Рождество, Новый год пролетели незамеченными, в работе. Пол постоянно был недоволен и переснимал наново законченные куски. Сегодня был доволен, а завтра начинал сначала. Но Анджело безропотно сносил бессонные ночи, целые дни, когда Пол не разговаривал ни с кем, а сидел и слушал музыку, запершись в комнате. А то орал на съёмочной площадке, даже дрался и кидался, чем попало под руку. Уинсли почти перестал принимать наркотики, без которых уже не мог обходиться.

С деньгами периодически возникали напряги. Пол катастрофически не укладывался в бюджет. Но потом каким-то чудом удавалось раздобыть нужную сумму, и всё продолжалось. Уже три раза монтировались основные куски. И снова и снова летели в корзину. В окружении Пола знали, что он чем-то болен. Но почти никому не был известен страшный диагноз. К тому же теперь он, казалось, был полон жизненных сил и энергии, как и прежде. Только Анджело видел, с каким лицом Уинсли поднимается иногда по утрам. И как покрывается испариной его лицо во время приступов, которые случались часто, слишком часто. Едва только Пол позволял себе расслабиться. Но он очень торопился. Спешил успеть к восемнадцатилетию Анджело.

05.05.94г.

Пол назвал его "White".

Пятого мая состоялась премьера для участников съёмок, для всех, кто работал над фильмом, и для немногих приглашённых гостей. Это было 105 минут завораживающего действа, в течение которых зритель попадал в мир вне реальности. Мир, наполненный музыкой, фантастическими переплетениями видений и диалогов, словно взятыми из библейских текстов.

Зал смотрел, не дыша, словно не веря, что ими сотворено это чудо, происходящее на экране. Анджело, которому, как и в прошлый раз, в фильме Ленки, было странно видеть на экране самого себя, испытывал непонятное ощущение. У Ленки хотя бы всё было вполне реалистично и ясно. Здесь же он словно выпал из времени и пространства. Кажется, получилось очень красиво. Музыка наполняла душу тревожной тоской и восторгом. Анджело узнавал каждый эпизод, в его голове то и дело звучал голос Пола, объяснявшего, что нужно сделать вот в этом кадре, что в том. И одновременно, это был совершенно незнакомый Анджело фильм. С необычайным завораживающим сюжетом, не позволявшим оторваться ни на миг, чтобы хотя бы перевести дыхание.

Все сидели потрясённые до последнего титра. Пол не выдержав, встал и вышел. Анджело последовал за ним. Вслед им понеслись аплодисменты.

Пол шёл тяжёлой походкой смертельно уставшего человека.

Он направился в свой кабинет, где последнее время дневал и ночевал.

— Пол, — позвал его Анджело, — ты в порядке?

— Да, Эйндж, притомился немного. Прилягу, отдохну. Иначе я не выдержу банкета.

Он улёгся на кожаный диванчик, где всё ещё валялись листки бумаг, всякий рабочий хлам, напоминавший о бешеных днях, наполненных напряжённой работой.

— Тебе что-нибудь нужно? Принести выпить? — юноша заботливо укрыл его пледом.

— Малыш, я даже не поздравил тебя...

— Ты что? Разве ты не сделал подарок?

— Конечно, — Пол улыбнулся. — Тебе понравилось?

— Просто фантастика, Пол. Я даже представить не мог.

Пол снова улыбнулся и ласково погладил Анджело по щеке. Юноша поймал его ладонь и прижался к ней губами.

— Если бы не ты, его бы не было. Я же говорил, ты — мой ангел, посланный мне неизвестно за что.

— Совсем даже не ангел, — усмехнулся юноша, чувствуя, как тоскливо сжалось сердце. Ему хотелось плакать.

— Ну, ступай, я немного отдохну и тоже приду. А то неудобно: они там ждут.

— Хорошо, — Анджело никак не решался отпустить его руку. В глазах Пола было что-то такое... Анджело не мог себя заставить подняться и выйти.

— Иди, иди.

