Фант.боевик. Канцлер. Книга вторая

— Привет, народ,— радостно крикнул из коридора Паша. — Как вы там? Не передрались?

Никто не встречал: змея не шипела, девочка не просила есть.

— Ага, заскучали, по соседям пошли, — проговорил Паша. — Ладно, нагуляются вернуться.

Он уже начал ревновать свою личную шизу к соседям. Свои глюки, они как-то даже роднее что ли. С этими Паша уже сроднился, и они его не беспокоили. Ну, девочка, ну глаза блестят, ну и дьявол с ней.

Теперь Паша решал, как ему ловчее передать власти главную улику. Обращаться в местные органы просто смешно. Там половина персонала с головой не дружит. Да и не до Паши им будет, посчитают за очередного одержимого.

Паша проверил стационарный телефон. Отлично, трубка гудела. Значит, ещё связь есть. Мобильным телефоном Паша пока не обзавёлся. Жил по старинке.

Вздохнув, Паша набрал по коду межгород. Сначала справочную города Ростова-на-Дону. Там ему сообщили телефон управления ФСБ по Ростовской области. Может они ещё адекваты, подумал Паша. Когда на том конце провода представились, Паше пришлось долго излагать, кто он и зачем звонит. Там явно не догоняли. Наконец, Паше это дело надоело, он сообщил, что если хотят получить улику, то пусть приезжают в Краснодар по его адресу. Бутылка будет стоять в холодильнике, пусть не стесняются, открывают дверь, так как Паши может дома не оказаться, а может оказаться так, что уже и самого Паши может не оказаться в живых. У нас здесь маленькая война, сказал в завершение разговора Паша. Ладно, что мог, то сделал, подумал Паша. Теперь надо подумать о хлебе насущном, кушать очень хочется, а нечего. Придётся идти к полевым кухням. Там военные всех кормят, он уже видел.

Ближайшая кухня дымила совсем недалеко и угощала всех желающих. Людям давали гречневую кашу с тушёнкой и компот, а кипячёную воду можно было пить сколько угодно. Кашу накладывали в одноразовую пластиковую посуду, к каше полагались два кусочка хлеба. Приходилось держать это всё на весу, а горячая каша обжигала. Люди поглощали пищу, кто как устроится. Кто на лавочках, кто ел стоя, кто присаживался на бетонный бордюр. Паше досталось место на бордюре. Рядом обжигаясь, ел молодой парень.

— Вы не представляете, как меня задрали уже голоса в голове, — пожаловался парень Паше. — Не подскажите, как можно от них избавиться?

— Отчего же, — прожевав вкусную кашу, ответил Паша. — Свой голос я просто запугал.

— Мне бы так, — покачал парень головой. — А у меня голоса крутые, ведут себя по-хамски. Времени суток не разбирают. Оскорбляют всячески, причём матерно. Как такие можно запугать? Я им слово, они мне десять, и все слова матом в пять этажей, причём у них так складно получается, заслушаешься. Мне даже стыдно такие слова повторять в обществе.

— Хм, интересный случай, коллега по несчастью, — задумался Паша. — А знаете, что. Попробуйте все матерные загибы, которые вам голоса сообщают, записывать на бумаге. Как говориться, клин выбивают клином. Попробуйте сами достать голос: просите повторить, произносить чётче, всячески унижайте голос, может тогда и отцепится, когда поймёт, что вас не проймёшь. Кстати, меня Павел зовут, а вас, коллега.

Оказалось парня зовут Олег. Интеллигент в третьем поколении, он всегда боялся сказать грубое слово, вот и заработал интересную фобию. А тут водички попил и сознание раскрепостилось.

Паша популярно объяснил Олегу причину появления голосов в голове у того. Привёл примеры, основываясь на своём опыте. Рассказал про свои приключения. Собеседник восторженно слушал, особенно его поразили приключения на кладбище.

— Знаете, я там, наверное, умер бы со страху,— признался он.

— Или, постепенно, привык бы, — ответил Паша. — Вот вы же уже не замечаете одиночные выстрелы и автоматные очереди, а стреляют совсем рядом. Уже наступило психологическое привыкание.

— Всё-таки хочется вернуться к нормальной жизни, без стрельбы, взрывов и голосов в голове. Там наверху озверели совсем, мне даже во сне рекламу показывают.

