быть человеком, а дракон, перестаёт быть драконом, если не убивает. Так вот странно устроена жизнь. И всё. И хватит. Давай-ка, брат Кика, прекратим о высоком и неаппетитном. Я, между прочим, поужинать собирался.

— О чём разговор, — легко согласился с моим предложением эгрегор и вновь потянулся к бутылке.

Какое-то время каждый из нас занимался своим делом. Я ел, не запивая. Он пил, не закусывая. Минут через пятнадцать, прикончив ужин, я отставил тарелку и, преследуя интересы сугубо профессиональные, поинтересовался у заклевавшего носом эгрегора:

— Ну? Что нового слышно?

— А? Что? — встрепенулся Кика.

— Что нового, спрашиваю, слышно?

— Ничего не слышу, ничего не вижу, ничего никому не скажу. Мне уже плевать. И, вообще, меня уже практически нет.

— Да неужели? — усмехнулся я.

— Плевать, — повторил Кика твёрдо, но потом не выдержал и — супротив натуры не попрёшь — пошёл на попятную: — А что тебя конкретно-то, старичок, интересует?

Я замер на миг в притворном раздумье, а потом спросил:

— Ну, к примеру, про заполошного чужого из Тёмных никто ничего говорил?

— Про чужого — нет, не слышал, а что касательно, заполошного... Знаешь, нынче все Тёмные заполошные.

Тут я с ним согласился:

— Это да. Сегодня кондотьера видел...

— Белова? — уточнил Кика.

— Да нет, не Архипыча, а этого, который у них штатный. Нервный он какой-то, доложу я тебе.

— Говорю же, они все нынче нервные. Что, впрочем, согласись, и не удивительно ничуть. Вон как каденция-то затянулась. С тех пор, как Жан Калишер, не к ночи будет помянут, без вести пропал, считай, уже полгода прошло, а никто себя новым Претёмным так до сих пор и не объявил. В курсе, старичок, как у них смена власти происходит?

Конечно же, знал. Не велика тайна. В "царя горы" играют. Никаких тебе выборов, никаких демократических закидонов и никаких компромиссов. Всё по-честному, всё по-звериному: кто всех объегорил или загнул, тот и главный. Сумел силой или хитростью скинуть с трона предыдущего, отпихнув при этом остальных, — царствуй. Только жезл власти сначала предъяви. Он у них что-то вроде ядерного чемоданчика.

Так я Кике и ответил:

— Кто жезл Ваала предъявит, тот и следующий.

— Во-во, жезл, — покивал эгрегор. — А жезл-то пропал. Что если навсегда? Что если с концами?

— С концами, говоришь...— Я задумался. — Ну, не знаю. Наверное, предусмотрены на этот счёт какие-то процедуры. А если нет, тогда им правила срочно нужно менять.

Кика не донёс до рта очередную стопку и криво усмехнулся:

— О чём ты, старичок? Как можно поменять то, чего в принципе нет?

И я вновь был вынужден с ним согласиться.

После этого какое-то время мы молчали. А потом Кика, обведя мутным взглядом зал, сказал:

— Едва ли я вернусь сюда ещё раз.

Сказал с такой грустью, что я подумал: какой хороший актёр. Хотя, быть может, и не актёрствовал. Приличная доза алкоголя порою создаёт иллюзию наличия души.

— Не зарекайся, — посоветовал я. — Верь в лучшее.

И всё, теперь уже совсем-совсем не о чем нам стало говорить. Можно так сказать. А можно сказать, что тем для продолжения разговора было у нас так много, и все они были настолько важными, что даже и начинать не стоило. Вот если была возможность год из-за стола не вставать, тогда быть может и стоило.

Посидев для приличия ещё какое-то время, я стал собираться.

— Подожди секунду, — попросил эгрегор, а когда я вновь приземлился на стул, спросил с пьяным надрывом: — Скажи, старичок, а ты будешь меня вспоминать?

