Исправить всё

Тут же, в шкафу стояли и томики стихов Анны Ахматовой, Марии Цветаевой, Николая Гумилева. Костров отыскал на полке томик Пастернака и сел почитать на диван, что стоял у стены. Он не мог сказать, что все у Пастернака ему нравилось, но некоторые стихотворения просто приводили его в восторг. Вот, одно из них. Сергей раскрыл книгу, отыскал его и начал читать:

Во всем мне хочется дойти

До самой сути,

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте,

До сущности протекших дней,

До их причины,

До оснований, до корней,

До сердцевины.

Все время, схватывая нить

Судеб, событий,

Жить, думать, чувствовать, любить,

Свершать открытья,

О, если бы я только мог,

Хотя отчасти,

Я написал бы восемь строк,

О свойствах страсти...

В этом стихотворении, Сергей про себя, всегда заменял последнее слово, на "счастья", и никогда не читал его до конца. Ему нравилось, вот так, обрывать его на самом гребне эмоционального подъема, и тогда, оно звучало, как гимн жизни и созиданию.

Заглянув в комнату и увидев, что Костров занят книгами, Виктор ушел на кухню и принялся там греметь тарелками. Почитав стихи, Сергей закрыл книгу и поднял взгляд на картину, которая висела на противоположной стене. Это был портрет очаровательной Марии Лопухиной, кисти Владимира Боровиковского. Некоторое время, он сидел, любуясь прелестной молодой дамой, потом невольно его мысли переключились на воспоминания о Любе. Нехорошо получилось с ней. По сути, он втравил ее в эту историю, а потом оставил одну в опасности.

"Интересно, где она сейчас, что делает"? — Подумал Сергей, и в это время часы на стене пробили два часа дня.

Ого, уже два часа, — заглянул в комнату Виктор, — Ну, пойдем, перекусим, чем бог послал. Бог послал неплохо: на первое — щи зеленые, на второе, правда, яичница с ветчиной, зато в холодильнике нашлась палка Таллинской колбасы (дефицит, по тем временам) и бутылочка Цинандали.

Помнится, ты угощал меня Кинзмараули, — Виктор поставил бутылочку на стол, — Так вот это, от нашего стола, вашему столу.

Вай! Дорогой, спасибо, — прищелкнул языком от удовольствия Сергей, — Посидим, поговорим, можем даже спеть, что-нибудь, но только, после того как выпьем.

Виктор достал штопор, вынул из бутылки пробку и налил вино в бокалы.

За что пить будем? — он поднял свой бокал и посмотрел на приятеля. Тот тоже поднял свой бокал,

Давай, просто так, без тоста, устал я что-то от всего этого, — Сергей сделал рукой неопределенный жест, долженствующий обозначать, от чего он устал, — Просто посидим, поедим и выпьем, как будто, ничего такого не происходит.

А получится? — усомнился Виктор.

А черт его знает? Давай, хоть сделаем вид, что это так.

Глава 18

Кольщик, наколи мне купола,

Рядом чудотворный крест с иконами,

Чтоб играли там колокола

С переливами и перезвонами.

М. Круг.

На третий день, поутру, Виктору позвонили из управления и вызвали вместе с Сергеем к полковнику Сидоркину.

Не понравился мне, что-то, этот звонок, — поделился своим настроением с Сергеем Зиновьев — Вроде бы, в самом деле, пора предстать вместе с тобой пред очи полковника Сидоркина, но что-то на душе кошки скребут. Сергей прислушался к своим ощущениям; нет, ничего плохого он не чувствовал. В конце концов, все равно надо было начинать что-то делать, нельзя же, просто так, сидеть дома, ожидая не известно чего. Договорились позвонить Василию, предупредить, чтобы он связался с генералом Зиновьевым, если с ними что-нибудь случится.

Не бойся, прорвемся, — подбодрил друга Сергей, и они поехали в управление. Оставив автомобиль на стоянке, Зиновьев остановился, посмотрел на голубое небо, на зеленую листву на деревьях, уж больно ему не хотелось заходить внутрь здания.