— Это, да,— хмыкнул Паша.

К их разговору присоединился старичок, так же поедающий кашу невдалеке.

— Эх, молодые люди, мне бы ваши проблемы, — проговорил он, проглотив вкусную и полезную для здоровья кашу. — Подумаешь голоса в голове. С ними даже интереснее. Не надо радио или телик включать. Новости расскажут. Песни споют. Милое дело. Вот у меня всё гораздо хуже и печальнее.

Видя, что товарищи заинтересовались, он продолжил со вздохом:

— У меня вдруг появились сильно пьющие двойники, несколько штук. Печально, что как на струю встанут, то идут в город, и там куролесят. Творят по пьяни ужасные вещи. А потом все думают, что это сделал я.

— Так может вам лучше дома сидеть и не выходить на улицу? — спросил Паша.

— Даже не знаю, как вам и сказать, — смущённо улыбаясь, стал отвечать старик. — Считай они меня и из дома выжили. Утром сегодня вышел на балкон покурить, когда вернулся, гляжу, а с моей старушкой я уже лежу в кровати.

* * *

* * *

* * *

Вадим Ильич Мальцев, уже старший следователь прокуратуры, провёл день и ночь, когда "началось" очень плохо. Лично его беда не затронула, только у двух сотрудников прокуратуры внезапно помутился разум. К одному пришли мертвецы, к другому, которого звали Иван, явились черти. Черти явились к сотруднику, который был не дурак заложить за воротник. Теперь они требовали продолжения пьяного мероприятия, но предупреждали, чтобы сотрудник не покупал палёную водку, а то даже чертям от неё плохо и жутко голова болит. Чертей набилось полный кабинет, причём все галдели, заявляли претензии в полный голос, ну как тут поработаешь. Но сотрудник Иван крепился, даже на выезды отправлялся в компании чертей. Правда, они больше мешали, чем помогали. Зато было весело, особенно когда черти комментировали события. Исключительно хорошо у компании получалось петь песни. Иван старательно подпевал чертям матерные частушки и даже куплеты песен. Особенно душевно у компании выходили песни на стихи Владимира Высоцкого:

У меня запой от одиночества —

По ночам я слышу голоса...

Слышу — вдруг зовут меня по отчеству, —

Глянул — черт, — вот это чудеса!

Черт мне корчил рожи и моргал,

А я ему тихонечко сказал:

"Я, брат, коньяком напился вот уж как!

Ну, ты, наверно, пьешь денатурат...

Слушай, черт-чертяка-чертик-чертушка,

Сядь со мной — я очень буду рад...

Да неужели, черт возьми, ты трус?!

Слезь с плеча, а то перекрещусь!"

Когда на звуки разудалых песен в кабинет вошла Екатерина, подруга нашего Мальцева, то Иван, заметив её, переключился на частушки:

Вот попутал бес нечистый,

В полнолуние меня —

Разлюбила прокурора,

Полюбила упыря.

Сам прокурор изволил послушать репертуар Ивана, после чего вынес вердикт: "Пусть идёт домой".

А вот с тем прокурорским, к которому пришли мертвецы, с тем было плохо. На работу он не пошёл. В контору позвонила его жена. Вся в слезах доложила, что благоверный строит дома из мебели баррикады. Плохо, что у него есть охотничье ружьё. Пришлось спасать коллегу от самого себя с помощью ребят из ОМОНа.

Потом всё не по-детски закрутилось. Мальцев и другие сотрудники постоянно выезжали на тяжёлые и особо тяжёлые случаи. А случаев становилось всё больше и больше. Улучив момент, Мальцев по экстренной связи, обратился к своим кураторам: как быть дальше и что делать? Ему спокойно поставили задачу: выжить в течение 5-7 суток и нарабатывать материал на свой авторитет в прокуратуре, а материала пообещали гору.

— Вот ведь экспериментаторы, — зло подумал Мальцев про своих кураторов. — Хорошо хоть события будут происходить локально и закончатся за неделю.

