Так либо иначе, но перелёт подошёл к концу. Меня ждала работа. Тягач подлетел к одному из трофеев и отстыковал меня. Я включил маячок спасателя и полетел. Мёртвый корабль пронзал пространство, топорща в стороны замершие стволы лазеров ПКО. От греха я под них не лез — заходил с разбитой стороны. Прошёлся по броне, отсоединил энерголинии турелей, проверил дроидов, пробежался до реактора. Дал сигнал тягачу и полетел к следующему.
Работа почти как и раньше, но у кораблей и их кусков большие скорости разлёта. Перелёты отнимают время. Сначала тягачи приходили в систему, подходили к трофеям и вопили — "Этот деактивируй! Срочно!!!" Я их честно посылал к уже подготовленным — на обработанные я выставлял маячок. На обещание набить мне морду — предлагал напомнить об этом на Алатезе, а на вопли про затраты топлива и обещание вычесть из моего гонорара — предлагал подождать, когда я его обработаю. Когда выяснялось, что это по-плану будет дней через пять-семь... В-общем воплей на всю систему! Постепенно всё более-менее утряслось. Дальнобои перестали меня дёргать. Я медитировал перед входом на корабль и после его зачистки, во время перелёта ставил автопилот и засыпал до подлёта.
Через неделю очередной дальнобой доставил мне кристалл с письмом от Габрбили. Он просил меня проводить простейшую мародёрку — пилоты в гипере лазали по отсекам, тащили всё подряд. Раньше, пока можно было нарваться на турель или дроида, не рисковали, а теперь — распоясались. Если бы мелочи какие, глаза можно было бы и закрыть, но ведь ни одного наручного искина или инфокристалла на корабле к разборке не оставалось. На сбыте добычи дальнобойщики и попадались. Руководство транспортной корпорации на словах было очень резким, но реальных мер к пресечению не принимало.
Ладно. Начал проверять трупы и сейфы. Добычу сбрасывал в ящик. Как ящик заполнялся, заверял опись содержимого, запечатывал и передавал его с дальнобоями. Ящики подбирал на очередном трофее. Дальнобоев стало летать меньше, у меня образовался неплохой задел. Так что, когда пришло время ломки, я мог позволить себе спокойно поболеть. Залез в медкапсулу с заранее загруженной реабилитационной программой — спасибо Арефли, восстановился. Улёгся отсыпаться. Проспал сутки с просыпаниями на еду и душ, когда меня разбудили панические вопли по тревожной волне:
— Ли! Ли! Ответь! Ли!...
Да, когда я понял, что ломка начнётся, припарковался аккуратно на торпедоносце и волну общего трёпа отключил, только тревожную и оставил.
— Ну, чего тебе? — ответил я.
— Живой?!!!
— Живой я, живой.
— А что на общей не отвечаешь?
— Сейчас перейду.
Я включил общую и услышал:
— Живой он! Сейчас подключиться обещал.
— Тут я. — Сообщил я на общей.
— Что случилось?!!!
— Что-что, болею я.
— Что-то серьёзное?
— Не, ломка. Отлежусь — и пройдёт.
— Ты — наркоман?!!!
— В завязке я.
— А-а-а.
— Ладно, я дальше спать.
— Ты б хоть сообщение нам оставил. А то пропал, признаков жизни не подаёшь, не отвечаешь.
— Сил нет, ребят. Мне б ещё сутки передохнуть.
Отключил я общий канал и ещё сутки проспал. Потом продолжил. Кислородные картриджи, воду и продукты я брал на трофеях во время мародёрки, брикеты из своего утилизатора паковал и оставлял на трофеях, а вот расходники для двигателя и реактора мне передавали дальнобои. Затрофеил себе в оружейках очень приличные парные абордажные клинки и копьё. Несколько раз попадались опасные торпеды. Я их извлекал, крепил на них взрывчатку. Затем разгонял дальнобоев, аккуратно разгонялся в безопасную сторону, выпускал из манипуляторов, отлетал на безопасное расстояние и подрывал. Разумеется, всё фиксировал "под протокол".