Давай немного постоим, подышим свежим воздухом, — предложил он другу.

Сергей посмотрел на него внимательно, — Тебя, что-то беспокоит?

Да так, — усмехнулся Виктор, — Как у Гамлета, перед фехтованием с Лаэртом, "какой-то пустяк, нехорошее предчувствие, которое женщину, быть может и испугало бы". — Он еще немного постоял и спросил, — Мне все время было интересно, что ты такого сказал Крючкову, что он согласился встать на нашу сторону?

Ах, вот, что тебя так волновало? — Засмеялся Сергей, — Я ему просто рассказал его будущее.

Вот оно что? — Виктор вспомнил испуганные глаза этого страшного человека и покачал головой, — Видно, не всегда это хорошо — знать, что тебя ждет впереди.

На это Сергей ничего не ответил, и они пошли в здание управления. Оформив пропуск на Кострова, они поднялись на второй этаж и вошли в приемную Сидоркина. Секретарь, майор Незванцев, доложил начальнику о прибытии вызванных и пригласил их в кабинет. В кабинете, полковник встретил их очень сухо. Не предлагая им сесть, он довольно неприязненно посмотрел на своего подчиненного.

Ну-с, товарищ майор, объясните мне, как же так получилось, что вас отправили на АЭС, специально, для того, чтобы там ничего не произошло, а в результате, под вашим носом персонал своими собственными руками, можно сказать, сотворил аварию?

Майор Зиновьев понимал, что горячиться и психовать, в такой ситуации, не стоит, поэтому он постарался взять себя в руки и отвечал спокойно и обстоятельно.

Направляясь в командировку на АЭС, мы исходили из соображений, что авария может произойти по двум причинам: 1— я — нарушение техники безопасности или Регламента работ оперативным персоналом и 2-я — в результате теракта. Именно на это и обращали внимание члены комиссии, каждый в своей области. Никакого теракта не было, об этом Вам говорю я, и это может подтвердить любой член нашей комиссии. Никаких нарушений техники безопасности персоналом не было допущено, что было лично подтверждено, за три минуты до взрыва, академиком Алексеевым и сотрудником института Волковым. Казалось бы, никаких причин для беспокойства не было, и все-таки, авария произошла. Конечно, в этом должна разобраться государственная комиссия, но у меня сложилось твердое мнение, что причиной аварии послужили конструкционные ошибки реактора РБМК.

При этих словах, Сидоркин вскочил из-за стола и подбежал к Зиновьеву. Казалось, еще секунда, и он бросится на майора с кулаками.

Скажите, пожалуйста! У него сложилось мнение, — полковник прямо трясся от злости, — Вы, что, великий физик? Нет? А, если нет, то и не лезьте не в свои дела. Люди, поумнее нас с вами, строили этот реактор. И этот реактор уже работает много лет и не только в Чернобыле. Вот у меня докладная академика Алексеева, где говорится о нарушениях, допущенных оператором. Полковник потряс перед носом Зиновьева листами докладной. Здесь прямо говорится, что некто Топтунов делал оперативные переключения, игнорируя прямые приказы академика, что и привело к катастрофе, и все это при вашем молчаливом согласии.

Вот видишь, товарищ майор? — влез в разговор Сергей, — Я же говорил, что эта сволочь начнет валить всю вину на операторов.

А ты молчи, — повернулся к Сергею Сидоркин, — C тобой мы еще разберемся, что ты за фрукт такой?

Ты сам помолчи и послушай, что я тебе скажу, — Сергей побелел от ярости, — Я тебя предупредил, о том, что будет катастрофа. Ты же плевать хотел на тех людей, которые там погибли и еще погибнут. Тебе и сейчас на них плевать. Ты здесь потому слюной брызгаешь, что тебе позвонил Щербина из ЦК, прикрывающий свой зад, и вставил пистон.

Костров на секунду замолчал и попытался взять себя в руки. По опыту он знал, что в таком состоянии, всегда делает глупости.

