— Всё равно спешить некуда, — пояснил он мне.
— Неужто сегодня не тронемся? — Помрачнел я.
Всего день пути, а меня, если откровенно говорить, уже с души воротит. И не столько от дороги, довольно муторной по своей сути, сколько от неопределённости. Скорей бы уж Вилич. Там хоть полностью прояснится, что меня ожидает.
— Неа, — отрицательно покачал головой Гонда. — Прав был Никодим. Не рискнёт отец Мефодий дальше тронуться, пока волколаки неподалеку крутятся. Переждать решит.
— А куда ему спешить то? — Решил вмешаться в разговор Марк. — Сиди себе у старосты в доме: угощение трескай да варом запивай. Лепота! — Марк мечтательно поднял глаза к небу и выразительно причмокнул губами. — А коль приспичит, могут и девку найти. Староста расстарается. Хотя бы ту же Глашку, — покосился он в мою сторону.
— Я вон не совсем понимаю, — решил прояснить я этот вопрос. — Она что гулящая, какая, что ли? Или это у вас нравы такие? В деревне вроде с блудом строго должно быть, как мне помнится.
— Смотри-ка. У вас! — Фыркнул со своего лежака Лузга. — А себя он на особицу считает!
— Заморский, наверное. Иль со срединных королевств, — согласно заржал Марк.
— С блудом у нас строго, — хмыкнул Гонда, закручивая нитку в замысловатый узелок, — но только это девушек, ну и баб замужних касаемо. Этих, ежели споймают, враз живыми в землю закопают. А вот если баба овдовела, тут другое дело совсем. В деревнях то баб почитай вдвое больше, чем мужиков, будет. Жизнь слишком непростая. Иные совсем молодыми овдоветь успевают. Вот им ухажёров иметь не возбраняется. И нам, как говорится, хорошо. — Гонда бодро хохотнул, — и им удовольствие и вспоможение какое-нито.
— А Глашка значит, тоже вдова? — Почесал я голову.
— Ну да, — согласился мой друг. — Мужика может зверь, какой в лесу задрал, аль хворь какая приключилась. Да тут много чего случиться может. А баба ещё в самом соку. — Гонда наклонился ко мне и лукаво прошептал. — Что понравилась? Вот до деревни дядьки моего дойдём. Я тебя к одной такой сведу. — Он мечтательно причмокнул. — Не хуже будет!
— Ты же сам говорил, что нам никуда отлучаться нельзя, — удивился я.
— Я же говорю. Дядька мой родный, там старостой, — постучал мне пальцем по лбу Гонда. — Там ни одна свинья на нас косо не посмотрит, — и хитро прищурившись, вновь начал соблазнять. — Ну что, сходим до вдовушки? А Вельд? У неё и подруга есть. А то потом, этого дела долго не распробуем!
— Там видно будет, — почувствовав, что начинаю краснеть, потупился я и спросил, желая переменить тему. — А почему вы так уверены, что послушник сегодня не поедет? Никодим сказал?
— Нет! Сам отец Мефодий пришёл! — Сквозь дружный хохот начал объяснять мне Лузга. — Очень за задержку извинялся!
Я, молча, выложил свою снедь и запихал кусок хлеба в рот. И чего ржут? Объяснить толком, что ли, нельзя?
— Не обижайся, Вельд, — положил мне на плечо руку Гонда. — Просто ты иногда такое скажешь. Сам Лишний со смеху умрёт! Зато с тобой весело!
— Станет староста утруждаться, нам что-то сообщать, — помрачнел Лузга. — Особенно в такую рань. Мы для него никто. Он и вчера то к нам пришёл потому, что свой интерес имел.
— А с чего же тогда взяли, что сегодня в деревне останемся? — Начал я уже злится.
— Так видишь у дома старосты до сих пор тихо всё? — Решил объяснить мне Гонда. — Если бы послушник вчера в дорогу собирался, возницы уже шевелились бы: быков покормить, товар проверить и на телегах по новой закрепить. А так тоже дрыхнут. Да и народ вишь по своим делам идёт, к погостью не спешит. Нет, сегодня никак не поедем.
Гонда оказался прав. Послушник, проспав до позднего утра, вышел, когда солнышко сияло уже вовсю. Сходил до ветру, постоял на крылечке, покричав для порядку, на сразу засуетившихся мужиков и, мазнув в нашу сторону равнодушным взглядом, вновь скрылся в доме. Пузо жратвой набивать, как хмуро заметил Лузга. А затем потянулось время, которое занять было абсолютно нечем. Марк вернулся в сарай и вновь завалился спать, заявив, что так брюхо меньше подводит. Лузга просто слонялся по двору, время от времени что-то недовольно бурча себе под нос. Я же подсел к расположившемуся на солнышке Гонде. Вопросов за прошедший день накопилось изрядно.
— Слушай Гонда. А что это Мефодий с быками такое сотворил, что они как бешеные понеслись? Это магия или как?
— А то, что же? — Покосился он на меня. — Камень мажеский у него был. Как раз для такого случая припасённый. Силу мажеску в кристаллы, что у быков на шее, влил. Вот они и понесли.
— Так он что? Тоже маг, что ли? — Озадачился я.
— Ты такое кому-нибудь ещё не скажи! — Гонда даже головой вокруг покрутил. — Враз за хулу на жреца схватят! Ещё и бока намнут. Пока к отцам-вершителям на правёж доставят.
— А как же тогда? — Удивился я. — Разве простой человек магической вещью воспользоваться сможет?
— Только простой человек и сможет! — Лузге, очевидно, надоело без дела слоняться около дома, и он подошёл к нам. — А вот колдун нет!
— Почему? — Окончательно выпал я в осадок.
— Потому что богами запрещено, — почесал щёку Гонда. — Магам ни камнями магическими, ни оберегами пользоваться нельзя. За этим отцы-вершители строго следят. И ослушников сразу смерти лютой придают.
— А пользоваться камушками всякий может. — Лузга удобно устроился рядом с Гондой на, заменявшее скамейку, толстое бревно. — Главное, чтоб сила мажеска в них была.
— Вижу, не понял ты ничего, — хмыкнул Гонда, взглянув на мою озадаченную физиономию. — Ну, вот гляди. — Он неспешно порылся за пазухой и извлёк маленький, чуть больше горошины камешек тёмно-бурого цвета. — Вот это тоже камень мажеский. Сумеречницей кличут. Таких возле каждого проклятого города много найти можно. — Гонда положил камень на ладонь и сунул мне его под нос. — Ты думаешь, почему мы вчера полночи со старостой пировали и при этом, хоть в потёмках и сидели, но всё видели? Да и утром, мы с тобой снедать сели не вслепую. А всё потому, что камешек этот тьму рассеивает!
Я аккуратно взял камешек из рук Гонды и поднёс к глазам. Камень как камень. Ничего особенного. Попадись мне такой на дороге, даже внимания бы не обратил. Покосился на Гонду. Не шутит ли? Но мой друг смотрел серьёзно и внимательно.
— Вижу, сомневаешься, — усмехнулся он добродушно, забирая у меня кристалл. — Нычё. Сёдня вечером покажу. Нужно лишь его в руке сжать и подумать, чтобы светлее стало. И вокруг тебя на несколько шагов всё видно и станет.
— И у Мефодия, значит, такой же камень?
— Не. У него камень не этому чета! — Потянулся Лузга. — Сумеречница в каждой избе есть. И цена ей полполушки. А у отца-послушника камень дорогой. На него всю деревню купить можно!
— Зато теперь его к колдуну нести надо. Силю мажеску в него по новой вливать! — Возразил Гонда. — А Сумеречница сама за день в себя силу ту соберёт и можно опять пользоваться!
— А почему так? — Удивился я. — Раз она дешевле, так хуже должна быть.
Гонда обречённо поднял глаза к небу и шумно вздохнул.
В общем, из его рассказа я узнал следующее. В этом мире существовало два вида магических предметов: магические камни — кристаллы и обереги. Наследие подлых веков, кристаллы были созданы учениками Лишнего — асурами и являлись, по своей сути, заключёнными в камень заклинаниями. В ту пору их много было. В каждом доме не один десяток магических камней лежал. На все случаи жизни, так сказать. После поражения Лишнего всё изменилось. Искореняя всё связанное с магией, отцы-вершители попытались уничтожить и кристаллы. Вот только сделать это оказалось нелегко. Камушки оказались очень прочными и к жалким потугам их сжечь, расколоть или расплавить совершенно равнодушными. Но и люди не пожелали отступить от задуманного, и выход был найден. И целые россыпи камней посыпались через борта кораблей и лодок, оседая на дне морей и океанов. Очень долго, после этого, магические камни были под запретом и только за одно обладание кристаллом, незадачливый владелец мог запросто лишиться головы. И только возрождённая великим Афронием магия, заставила вспомнить и о магических камнях. Стремясь взять вновь появившихся колдунов под контроль, жрецы решили противопоставить их магию кристаллов. Более быструю, более мощную, более смертоносную. Специальным эдиктом императора магам даже прикасаться к кристаллам запрещалось, под страхом немедленной смерти. Вот только и самих кристаллов в наличии практически не было. То, что было, в своё время на дно морское покидали, а новых изготовить не умели. Не было у современных магов для этого ни сил, ни знаний, ни могущества. Вот и приходится отцам-радетелям по всей империи людишек в ходоки набирать, да в древние города тех ходоков посылать. Только там камни мажеские добыть и можно. Потому и мало их. И цены на камни те неподъёмные. Ну, за редким исключением, конечно. Тут всё дело в том, что кристаллы те, по силе разные бывают. И если ту же сумеречницу, что мне Гонда показал, добыть довольно не сложно, эти камушки ходоки возле самой стены горстями собирают, то найти что-то более серьёзное — большая удача нужна. Что было, по окраинам уже собрали, а вглубь развалин ходоки не суются. И так десятками гибнут. Но у сильных кристаллов есть один недостаток. Чем сильнее кристалл, тем больше ему нужно магической энергии, а истратив, он накапливает её очень медленно, поэтому приходится прибегать к помощи мага, чтобы вновь его зарядить. И лишь самые слабые из них, которым и энергии то для работы требуется совсем немного, способны быстро восстанавливаться сами.
Что же касается оберегов, то их изготавливали уже современные маги. Были они слабы, ненадёжны, дороги и, сработав один раз, тут же приходили в негодность. Да и защищал такой оберег лишь от чего-нибудь одного, да и то не долго. Поэтому пользоваться ими могли только дворяне, жрецы, ну и наиболее богатые торговцы.
— Хорошо бы обереги научится создавать, — блестя глазами, мечтательно протянул Лузга. — Вот только для этого силы немалой достичь нужно. Слабым магам они не под силу.
Так за разговорами и прошёл день. Местные на нас внимания почти не обращали. Ближе к полдню подъехал на подводе пузан с всклокоченной бородой и, проворчав себе в усы о бесполезном переводе топлива, сбросил вязанку неказистых дров, восполнив израсходованный нами запас. Значительно позже, к нам подвалил шустрый дедок, живо напомнивший мне деда Паткула и, хитро прищурившись, намекнул, что может достать баклажку вару. Не безвозмездно, конечно. Подсобить по хозяйству ему надо. Впрочем взаимопонимания не нашёл и быстро уковылял по своим делам.
К вечеру неожиданно припёрся пьяный Русин. Денёк выдался на редкость тёплым, и мы продолжали отираться возле дома, не спеша перебираться внутрь. Первым его приметил Марк
— Глядите. К нам кто-то, похоже, ковыляет. Может харч несут, наконец?
— Не, — не согласился с ним Лузга. — Больно пьяный. Вон как его шатает.
— Я пить больше не буду! — Тут же вскинулся я. — Мне вчерашнего надолго хватит!
— А нам здесь больше и не нальют, — грустно успокоил меня Гонда. — Да и вой это идёт. Только какого Лишнего ему от нас понадобилось?
Подошедший стражник и не подумал поздороваться. Несколько мгновений он всматривался в нас помутневшим взором, видимо пытаясь вспомнить, зачем вообще сюда пришёл, хмыкнул каким-то своим мыслям и, наконец, выдал: — Кто тут из вас Вельд и Гонда? Пошли!
— Куда это пошли? — И не подумал подниматься Гонда.
Воин с трудом сфокусировал взгляд на моём друге, осмысливая ответ, икнул, зачем то потрогал свой шрам на щеке и, наконец, соизволил уточнить. — За мной, пошли.
— А ты ничего не перепутал, дядя? — Гонда поудобнее расположился на брёвнышке, всем своим видом показывая, как ему тут хорошо. — Ты при обозе состоишь. Нам ты не указ.
— Да и мы не на твоей телеге, — поддержал его Марк, распрямляя плечи. — Тут мечом не помахаешь.
— Зря вы так, — вновь икнул меченый в ответ. Было видно, что у него даже на то, чтобы разозлиться сил не осталось. — Вам с этим обозом ещё долго идти.
— Так и пойдём, — решил влезть в разговор и я. — К тебе в телегу не попросимся.
— А грозишься ты зря. Не в твоей мы власти, — спокойно заметил Гонда. — Если что, тебе же от Невронда и влетит, чтоб без указу не лез, куда не след.
— Так он меня за вами и послал! — Обрадовался вой и, нахмурившись, задумался. — А я разве не сказал?
— А десятнику то мы зачем? — Искренне удивился Гонда. — Ему-то до нас, что за докука?
— А то дело, что жалоба на вас от старосты тутошнего поступила, — важно изрёк Русин. — Бабу вы вчерась ссильничать хотели. — И сурово заявил. — Если вы под защитой Троих, это не значит, что местных обижать можно. — Стражник опять громко икнул и махнул рукой. — Пошли уже. А то Невронд и трезвый строг, а пьяный совсем лютый становится. Да и у меня в глотке пересохло болтать тут с вами!
* * *
На погостье было довольно многолюдно. Деловито сновали туда-сюда мужики, на притулившейся к стенке лавочке расположились два полупьяных воина, периодически прикладываясь к довольно объёмистой посудине, похожей на обрезанный кувшин, у околицы стояли несколько пожилых женщин, полузгивая семечками и изредка поглядывая в сторону входной двери, а у самого крылечка расположился седобородый дед, греясь в лучах ещё ласкового осеннего солнышка.
— Ждите тут, — буркнул Русин и скрылся за дверью.
— Не нравится мне это всё, — Гонда закусил губу. — Крутит что-то староста.
— Да ладно, — пожал я плечами. — Что он предъявить то может?
— Да прибудут с вами Трое, дедушка, — не ответив мне, повернулся Гонда к старику, поклонившись. Я повторил поклон, отметив про себя, что сделал это почти машинально. Вживаюсь, похоже, в этот мир помаленьку... Вживаюсь.
— И вас чтоб Лишний стороной обходил, сынки, — степенно ответил тот, цепким взглядом окинув нас обоих. — Никак с обозом вчерашним пришли? — Поинтересовался он. — Колдуны будущие?
— Они самые, — и не подумал обижаться Гонда. — Что Трое решили, того не изменишь!
— Ну, ничё, — решил подбодрить нас дед. — И в ушлёпках люди живут. Всё лучше, чем ходоком в проклятый город брести, аль руду железну в копях добывать.
— Ваша правда, дедушка. — Гонда был сама вежливость и почтительность. — Меня Гондой кличут, а его, — кивнул он в мою сторону — Вельдом. А вас как величать?
— Дедом Пахомом зови, — разрешил дед и хитро прищурившись, поинтересовался. — Видно интерес какой-то есть, коль разговор завёл?
— Да слухи последние узнать хотим, дедушка Пахом, — не стал ходить вокруг да около Гонда. — Мы здесь чужие, живём на отшибе. Никто и не заходит даже. Вот и словечком перекинутся не с кем.
— Никто не заходит, говоришь? — Покачал головой Пахом, пряча улыбку в седой бороде. — Ну, значит, это вчера меня Никодимка варом полночи потчевал. До сих пор пьяный хожу!
— Тебе дедушка Пахом, сколько не наливай, всё равно ни в одном глазу. Только вар переводить! — Вышедший из дома староста, слегка поклонился старику. — Да будут Трое с тобою!