Закончил с одним "языком" из побитых кораблей, тягач меня подхватил в манипуляторы и микропрыжком доставил к другому. Почему "языком"? А так уж они распределились. Похоже, что корабли накрывало группами, так группами они и дрейфовали, если дрейфом можно назвать скорость в пару сотен километров в секунду. Летели они практически в одну сторону, и скорости у них были почти одинаковые. Так что из исходной компактной группы они разошлись в стороны, часть вырвалась вперёд, часть отстала. Вот и получилось что-то вытянутое, похожее на язык — у местных такие ассоциации, ну и я это выражение подхватил. Второй язык тоже был из "отстрелявшихся". Так что опять проверять торпеды.
Дальнобои ко мне привыкли и стали у меня просить себе что-нибудь в подарок. Один из молодых приставал ко мне с просьбой об игольнике. Я отговаривался, что игольники не попадаются — не военное это оружие. Наконец в одном из кораблей в командирском сейфе мне пара игольников попалась. Прибрал я их, и в очередной прилёт молодого по общей волне его вызвал и сообщил:
— Нашёл я тебе игольник. Я тебе его отдам, ты к моему начальству его довези и у него проси. Оставит тебе — твоё счастье, нет — не обессудь. И, чтоб точно он до Габрбили добрался, передачу ему вручил и приписку к описи сделал.
Как там Габрбили разрулил — точно не знаю. Но просители как-то сразу угомонились.
Перед очередной ломкой меня прыжком перекинули на группу торпедоносцев, прибитых во время атаки. Торпедные отсеки у них были в хлам. Похоже, что большую часть боекомплекта они запустили, и пострадали от взрыва торпед последней волны — средняя часть у них была повреждена, а задняя — практически живая. Лазеры ПКО на обшивке у них иногда двигались.
К кораблям я подходил по большой дуге. Заходил с повреждённой стороны, стыковался, вылезал на броню, переходил в задницу к входу с челночной площадки. Челноков на торпедоносцах не было. Входил прикрываясь дроидами. Глушил реактор, если он был не до конца заглушен, и уже потом разбирался со всем остальным. В пользу того, что экипаж покинул корабли, мне говорило отсутствие трупов, абордажных дроидов и главного искина. Возни было не много, я разобрался с первой пятёркой, пристыковался к очередному торпедоносцу, предупредил всех, кого смог, чтоб не волновались, попросил передать это остальным и залёг в медкапсулу.
Когда я, подлеченный, но не оклемавшийся, вылез из медкапсулы, на аварийной волне был страшный хай. Какой-то дальнобойщик не пойми зачем подлез под лазеры ПКО торпедоносца, получил несколько попаданий, не слишком опасных, но неприятных, и сейчас все ругались и это обсуждали. Выгнал всех с аварийной волны с мотивацией, что если всё уже кончилось, так и болтайте на общей, тревожную не засоряйте.
Какой-то хрен-с-горы, не помню его совсем, попытался мне возразить:
— Как ты не понимаешь! В него же попало!
— Опасность для жизни сейчас есть? — спрашиваю его.
— Нет. Но ведь...
— [...] отсюда, хомячок-переросток! — очень грубо высказался я на галифатском.
— Да я тебя [...], — попытался он мне ответить.
— Во! Давай в дуэльном пересечёмся, и я там это тебе припомню!
Похоже, что по личному каналу ему что-то передали. Он сначала заткнулся, а потом начал извиняться — мол не нужно принимать его слова близко к сердцу. Может про оторванные уши услышал? Пару суток я отоспался и продолжил — следующую дюжину дней заканчивал дела в системе. Когда на последнем из трофеев я закрепил маячок, мой системник подхватил дальнобой и потащил меня назад к Алатезу.
3.14. Конец работы.
Шесть дней и десять прыжков я опять ел, спал и медитировал. Загнал системник в корпоративный малый бокс на верфи. В боксе меня встречали Билаларди и какой-то безопасник. Я сдал Билаларди последнюю коробку, запечатанную и с описью. Билалларди удивился, но не тому, что я коробку ему отдал, а описи.