Впрочем, что с тобой говорить? Скажу тебе одно. Обещаю,

что ты будешь жалеть, о том, что сделал, всю оставшуюся

жизнь.

На полковника было страшно смотреть, казалось, еще секунда, и его хватит апоплексический удар. Красный, как рак, выскочил он из своего кабинета, и тут же из приемной в кабинет ворвались вооруженные люди в военной форме, скрутили Зиновьева и Кострова, надели на них наручники и повели к лифту, на котором и доставили их на нулевой этаж, который находился под землей. Здесь задержанных разделили и развели по разным камерам.

— Стоять, лицом к стене, — приказал охранник, и, убедившись, что команда выполнена, открыл замок камеры. После этого, он завел в нее Кострова, снял с него наручники и вышел в коридор.

Глава 19

Если места хватит — нарисуй

Лодку, с парусами ветром полными.

Уплыву, волки, вот вам...

Чтобы навсегда меня запомнили.

М. Круг.

Дверь камеры захлопнулась. Сергей осмотрелся по сторонам, Каменные, крашенные масляной краской стены, каменный потолок и такой же пол, тяжело давили на сознание. Окон не было совсем, металлическая дверь со смотровым глазком и топчан у стены, напротив двери.

"Замуровали демоны", — подумал он и невесело усмехнулся.

"Ну что же, раз я лишен возможности действовать, то я и не буду ничего делать. Мне необходимо расслабиться, а еще лучше, заснуть". — Сергей лег на топчан, расслабился, закрыл глаза и постарался заснуть, но после всего происшедшего в кабинете у Сидоркина, заснуть, никак не получалось. Тогда он стал вспоминать, как в армии, будучи в тренировочном лагере, он ушел подальше от всех, на вершину холма, лег на спину в траву и лежал так, глядя в высокое небо. И ему тогда показалось, что еще никогда он не был так свободен, что нет никакой армии, никаких командиров, а есть только он и это голубое небо, и он летит в небе, как птица. Сергей представил высокое голубое небо, мысленно потянулся туда, в голубую высь и не заметил, как заснул. Или, это был не сон? Слишком уж все было реально вокруг: легкий ветер развевает его челку, птицы щебечут в листве деревьев, и пахнет сеном, а он, еще маленький мальчик, стоит на склоне Машука. Рядом с ним его приятель Колька, измазанный ягодами тутовника. В волосах у них воткнуты черные куриные перья. Они восхищенно смотрят на открывшуюся перед ними величественную картину. Там на западе солнце садится за гору Бештау, и ее могучий силуэт чернеет на фоне алого неба.

Ну вот, — говорит он приятелю, — Опять не успели домой к ужину. Теперь снова влетит от бабки.

Ха, — отвечает ему приятель, — Бледнолицые беспомощны, как слепые котята. Если у них нет времени, они не знают, что делать? Если индейцу не хватает времени, он просто идет во времени назад.

Как это, назад? — Не понял Сережа.

Дай мне твою руку, Соколиный Глаз, а теперь надо очень захотеть очутиться во времени раньше. Ты просто ныряешь во время, как в волну и выныриваешь уже в прошлом. Впрочем, Великий Змей сможет сделать это за нас двоих. Смотри, — он взял Сережу за руку, зажмурился, и вдруг, мир перед глазами Сережи качнулся, и вот уже вокруг было светло, и солнце стояло в зените, и сами они были не на склоне Машука, а в питомнике, где лакомились тутовником.

Тут загремел засов, раздались чьи-то тяжелые шаги и голос,

А ну, встать!

Сергей открыл глаза, первое время не понимая, где он? Наконец он пришел в себя. Перед ним стоял прапорщик с общевойсковыми петлицами.

На выход! — скомандовал он и повел Кострова по длинному коридору. Дважды свернув налево, они остановились перед дверью какого-то кабинета. Прапорщик открыл дверь и посторонился, одновременно подталкивая вперед Сергея.