Ночевать, выбившимся из сил работникам прокуратуры, приходилось в здании своего учреждения, прямо на рабочих местах. Выходные отменились, зато объявилось казарменное положение. Мальцев раньше думал, что уже многое повидал, как человеческое горе, так и человеческую грязь. Но такого, он не мог себе и представить. Особенно его потрясло, когда прокурорские наткнулись на самое настоящее гнездо людоедов. Эти люди, а вернее нелюди, вдруг решили, что раз началось, то надо начинать есть людей. Взяв в лапы топоры, они, практически не таясь, начали выходить на охоту на прохожих. Процесс был поставлен на поток. Когда оперативная группа ворвалась в их логово, то плохо было даже видавшим виды сотрудникам. Насмотревшись на кучу расчленённых тел, сотрудники даже не подумали арестовывать людоедов, а просто пристрелили их всех, и старых и малых. После этого случая Мальцев стал по другому относиться к протоколу применения оружия. Он решил, что теперь он будет сначала стрелять, а потом как-нибудь отпишется. Ну, или пусть всемогущие кураторы помогают. А оружие пришлось применять ещё много раз. Вот как прикажете остановить обезумевшего организма, потерявшего человеческий облик, который прёт на тебя с окровавленным топором. Или, что делать с человеком, который только что поджёг дом, а теперь деловито, готовит новую бутылку с коктейлем Молотова. Так же перестали церемониться с разбойниками. Романтиков с большой дороги расстреливали без суда и следствия, достаточно было самого факта содеянного ими.

* * *

* * *

* * *

**

В перерыве между работой на прослушивающей аппаратуре, я решил проверить, а как там Руни. Что, собственно, она сочинила по моему заданию по изучению местной субкультуре. Оказалось, выполняя моё распоряжение, постаралась она на славу. Подошла к изучению местного сленга серьёзно. Теперь её смело можно помещать в тюрьму, там она сойдёт за своего среди местных обитателей.

— Руни, можешь докладывать по заданной теме, — распорядился я.

Руни важно кивнула:

— Мне было задано перевести на воровской жаргон популярную в народе сказку про Колобка. Я сделала, как вы распорядились. Ну, чё, Иван, цинковать?

— Иван? — удивился я.

— Это такая форма обращения к старшему преступному авторитету. Раньше так, в преступной среде именовали авторитетных воров. А их речь именовалась "музыка".

— А...ну ладно... давай.....цинкуй...музыку.

— Цинкую, в натуре.

.....Жихтарил старый фраер со своею шмарою, ага. Раз торкнуло шмаре белинского пошамать. А в хате хрен, да ни хрена. Пришлось бабаю на дело идти, за хавчиком. Но был он лошара педальный, мало муки для бала натырил. Крошки с хреном. Слепила барёха колобка из муки и балагаса, в печь его поставила. Спёкся там круглый алмазно. Его горячего на шнифт поставили, остывать заставили. Прикинул Колобок хрен к носу, нос длиннее: рвать когти надо, схавают. Ну, и встал на рывок от хозяина, адью не сбазлал. Никто ему не агальчил. В масть амнистировал себя из академии и в цвет. Шпарит Колобок по лесному Бродвею, брызгает лупатками, цинкует, типа я от богодула ушёл и от его шмары ушёл. Вдруг слышит: "Ша, круглый, кто по масти будешь? Под кем ходишь?". Видит Колобок, что перед ним базар держит лесной шнырь с погонялом "Косой". На понт Колобка берёт.

— Я как все, в натуре, под Богом хожу, — отвечает он. — Колобком меня кличут, отвали Косой, один я на льдине. Не кипешуй малой. Я от старого фраера ушёл, от его марухи драпанул, и от тебя Косой, тоже свалю винтом. Пиши письма мне мелким почерком до востребования, но любить не обещаю. Чао, персик — дозревай!

Опять Колобок встал на лыжи. Шпарит по лесу. Поёт весёлую песенку: "Что я вижу, что я слышу, прокурор залез на крышу, и кричит всему народу, хрен вам всем, а не свободу!". Пока на гоп-стоп волку-шантажисту не попался.

— Я тебя знать не знаю, — цинкует Волку Колобок. — И не надо тут передо мной так фраериться, фуфло мне не гони. Мне твой блатняк не канает. Как наедешь, так и свалишь. Сам медведь за меня мазу держит...

Отвалил Волк от Колобка. Тот бежит по лесу, горло дерёт: "Хали гали, сапоги, сандали! Отскочим поборчим! О чём лясим трясим? Уже еду, ждите днями, прячьте всё и прячьтесь сами!". Совсем Колобок нюх потерял. Тут ему навстречу Лиса беспредельщица. Просекла она, что этот крендель лох беспонтовый и голимый бивень.