— Знобит меня. — Сказал я ему. — Скоро приступ. Не знал, успею ли долететь и в каком состоянии. Вот и подстраховался.
Билаларди сразу сделал озабоченное лицо:
— До спутника долетишь? Там тебя доктор сразу и посмотрит.
— Должен. — Ответил ему я. — Только пусть меня отвезёт кто. — Безопасник кивнул. — Кораблик обслужить бы нужно. Если не к спеху, я обслужу, как отболею.
— Есть у тебя там ещё что? — Уточнил Билаларди.
— Из трофеев копье, абордажники и игольник. Так, вроде, всё.
Безопасник отвёз меня на спутник и мы прошли в контору к Габрбили. Удивился ли я такой встрече? Не особенно — сил удивляться у меня не было.
— Ли! Отлично! Ты как?
— Нормально.
— Поговорить с тобой хотят. Сейчас сможешь?
— Если не долго, то смогу.
— Не долго, — произнёс следователь. Судя по всему к этому следователю меня безопасник и сопроводил. — Вопрос в общем-то один. Почему Вы сразу не обезопасили аварский торпедоносец?
— Не понял. Какой торпедоносец?
— Я говорю про аварский торпедоносец, который стрелял по тягачу.
— Ничего не могу сказать — я в медкапсуле был. Наверно не успел. Когда из медкапсулы вылез, уже всё кончилось, только вопли остались.
— То есть Вы пристыковались к торпедоносцу, не проверили его и завалились в медкапсулу?
— Да. Я сначала отлежался, а потом провёл деактивацию.
— Почему?
— Потому что мне на нём ничего не угрожало.
— А что могло угрожать?
— Аварцы, но за прошедшее время живых там не должно было остаться. Абордажные дроиды, но, во-первых, в этой группе трофеев абордажных дроидов не было, и, во-вторых, абордажные дроиды без специальной команды на броню не полезут. Турели, но установленные на броне до меня не дотягивались, а до соседних кораблей было далеко.
— Понятно. Какие-нибудь угрозы в ваш адрес поступали?
— Нет.
— А вот дальнобойщики говорят... — Следователь сделал паузу и посмотрел на меня.
— С дальнобойщиками я время от времени ругался. Это рабочие моменты. Не стоит относиться к ним серьёзно.
— А обещания вызвать на дуэль?
— Сам я никого вызвать не собираюсь.
Здесь вмешался ещё один человек, держащийся в стороне, до этого я его не замечал:
— Рекомендую отправить молодого человека к врачу.
— Хорошо. — Отреагировал на реплику следователь и обратился ко мне:
— Я полностью удовлетворён Вашими ответами и благодарю за сотрудничество.
Безопасник проводил меня к Арефли до самой медкапсулы.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
То, что я пропустил. Следователь и Габрбили.
— Значит то, что эти дальнобойщики захотели воспользоваться беспомощным состоянием Вашего сотрудника и поживиться собранными им трофеями можно считать установленным.
— Я так и думал. Возможно ли наказать их пожёстче?
— Ли ничего не заметил и в его показаниях не за что ухватиться.
— Да. Он бывает излишне наивен.
— Судя по Вашим словам, Вы к нему хорошо относитесь.
— Да.
— Почему?
— Он делает дело и не ворует.
— А то, что он наркоман?
— Он в завязке.
— Большая часть наркоманов срывается.
— Если сорвётся, тогда и посмотрим.
— Я подумаю, что можно сделать.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
После медкапсулы меня ждало сообщение от Габрбили:
"Ли! Срочной работы пока нет. Отлежись, спокойно отдохни сколько нужно и подходи."