— Я люблю тебя, Пол.

— Я тоже люблю тебя, малыш.

— Мне восемнадцать, мы теперь можем жить спокойно.

— Да, конечно, — Пол улыбнулся, с трудом заставляя себя держать глаза открытыми. Он не спал уже двое суток.

— Я только посмотрю, как там всё, и сразу вернусь, ладно?

— Да, иди. Иди, счастье моё.

Анджело быстро чмокнул его в щёку и вышел. Он должен был поблагодарить всех, кто был это время рядом с ними. У Пола, похоже, не осталось на это сил.

Когда Анджело смог вернуться, прошло почти три часа. Пол казался спящим умиротворённым сном хорошо поработавшего человека. Только рука его неудобно свисала с края дивана. У Анджело перехватило горло. Он знал, что Пол не спит. Он прочёл всё в его глазах, ещё когда уходил...

Медленно он подошёл к дивану, поправил холодную руку, и опустился на ковёр возле. Без чувств и эмоций просидел до самого утра. Ждал ли он, что Пол всё-таки проснётся, или просто хотел подольше оттянуть тот момент, когда боль рыданиями вырвется из горла? Никого не было рядом, чтоб разделить с ним эту боль. Одиночество. Пустота. Потеря. Сердце онемело.

Последующие дни перемешались, как во сне. Анджело вспоминались лишь отдельные разрозненные эпизоды. Доктор, подписывающий заключение о смерти. Полиция зачем-то. Маленький юркий человек, представившийся адвокатом. Поездка в ритуальную службу. Он должен выбрать в каталоге гроб... Восковое тело, совершенно не похожее на живого, родного Пола, одетое в страшный чёрный костюм. И множество лиц. Всё время кто-то приходил, уходил, не давали побыть одному ни минуты. И каждый раз — соболезнования, соболезнования, слова без смысла... Кладбище он не запомнил совсем, словно его мозг отказывался вместить какие-то куски информации.

Только откуда-то взялись Ленка с Айей. У Айи нездоровое, распухшее от слёз лицо. А Ленка бледными губами спросила, когда никого не было рядом:

— Ты знал, что он болен?

Анджело только кивнул.

— Когда он тебе сказал?

— Тогда, в Париже, когда мы улетели.

— Господи, — Ленка крепко прижала его к себе: — Господи, мальчик...

Лучше бы он поплакал.

Она не хотела оставлять его одного в таком состоянии. Но ей непременно надо было возвращаться, а Анджело наотрез отказался уезжать:

— Со мной всё будет в порядке. Я тебе позвоню.

Ленка, стиснув кулаки, колебалась. Но у неё были действительно, важные дела. Она взяла с Анджело слово, что он не пропадёт, постоянно будет на связи и непременно, как только покончит здесь со всеми делами, приедет жить к ним с Айей.

И наконец, Анджело остался один. Среди вещей Пола. В его доме. Абсолютно не представляя, что теперь делать.

Лекарства Пола валялись повсюду. Его вещи, которые теперь незачем было сдавать в чистку. Книги, музыкальные диски...

Анджело хотелось кричать от безысходности. Ничего больше не будет! Никогда...

Не в силах слушать тишину, он взял телефон и набрал номер. Гудки, щелчок, и такой близкий голос.

— Алло. Говорите, я вас слушаю, — голос матери звучал, как всегда, спокойно и уверенно.

— Мам, это я...

— Анджело? — Стефани, похоже, никак не ожидала услышать его.

— Да, это я, ма...

— Что такое, Анджело? Тебе нужно денег? Или что-то ещё?

— Нет. Просто... хотел услышать твой голос. — Анджело проглотил ком. Как объяснить ей, что сейчас он чувствует себя тем маленьким мальчиком, который привык от всех невзгод прятаться у неё на груди. Несмотря на всё, что они так отдалились в последнее время. Господи, ну почему так произошло?

— Странно, что у тебя возникло вдруг такое желание.