— Вспоминать не буду, — ответил я. — Просто постараюсь не забывать.

— Честно?

— Честно. Откровенно говоря, ты был мне интересен.

— Это чем же? — спросил он и — своими собственными глазами бы не увидел, ни за что бы ни поверил — размазал по щеке слезу.

— А тем, что интересовался мною, — тщательно скрывая смущения, ответил я. — Это в наше время дорогого стоит.

С этими словами попрощался кивком и — уймись волненье, замри слеза — решительно встал из-за стола.

Глава 6

Прежде чем отправиться в детский сад, я сделал приличный крюк, чтоб завезти ужин Вуангу. И пока кружил по запруженным улицам города, погрузился (спасибо в кавычках за напоминание пьяному эгрегору Кике) в тревожные размышления о претёмном усмирителе, о пропавшем без вести главе Великого круга пятиконечного трона, о небезызвестном Жане Калишере.

Так уж вышло, что я, в отличие ото всех остальных, знал, куда на самом деле делся этот великий из великих и могущественный из могущественных тёмный маг. Трудно поверить, сам порой в это не верю, но именно на моих глазах, да и не без моей, откровенно, но не под протокол говоря, помощи превратился он при весьма щекотливых обстоятельствах в узника разбившейся Зеркальной Сферы. Намеревался меня гад такой коварный в тлен и прах обратить (не по злобе и не в силу служебного долга, а дабы скрыть тайну двойственности своей больной души), да от собственной огромной силы и пострадал невзначай. Теперь бездарно и безысходно бытует-отражается в тысячах и тысячах зеркальных осколках, рассыпанных по полу верхней залы той таинственной башни, что трётся шпилем о нездешнюю луну в одном укромном месте Запредельного.

Знаю, хорошо знаю, даже слишком хорошо знаю, что это такое — обнаружить себя самостоятельной и свободной частью цельной личности. Мне ли, нагону золотого дракона, этого не знать. Но даже представить не могу, что значит вот так вот — без подготовки, вдруг и сразу — обрести множество равноценных, ничем друг от друга не отличающихся личностей-клонов, имеющих свободу независимого существования и при этом лишённых возможности этой свободой воспользоваться. Подозреваю, что это ужасно. Ужасно до истошного воя. И одновременно — до глухой немоты. Но тут уж, как говорится: что накрошишь, то и выхлебаешь. Сам дядя виноват.

Иные люди (в том числе и трезвомыслящие и даже чаще других в силу непонятных мне причин именно трезвомыслящие) живут с наивной уверенностью, что расплата за дурные поступки — некая никоим образом к ним самим не относящаяся метафизическая абстракция. Истые же апологеты большинства религий и конфессий, как известно, веруют, что расплата неизбежна, только наступает она не сразу, а после так называемой физической или биологической смерти. Именно тогда, по их убеждению, человек получает сполна по совокупности грехов. А я считаю, что на самом деле всякий (не важно — дракон или человек) испытает плоды своих деяний — не тело, естественно, душу имею в виду — уже при жизни, и в зависимости от степени праведности свершённого уже здесь и сейчас живёт либо в раю, либо в аду. И то, что произошло с Жаном Калишером яркое, можно даже сказать ярчайшее тому доказательство.

Хотя — чего уж тут греха таить — и очень хочется, но ни с кем я тайной заточения Претёмного до сих пор не поделился. Почему? А потому что сам себе не враг. Оно ведь как обычно бывает в мире людей: одному расскажешь под честное слово, тот — другому по большому секрету, и всё — пошло-поехало. Рано или поздно большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании дойдёт и до ушей того, кто измыслит — мало ли на свете гениальных дуралеев — способ Претёмного вызволить. И тогда мне уже точно несдобровать. Вот потому и креплюсь. Потому и помалкиваю. Это вроде как с украденной из чужого костра картошкой. Раскопал в горячих углях, перекидываешь, остужая, из ладони в ладонь, а тут хозяева, и ты клубень раз — за пазуху. Жжёт-печёт, больно до слёз, а вытащить нельзя — прибьют. И ничего другого не остаётся, как терпеть и пританцовывать.