В этом кабинете также не было окон. Напротив двери стоял письменный стол, за которым сидел гражданин среднего возраста, в сером, недорогом костюме и в очках. По виду он больше всего походил на бухгалтера.

Присаживайтесь, пожалуйста, — указал он Сергею на стул,

И, пожалуй, начнем.

Ваша, фамилия имя и отчество? — Бросил он взгляд на Сергея.

Костров Сергей Дмитриевич, и прежде, чем вы продолжите ваш допрос, разрешите у вас спросить, на каком основании я задержан?

Гражданин, похожий на бухгалтера, снял очки, посмотрел на Сергея и улыбнулся,

Вообще-то, здесь спрашиваю только я, а основания, выбирайте, какие вам больше нравятся: терроризм, покушение на государственного деятеля, сотрудничество с иностранной разведкой, действия, наносящие прямой вред нашему государству, — он еще раз улыбнулся, — Надо продолжать, или этого хватит?

Хватит, — согласился с ним Сергей, — Бреда достаточно. Только вот разговора у нас с вами сейчас не получится.

Это почему же? — Вежливо улыбаясь, поинтересовался гражданин-бухгалтер.

Потому, — Сергей, внимательно смотрел на следователя, что здоровье у вас стало пошаливать, сердечко заболело, вот оно стало давать перебои...

Гражданин вдруг покачнулся за столом, потом побледнел и упал на пол. Растерянный конвоир бросился к нему на помощь, попробовал его приподнять с пола.

Оставь его! — резко скомандовал Сергей, и потом, уже спокойно добавил, — Сейчас ему станет лучше.

Следователь зашевелился, затем пришел в себя и приподнялся с пола, держась рукой за сердце.

Вот видите, — сказал Сергей, — Вы сейчас просто не в состоянии проводить допрос. Давайте отложим это на завтра, — и, повернувшись к конвоиру, сказал, — Веди меня в камеру, охранник.

Тот вопросительно посмотрел на следователя, который согласно кивнул, и отворил дверь кабинета. Снова они идут по длинному коридору, делают два поворота, теперь уже направо и останавливаются у дверей камеры. На этот раз конвойный держится настороже, он опасается Сергея, ведь он видел, что случилось со следователем и предпочитает держаться от Сергея подальше. Поэтому он облегченно вздохнул, когда за тем захлопнулась тяжелая железная дверь. Сергей задумчиво постоял в середине камеры и потом стал прохаживаться из угла в угол. Следовало немедленно что-то предпринять, ведь, на самом деле, времени у него было не так уж и много. Следователя они заменят и неизвестно, что еще придумают, чтобы не позволить ему провести еще раз такой трюк. Костров подошел к кушетке,

Так, как там, во сне, говорил Великий Змей? Надо очень захотеть очутиться в прошлом и нырнуть во время, как в волну.

Он лег на кушетку, закрыл глаза, расслабился и пожелал оказаться сейчас на квартире у Виктора, два дня тому назад. Он вспомнил, как сидел на диване и смотрел на картину на стене, на которой была нарисована Мария Лопухина и всеми силами своей души, постарался вернуться туда. Внезапно, ему показалось, что гигантская волна подхватила его и понесла с собой, и когда он, барахтаясь и задыхаясь, наконец-то вынырнул из нее, перед его глазами, в самом деле, висела эта картина, а он сам сидел на диване, в комнате Виктора.

Глава 20

Корабли в моей гавани...

Не взлетим, так поплаваем.

Стрелки ровно на два часа назад.

Земфира.

Сергей ощупал себя руками, встал, прошелся по комнате.

Его странное поведение не укрылось от Виктора, который удивленно смотрел на друга, не понимая, отчего вдруг изменилось его поведение, и тут Сергей еще больше удивил его и даже обеспокоил.

А какое сегодня число? — Спросил он у Виктора.

С утра было двадцать восьмое, — удивился тот и встревожено спросил, — Сережа, с тобой все в порядке? Господи, уж не последствия ли это Чернобыля?

Увидев, как беспокоится за него друг, Сергей поспешил того успокоить.