— Просто мне... нужно было тебя услышать... и всё. — Так хотелось крикнуть "мне плохо, мама!"

— Что ж, похоже, свобода не так уж сладка, а? Но ты же сам всё решил, Анджело. Погоди минутку...

Он услышал, как незнакомый мужской голос позвал её, и она откликнулась в сторону совсем не тем ледяным тоном, каким только что разговаривала с ним. Анджело повесил трубку.

Он проглотил подступившие слёзы. У Пола оставались где-то запасы героина.

Он нашёл. Совсем немного. Но много и не надо. И, не чувствуя ничего, взял шприц и закатал рукав. Он научился это делать для Пола. Ничего сложного сделать теперь для себя.

— Что-то случилось, дорогая? На тебе просто лица нет.

Джордж ещё никогда не видел Стефани такой расстроенной. Она всё ещё вертела в руке трубку телефона.

— Кто это был?

— Анджело. У него что-то стряслось.

Джордж аккуратно отобрал у неё трубку и положил на рычаг.

— С чего ты взяла?

— Его голос...

Она рассказала мужу о своём разговоре с сыном.

— Не думаю, что надо так волноваться. Завтра выясним, откуда он звонил. Мы найдём его.

— О чём ты? Завтра!

— Вот увидишь, ты напрасно волнуешься. Он большой мальчик, Стеф. Ему уже восемнадцать. Не думаю, что там что-то, с чем он не справится. Просто ты в последнее время слишком много нервничаешь.

Возможно, он прав. Стефани знала, что на неё так действует беременность. И всё же ночной звонок Анджело выбил её из колеи.

Три дня назад, как раз в день рождения Анджело, позвонил Джон.

— Он не объявился? — голос Джона был удручённым.

— Нет, пап. Ты же знаешь, он больше во мне не нуждается.

— Не думаю, Стеффи. Он всегда был маменькиным сынком. Чуть что, хватался за твою юбку.

— Всё изменилось.

— Он просто взрослеет.

— Макс немножко приглядывает за ним, — призналась Стеффи.

— Я знаю.

Стефани была удивлена. Впрочем, Макс когда-то работал на Джона.

— Он живёт в Нью-Йорке. С этим чёртовым Уинсли.

— Ты и это знаешь?

— Я знаю многое, дочка. И то, что он снимается в кино. И что этот Уинсли, кажется, сильно болен.

— Что с ним?

— Возможно, рак. Но я точно не интересовался.

— Господи. — У Стефани похолодело внутри. Анджело живёт со стариком, который умирает от рака. Что может быть безобразнее?

— Думаю, не стоит забывать, от кого ты родила его, дочка. — Джон первый раз говорил ей такие слова, хотя она всегда читала это в его глазах. Джон очень любит внука. И волнуется за него.

— Я даже если бы хотела, не смогла бы об этом забыть...

— Все совершают ошибки, — он вздохнул. — Я тоже наделал их больше, чем надо. И ты, и Анджело. Все мы. Не будь к нему слишком сурова. Умей прощать. И протяни руку, когда он попросит.

Сейчас Стефани вспомнила именно эти слова. Он попросил, а она...не успела протянуть ему руку.

Часть II. Анджело.

11.Как меняются планы.

10 Февраля 1995г. Нью-Йорк.

Анджело осмотрел комнату. Кажется, всё. Два огромных чемодана. Книги он уже отправил. Билет до Парижа, паспорт, кредитки — на столе. Ленка только что звонила, узнала, когда он прилетает, сказала, что занята, но его встретят в аэропорту.

До самолёта ещё три часа.

Не верилось, что Пола нет уже девять месяцев и пять дней. Анджело не переставал считать дни, словно что-то могло ещё повернуться вспять.