И, кстати говоря, спасибо в связи с этим Серёге Белову за то, что ни о чём меня не расспрашивает. Ему-то ведь известно, кто с Жаном последним встречался. Как же ему об этом, ёлки-палки, не знать, когда он сам помогал мне эту встречу устроить. Знает-знает. В курсе. Однако подробностями не интересуется. И вовсе не потому, что следует малодушному обывательскому принципу "меньше знаешь, крепче спишь", просто старый вояка, будучи человеком неглупым и кручёным, понимает: в данном конкретном случае нет никакого толку ветку трясти, плод сам упадёт, когда созреет. Рано или поздно созреет. А не созреет, что ж, значит, не судьба.

По хорошему, мне бы выкинуть к чертям собачьим из головы эту печальную историю. Напрочь забыть. Не делать вид, что ничего не помню, а реально забыть. В золу забыть. В пепел. И я, откровенно говоря, пытался. Пытался всерьёз, по-настоящему. Однако ничего, к сожалению, не вышло. Даже напротив: чем старательней пытался, тем более мелкие детали всплывали на поверхность. Какое-то время уповал на очередное посещение Храма Книги — вменённый ритуал, благодаря которому дракон очищает глубокие, но отнюдь не бездонные подвалы своей памяти от ставшего неактуальным житейского мусора. Но и тут ждало меня разочарование. Не случилось. Видать, не мусор. Во всяком случае, пока. И осталось мне надеяться только на время, ведь оно, как тонко заметила одна рассудительная ведьма-певунья, рано или поздно для любого воспоминания выбирает опцию "сепия", потом — "чёрно-белое", после чего понемногу уменьшает яркость, а затем и контраст.

Больше всего тревожило меня по поводу всей этой катавасии вот что. Страшно подумать, а вслух произнести ещё страшнее, но ведь именно я, нагон-маг по имени Ашгарр, в миру людей — сыщик с сомнительной репутацией Егор Владимирович Тугарин, имел возможность назначить нового Претёмного самоличным решением. Стоило мне выбрать из толпы подходящего Тёмного да рассказать ему накоротке, где находится жезл Ваала, и — нет такого Тёмного, который отказался бы стать Претёмным — дело было бы сделано. Никто и ахнуть бы не успел, как перед изумлёнными взорами посвящённых предстал во всём своём бюрократическом величии — Претёмный умер! да здравствует Претёмный! — новый глава Чёрного совета. Мог я такое устроить? Мог. Ещё как мог. Но — не хотел. Прежде всего ответственность такую неподъёмную на себя брать не хотел. Что естественно. Изрёк же Великий Неизвестный в "Шестом послании к почивающим на лаврах": "Если понимать ответственность как обязательство принимать последствия своего выбора, то от этого обязательства, как и от всякого другого, сразу возникает желание избавиться". А именно так ответственность я и понимаю. Ведь золотого дракона изрядный кусок как-никак.

В этом всё дело, именно в этом, а вовсе не в том, что предстояло бы поддержать приверженца чёрной магии. Мне, откровенно говоря, что Тёмные, что Светлые — всё едино. Никаких на этот счёт напрягов и моральных ограничений. По большому счёту, какая между ними разница? По большому счёту — никакой. Выверни ведро наизнанку, получишь то же самое ведро. Светлые стяжают Силу посредством магических манипуляций, направленных на генерацию у профанов добрых чувств и позитивных эмоций, волшебство же Тёмных вызывает чувства поганые и эмоции негативные. Вот и вся собственно разница. Выглядит полярно, по сути — и там, и там жёсткая манипуляция чужим сознанием, грубое подавление чужой воли и беспардонное вмешательство в чужие судьбы.