— О, как мне повезло, — ласково говорит она. — Сам знаменитый Колобок. Как красиво он поёт, не какой-то фуфломёт. Только плохо я слышу. Сядь Колобок мне на хобот, спой песенку на нашей музыке.

Развесил уши Колобок. Сел Лисе на хобот и запел:

Я "лепень" на свои накину плечи,

И поканаю с "биксою" на "бан".

Я лохов буду чистить в этот вечер,

"Щипач", братан, я, вовсе не "баклан". (Б.Беленцов)

Лиса варежку пошире разинула, туда и скатился Колобок. Лиса его сразу и срубала, потом села на пенёк — выёживаться стала. На душе у Лисы радость, в глазах — ласка, пир у Лисы начался, и кончилась о Колобке сказка. Приснился Колобку амбец, тут и сказочки конец, а кто слушал — молоток.

— Ну, как? — спросила Руни.

— Ладно, пойдёт, — сказал я. — Слов нет, только выражения.

Сам же я решил, что впредь надо больше времени уделять изучению местной молодёжной субкультуре. Соответствовать, так сказать, надо местной молодёжной моде.

Считаю, что нам обязательно надо изучить такой феномен как молодёжная субкультура и разобраться в причинах его появления. Всё, что выбивается из общего психологического фона общества, должно пристально изучаться. Зачем это нам надо? Прежде всего, так мы узнаем, статично ли общество, или есть тенденции к ускорению. И можем определить вектор ускорения. А значит и силы закулисного влияния на феномен. Мне нужно знать, кто, конкретно, имеет влияние на общество, и поговорить с ним. Может даже покритиковать. Феномен молодежной культуры — признак преимущественно техногенной цивилизации. Если до техногенной цивилизации культура не делилась на взрослую и молодежную, то теперь у отцов и детей появились серьезные отличия в образе жизни, в моде, в способах общения. Тот же изученный Руни сленг. Сейчас в этой стране появились инновации, котоќрые перестраивают старую привычную культурную традицию. Причём за один век это уже две радикальные перестройки взглядов. Всё это сильно затрудняет процессы социализации и адаптации аборигенов к постоянно меня-ющимся условиям и требованиям общественной жизни. Сначала страна была сословной империей, потом шагнула в индустриальный мир, а затем в постиндустриальный. Мы здесь видели людей, одевающихся в казачью форму, хотя такого сословия в республике нет по их главному закону. Причём, некоторые из них всерьёз считают, что казак это национальность, что было отмечено даже в переписи населения. Впрочем, много местных аборигенов осознали себя по национальности гоблинами, орками, эльфами. Что отразилось в переписи. Кроме казаков мы видели футбольных фанатов, качков, скинхедов, панков, хиппи, эмо. Я читал про растаманов и металлистов. В СМИ рассказывалось про урбанистические субкультуры: руферы, диггеры, киберготы, сталкеры. Всегда новизна в психическом здоровье общества образует взрывоопасную смесь, поскольку абориген, стремящийся выделиться из общества, ускоряет изменчивость среды своего обитания и разгоняет процессы его развития. В основном субкультура, всякий андеграунд, не обогащает устоявшуюся культуру, а несёт некий негативный смысл. Например, культ пассивного ничегонеделания. У молодого аборигена формируются установки не на творческую самореализацию, а на пассивное потребление. Иностранная культура вытесняет ценности национальной культуры, как классической, так и народной, образцами массовой культуры, ориентированными на внедрение ценностей, зарубежного образа жизни в его примитивном и облегченном варианте, то есть идёт поклонение культу прагматизма и жестокости. Такая личность проявляет стремление к материальному благополучию любой ценой. К чему это приводит? Это приводит к принижению, деформации и разрушению психического образа аборигена, особенно это отмечается в современных видах искусства. Откровенная глупость, пошлость, легковесность, некачественность — вот, что такое современное искусство в большинстве своём. Это фиксируется в эскалации сцен и эпизодов насилия и секса, в усилении их жестокости, натуралистичности, что противоречит законам нравственности и оказывает негативное воздействие на психику молодого аборигена. Естественно за этим кто-то стоит очень умный. Ему очень надо, чтобы у местных было отсутствие этнокультурной самоидентификации.