Все эти месяцы он старался жить так, словно Пол просто надолго уехал. Тот маленький юркий адвокат передал ему завещание. Оказывается, Пол втайне позаботился, чтобы к Анджело перешло всё имущество. Наследников, кроме него у Уинсли не было. Пол завещал Анджело свою квартиру в Нью-Йорке, книги, коллекцию фильмов, небольшое собрание картин и права на неоконченный ещё тогда фильм. Кроме того, на Анджело остались расчёты по контрактам, куча закладных и опустошённые счета в банках. Пол все свои сбережения вложил в последнюю картину. Так что, если бы не гонорары Анджело за роль в Ленкином фильме, которые та аккуратно переводила на его счёт, и кое-какие остатки от журнальных денег, Анджело пришлось бы срочно искать выход из финансового тупика. Адвокат довольно проворно оформил все дела Анджело. Он был поражён, что этот мальчик носит такую известную фамилию — Сантанна. Но Анджело просил, чтоб это оставалось по возможности тайным.

Впрочем, от прессы укрыться совсем было нереально.

Уже на следующий день после похорон Пола на него пытались напасть из какой-то бульварной газетёнки. Когда же фильм Уинсли всё-таки вышел на экраны, Анджело пришлось совсем несладко. Фильм номинировали на Академическую премию и внимание к истории Пола и Анджело переросло в бум.

Дошло до того, что Анджело пришлось нанять секьюрити, чтобы иметь возможность свободно передвигаться. Вопросы, которые задавались ему, порой были самыми жестокими и ранили душу.

— Сколько лет тебе было, когда ты познакомился с Уинсли? А сколько лет тебе сейчас?

— Кто твои родители? Говорят, что Пол подобрал тебя на бульваре в Уоттси. Ты занимался проституцией?

— Вы занимались сексом, когда Уинсли уже знал, что болеет СПИДом?

— Ты проверялся на ВИЧ-инфекцию?

— Правда, что ты раньше снимался в порно?

До Анджело доходило кое-что из статей, где излагались всяческие домыслы относительно жизни его и Пола. А в одном жёлтом журнальчике написали о "романе" Анджело с фотографом, который снимал его в рекламе джинсов. Там было интервью, в котором его бывший шеф описывал Анджело, как своё собственное открытие, и высказывался, что Уинсли из ревности запретил парню подписывать миллионный контракт.

Как бы то ни было, вся эта шумиха подогрела интерес к фильму. Пошли первые дивиденды. Анджело смог рассчитаться со всеми долгами. Заплатил хороший гонорар адвокату. А премию перевёл в Фонд борьбы со СПИДом.

Всё это время он держался на пределе своих сил. И снова брал в руки шприц.

Теперь, когда все крупные дела были закончены, он, наконец, мог уехать в Париж, как и обещал Ленке и Айе.

Телефон зазвонил неожиданно. Анджело не торопился брать трубку, озадаченно глядя на него. С Ленкой он только что переговорил. Если это кто-то из этих писак, то отвечать означало лишь портить себе в очередной раз нервы. Он выдернул шнур из розетки, и телефон умолк. А через пятнадцать минут раздался звонок в домофон.

— Моё имя — Брайан Уоллш. Вы должны меня помнить.

Анджело по голосу не мог определить, знакомы ли они и тот ли это Брайан, о котором он подумал.

— На вечеринке в Сохо, помните, я — дядя Молли? Утром мы столкнулись в Киноцентре... У меня к вам есть разговор.

Анджело, наконец, вспомнил. Открыл замок. Это был, действительно тот самый режиссёр, с которым они разговаривали когда-то давно о фильме Ленки. Всё с той же рыжеватой щетиной и открытым взглядом внимательных глаз. Значит, он не ошибся — сегодня именно этот человек пялился на него, когда он ругался с одним негодяем в Киноцентре. Разговор шёл о делах Пола.

— Здравствуй, Анджело. Спасибо, что впустил.

Уоллш остановился, разглядывая сильно изменившегося Анджело. Парень стал ещё выше, сильно похудел. Теперь скулы обозначились резче, а лицо.... Что ж, он кажется, фотомодель. Новая причёска: волосы длинные, до самых плеч, гладко зачёсаны назад. Глаза всё того же необычного цвета.