Около медкапсулы меня ждал мой скафандр. Арефли мне подтвердил, что здоровье моё медленно улучшается и подтвердил все свои рекомендации. Счёт у меня дорос до 473 тысяч — очень не плохо! Сходил в баню, спать не пошёл, подвернулся удобный рейс и я долетел до станции. Лулу была свободна и рекомендацию Арефли, можно и так сказать, я выполнил. Отклик нейросети я сменил ещё на подлёте к Алатезу, так что эксцессов не произошло. Прошёл по торговому сектору станции, перекусил, купил новый планетарный комбинезон, посмотрел кулоны, но ничего не глянулось. Подремал в полёте на планету, оставил скафандр в камере хранения космодрома и отправился на судно занять спокойное место. На острове сразу отправился в сотовую гостиницу, зарезервировал её на трое суток и уснул.
Волонтёры мне сообщили, что задание с предсказанием цветовых пятен известно, но как с ним справиться и что оно даёт — не ясно. Я пообещал, что если справлюсь — им сообщу. За шесть попыток продвинуться в понимании мне не удалось. Попытка сложить картину ни к чему не привела. Потом я пытался выделять пятна только какого-то одного цвета и следить только за ними. Потом выделял какие-то места и отслеживал, как меняется их цвет. Потом просто созерцал, пытаясь уловить хоть что-нибудь.
Во время отдыха мне удалось справиться с выбором кулона. После очередных тренировок я решил прогуляться перед сном. На планете было утро. Мне попалась на глаза вывеска "Антиквариат Галифата", и я решил зайти. Посетителей пока не было. Утренний продавец выслушал меня, вытащил коробку и предложил выбирать. Кулонов было под сотню. Я брал каждый в руки и прислушивался к себе и к кулону. Откладывал и брал следующий. Ничего не подошло. Когда я начал прощаться, продавец спросил у меня:
— Хотите, можно пройтись по другим антикварным?
— А где они находятся.
— Здесь на далеко, но объяснить не так просто. Лучше возьмите сопровождающего. Пять кредитов и потом по два кредита в час — и Вам покажут всё, до последнего закоулка.
Я согласился. Быстро прибежал подросток с коммуникатором и мы пошли. Подросток попытался повести меня в одну сторону, но я увидел через перекрёсток ещё один антикварный и ткнул в него пальцем.
— А туда что не ведёшь? Или хочешь меня кругами водить?
— Нет! — Отчаянно начал отрицать мальчишка. — Просто владелец того магазина — плохой торговец!
— Всё равно — заглянем.
Мой сопровождающий в магазин заходить не стал, дожидаясь меня у входа. В магазине оказалось две коробки с разной бижутерией и недорогой ювелиркой. Некоторые давали какой-то отклик, но не подходили по смыслу. Неожиданно откликнулась небольшая тускло-серебристая пятиугольная звёздочка со скруглёнными углами.
— Сколько? — Спросил я у продавца.
— О! Это древний экспонат, не понятно как попавший в эту коробку! Я накажу своего помощника, не правильно разложившего товар. Эта звёздочка помнит ещё древних! Только ради такого милостивого и могущественного псиона я уступлю её всего лишь за символические двадцать тысяч кредитов!
— Нет, уважаемый, ты очень любезен, но преувеличиваешь мою милость и могущество. Я, конечно, псион, но очень-очень слабый. — Здесь я ему высветил нужную строчку своей учётки. — К тому же не так уж и нужен мне кулон вообще и эта звезда в частности.
— Не преуменьшай свои достоинства! Они светятся в мудрых глазах! Я проникся всем сердцем и готов отдать эту прекраснейшую звезду всего за пятнадцать тысяч кредитов! Пусть она послужит началом великолепной коллекции!
— Благодарю, но это значительно больше того, что я готов потратить.
— О, достойнейший из достойных! Назови свою цену, и, клянусь, если она будет достойной, ты обретешь своё счастье!
— Сотню кредитов я заплатить готов.
— Сотню кредитов? Я в самом деле услышал про сотню кредитов? Нет! Мне наверно послышалось! Не мог благороднейший произнести такие слова. Я готов отдать её за тринадцать тысяч, или, ладно уж, так и быть, в убыток себе, за двенадцать! Пусть будет двенадцать тысяч кредитов, и только потому, что она нужна благородному человеку!