К тому же всё это имеет отношение к пусть и весьма специфической, но сравнительно небольшой сфере жизни персонажей колдовского мира. Магические упражнения, разумеется, накладывает свой отпечаток на их нравы, но в большей степени, как мне представляется, влияние оказывает всё-таки происхождение, воспитание, вид легальной деятельности и круг общения. Ведь прежде всего посвящённые люди, потом только посвящённые. А человеческое в человеке — таков уж закон жизни — рано или поздно, но всегда берёт вверх. Сколько раз на своём веку встречал матёрых Тёмных, которым после череды безобразных обрядов становилось настолько совестно, что они свершали деяния, достойные святцев. И напротив, видел ангелоподобных Светлых, до того утомившихся от вынужденной и, я бы сказал, навязанной им условиями игры благости, что они учиняли такое, от чего у самых отмороженных Тёмных волосы на голове дыбом вставали.

В принципе имелись у меня среди знакомых Тёмные, с которыми в разведку не боязно сходить. К примеру, молотобоец, боевой маг и просто славный парень Володя "Нырок" Щеглов. Или та же самая Ирма Ахатова, состоящая в должности Резидента местного бюро Ордена усмирителей. Отважные, порядочные и толковые ребята. Этих навскидку вспомнил. А есть ещё и другие достойные кандидатуры. Но всё равно: нет, нет и ещё раз нет. Нет и ни за что. Ибо где гарантия, что мой или моего пятака избранник останется порядочным человеком, заняв столь высокий и ответственный пост? Нет такой гарантии. А ну как крышу у него снесёт от открывшихся светлых, точнее тёмных перспектив? Испытание властью, как известно, единицы достойно проходят, большинство ломается и превращается в уродов уродских. Примеров тому несть числа. Вот и буду потом до конца жизни поедом себя есть за то, что человека приличного в искушение непосильное ввёл и тем самым жизнь ему поломал. Оно мне надо? Ни в коем разе.

Вот о чём и вот как я в те минуты думал. И за такими размышлениями, самому себе что-то доказывая и самому же себе возражая, перебрался на левый берег Реки. Повернув сразу после Старого моста согласно вечерней схеме движения к железнодорожному вокзалу, вытащил телефон и набрал свой домашний номер. Когда Вуанг поднял трубу и по старинке произнёс "У аппарата", я его обрадовал:

— Ужин везу.

— Молодец, — сухо похвалил меня воин.

— Правильная оценка. Только сразу предупреждаю: доставка до подъезда.

— Уже спускаться?

— Минут через десять.

И получилось так, что соврал я Вуангу, — был у подъезда уже через девять. Казалось бы, ну что может произойти за одну минуту с нагоном золотого дракона у порога собственного дома? Оказалось — немало. Заглушив двигатель, взял я с кресла пассажира завёрнутый в фольгу горшок и вылез из машины, чтоб встретить Вуанга у порога. Двух откормленных хлопцев быковатого вида, что сидели на лавке у подъезда, заметил сразу, только внимания особого не обратил. Ну сидят, ну тухлоё пиво под номером девять потягивают — что тут такого? Частенько сидят, когда погода позволяет. В тот день позволяла. Другое дело, что несколько постарше были обычных пацанчиков с района. Это да. Впрочем, гоготали точно так же. Омерзительные гы-гы-гы, временами переходящие в тошнотворные бу-га-га, разносились эхом по всему околотку. Однако как только ко мне присмотрелись, разом притихли. А потом один другому сказал, ничуть меня не стесняясь:

— Сдаётся, Лёха, наш клиент.

Названный Лёхой вытряс в себя остатки пива, швырнул пустую банку на газон (не глядя так, швырнул, через плечо), после чего приблизился к машине расслабленной походкой старослужащего воздушно-подпрыгивающих войск и, внимательнейшим образом изучив номера, подтвердил: