Книга 1

Монстр я похуже тех я, которыми я никогда не стану. Богоубийца. Кому я такой нужен?

— Мне, мне нужен! — прозвучало совсем рядом.

Ну вот и нашлась причина моего пробуждения. И судя по голосу, довольно милая причина. Уже хорошо. После сна милые девушки куда лучше, чем мужчины в форме и с серьёзными лицами.

— Вряд ли меня можно назвать милой да и девушкой тоже вряд ли можно назвать.

Мысли читает — это хорошо, можно не тратиться на слова. А вот то, что не милая и не девушка — это плохо. Всё-таки как бы было бы хорошо, если бы была девушка, пусть даже и не милая, просто девушка...

— Ты уж извини, но тут только я.

И я, при том что я тут делаю — мне понятно, а вот что ты тут делаешь?

— Ждала, пока ты проснёшься. Дождалась.

И долго ждала?

— Я не считала. Может быть сотню лет, может быть две. Не считала. Могу посчитать, если нужно.

Видимо, раз уж эта не-милая-не-девушка столько времени тут потеряла, я ей действительно нужен. Вот только я ли ей нужен?

— Ты прав, я могла и ошибиться, ведь в это Мире полно тех, кому довелось убить Бога Сотворённого.

Не-милая-не-девушка, оказывается, обладает чувством юмора — это отличная новость, а то сколько помню говорить если и доводилось так только с самим собой или теми я, которыми я никогда не стану. Персонажи Легенды не в счёт — есть подозрения, что моё существование искажало их, вынуждая говорить именно то, что я от них ожидал, а с ангелами и людьми начала-и-конца разговоры водить мне не доводилось.

— Зато я общалась и с первыми, и со вторыми. И скажу тебе — разговоры с ангелами и моими собратьями вряд ли доставили бы тебе удовольствие. Мне, по крайней мере, удовольствия они не доставляли.

Из людей начала-и-конца, значит, моя собеседница. Одна из жителей этой планеты или ещё какой мира Изначального, благодаря праведному образу жизни попавшая на Небеса. Возможно даже одна из тех, кто пытался сперва вымарать меня из Легенды, а потом, когда стало понятно, что от меня не избавиться, извратить моё существование.

— Ну так что, моя безымянная не-милая-не-девушка? — произнёс я свои первые слова. — Сидела с пером над белыми листами, переписывая мои воспоминания? Стирала с моей ступни шрам, который был там с самого детства? Или, может быть, ты отвечала за истории других персонажей? С безразличным лицом росчерком пера заставляла отцов сжигать детей своих? Заставляла заклинить винтовку в самый неподходящий момент? Или проделывала отверстие во фляжке, чтобы вода до капли вытекла, лишив персонажа шансов выбраться из переделки? Ты уж расскажи мне, грязному, не стесняйся. Расскажи, раз уж нашла в себе храбрость сообщить, что принадлежишь к роду, который даже в смерти, в зыбком сне мертвеца, не смог позволить спокойно существовать тем, кто отказался принять милость Небес. Расскажи.

Орн. Год 2343 после Падения Небес.

Лорд-инквизитор сидит напротив меня и улыбается.

Не сам сидит, а его голограмма. Качественная голограмма, так с ходу и не отличишь. Я и не отличил, думал, череп ему стулом проломлю, а сам чуть не упал, когда ножки стула прошли сквозь голограмму.

Это они правильно сделали, что живых людей ко мне не посылают. Я бы тоже поостерёгся живых-то подпускать к тому, кто в архивах фигурирует как Забытый, он же Пятый Скрытый, он же Убийца Ста Миллионов, он же Богоубийца, он же Последний Грех, ко мне то есть.

У этой ветви людей начала-и-конца, вообще всё правильно, всё по уму.

Наблюдали за мной со стороны сотню лет или около того, ждали когда же представится возможность сделать ход. Думали, наверное, что никто не подозревает об их существовании, а о нём знали все, кроме меня, как выяснилось. Сатана когда уходил, прямым ведь текстом мне так и сказал:

— Когда в следующий раз мы с тобой свидимся, не забудь рассказать, что сталось с теми, кто следовал за нами от самого Моргота. Не забудь рассказать, а то я точно забуду спросить.

Сказал и, давая понять, что разговор окончен, вернулся к чтению книги.

Сатана был последним из тех я, которыми мне никогда не стать, тех, кого прозывают Четверо Скрытых, кто покинул меня, и вот где я теперь — сижу в камере и разговариваю с голограммой.

— Забытый, что вы можете сказать по поводу инцидента на Вербурге? — этот вопрос за последние дни был задан мне не один десяток раз.

— Ничего. — в который уже раз пожал я плечами. — Население планеты я не уничтожал.

Лорд-инквизитор качает головой:

— Это не тот ответ, который я хотел от вас услышать.

— Знаю, но другого у меня нет.

Лорд-инквизитор вздохнул и отодвинул в сторону одну из бумаг, что лежали на столе перед ним:

— Вы совсем мне не помогаете. Всё мне приходится из вас вытаскивать, как клещами. Думаю, клещами это сделать было бы гораздо проще. Вы так не считаете?

— Ваши предки, дорогой мой лорд-инквизитор, казнили меня, если можно так выразиться, на протяжении почти сотни лет, и мы оба знаем, чем это для них закончилось. Думаете, чем-то отличаетесь от них?

— Отличаюсь, дорогой мой Забытый. Отличаюсь.

— По меньшей мере, вы не ступали меня с Легионом. — съязвил я. — Уже достижение. Вы это имели ввиду?

Мои мелкие поддёвки не имели никакого эффекта, но отказаться от них я никак не мог себя заставить по одной простой причине: лорд-инквизитор меня раздражал. Не весь целиком, конечно, частями. Улыбкой, например. Улыбается снисходительно, мол, шути, шути — всё равно ты весь мой. И прав ведь, как ни крути. Прав. Это и раздражает.

— Не только.

— Что ещё? Не томите, лорд-инквизитор, мы ведь с вами уже довольно долго общаемся, так какие могут быть меж нами недомолвки?

Марций пододвинул к себе одну из множества бумаг и сделал вид, будто бы изучает на ней что-то. Что там изучать-то? Тем более в бумажном варианте.

— Не стоит так нервничать, Забытый. Это работа. Просто работа. У вас и у меня. Одна работа на двоих, и каждый должен сделать свою часть её. Вы ведь понимаете о чём я?

— Самое страшное, что понимаю, но и вы должны понимать меня: я вас, не конкретно вас лично, лорд-инквизитор, а вас, людей начала-и-конца, не люблю. И на это есть вполне объективные причины, о которых вы осведомлены не хуже моего.

— Вы, Забытый, лукавите. Вы ненавидите и нас, истинных людей, и меня конкретно. — проговорил Марций и после небольшой паузы добавил. — Не стоит забывать о том, что сотни датчиков считывают реакцию вашего организма, и мы с лёгкостью можем выявить любую ложь.

— Так зачем же вы задаёте одни и теже вопросы? Мои ответы ведь не меняются.

— Я задаю вопросы потому что ответы, которые я от вас слышу — это не те ответы, которые мне нужны.

— Проблема в том, что тех ответов, что вам нужны, у меня нет.

— Есть, есть, уважаемый Забытый. У вас есть ответы, а у нас есть время, чтобы дождаться того момента, когда вы будете готовы их дать.

— Поле? Что мы опять вернулись к Полю Последней Битвы? К Трону Господнему?

— Это вы к ним опять вернулись.

— Я вернулся потому что именно они вас и интересуют.

— Позвольте мне, уважаемый Забытый, самому определять, что меня интересует.

Хороший ответ. До обидного хороший. После таких вот ответов, становится, понятно, что перед тобой сидит профессионал.

— И что же вас интересует? — задал я вопрос, звучавший из моих уст несчётное число раз.

— Я уже говорил. Меня интересует то, что произошло на Орне.

— И не ждёт ли вас встреча с ещё одним Пожирателем? Так ведь?

Конечно, они хотят узнать, что же произошло на Орне. Всего два года назад это была стабильная планета с единственным очагом сопротивления власти людей начала-и-конца, а теперь — этот мир мёртв.

— Вот видите, уважаемый Забытый, когда хотите, вы можете говорить то, что от вас хотят услышать.

Орн. Год 2337 после Падения Небес.

Разочарование у разных людей выглядит по-разному.

Ведьма Чёрнозмейных Болот, требующая именовать её Царицей, но именуемая своими подчинёнными Хозяйкой, в тот момент, когда поняла, что её призыв выдернул из Межреальности не Принца Пустоты, а человека, который должен был умереть от его когтей, была крайне разочарована. В виду того, что Ведьма Чёрнозмейный Болот, всё же была ведьмой, разочарование её выразилось не в криках с битьём посуды или рыданиях, а в том, что причина её разочарования, которой не посчастливилось оказаться мне, была обращена в вервульфа-стража, одного из многих обитавших в те времена на Болотах.

По трезвому размышлению, должен признать, что тогда началась одна из счастливейших глав моей затянувшейся сверх всякой меры истории.

Орн. Год 2343 после Падения Небес.

— Лирика, это всё лирика, уважаемый Забытый. — перебил меня лорд-инквизитор.

— Потерпите ещё немного, дальше будет именно то, что вы и хотели услышать от меня.

Орн. Год 2342 после Падения Небес.

Разочарование — это та эмоция, которую в отношении меня Царица испытывала чаще всего. И помня это, я старался её не разочаровывать, в смысле, продолжать разочаровывать с постоянством достойным лучшего применения. Волки стаи, неверно истолковав причину моих выходок, не раз и два говорили, что единственный вариант мне оказаться в спальне Хозяйки — это виде прикроватного коврика. Волчицы же, памятуя о неприятностях, в которые я постоянно попадаю, старались держать дистанцию, разве что Хенья нет, нет, да и приглашала в свою палатку. Но Хенья — это отдельная история, для которой сейчас и не время, и не место.

— Хозяйка... — только и успел выдавить я из себя, как любимец Царицы — каменноголовый питон Амадо — сжал свои кольца плотнее.

Язык мой — враг мой.

Мог ведь смолчать, видел же, что Царица сегодня куда более сердита, чем обычно бывает, но да были у неё на то причины, три сотни причин, три сотни могучих воинов-китоврасов погибших в ущелье Львиный Зев.

Мог ведь смолчать, да уж больно хороша в тот момент показалась шутка. Пошла до безобразия, но хороша.

— Жидковат ты, блохастик, заменить сразу всех моих Всадников, — несколько раз стукнув пальцами по поверхности стола за которым сидела, проговорила Царица, — ты и одного малыша Пабло заменить не сможешь. Ни в бою, ни тем более в постели.

Амадо, ловя настроение Хозяйки, немного ослабил хватку, давая мне возможность высказаться:

— Хозяйка, ты дай мне хоть один шанс, тогда и поглядим.

Тем более если уж и говорить о Паблито, так стоит упомянуть то, что когда этот парнокопытный красавчик позволил себе в отношении Хеньи несколько больше, чем должен себе позволять приличный китоврас, я ему за малым голову чуть не отгрыз. Он долго потом ещё ходил с шарфом обмотанным вокруг шеи, модник, я же вообще не ходил потом с неделю. Спасибо, Хенье, нашла меня, выходила, а то бы точно издох после той драки: получить удар копытами китовраса в грудь, это вам не фунт изюма слопать.

— Тристан, если ты не заметил, я немного не в том настроении, чтобы долго терпеть твои выходки, так что выметайся поскорее, пока я не приказала тебя вышвырнуть.

Питон, демонстративно утратив ко мне интерес, разжал свои объятия и вновь улёгся на пол.

— Хозяйка, это ты не хочешь замечать того, что дама твоих лет просто обязана была давно заметить.

— Тристан, выметайся. — вздохнула Царица. — У меня действительно сейчас не то настроение.

А у меня как раз то.

Взгляд Хеньи. Упрёк, который уже родился, но ещё не окреп, чтобы лечь меж нами. "Тристан ведь мог что-то изменить, если бы только не маялся дурью". — прочёл я в глазах волчицы, когда она, на мгновение оторвавшись от утешения Бланки, потерявшей в том ущелье своего жеребца, подняла на меня взгляд.

— Хозяйка, война проиграна. — произнёс я то, что уже давно нужно было.

— Не новость. — отмахнулась она в ответ. — Лучше бы предложил кем перекрыть Львиный Зев, больше Всадников у меня ведь нет.

Царица. Ни добавить, ни прибавить.

Наверное, то был один из тех редких моментов, когда я пожалел, что за два года так и не удосужился разузнать о прошлом хозяйки больше, чем просто какие-то обрывки историй услышанные у костра и банальные слухи, многие из которых скорее всего она сама и выдумывала. Я бы выдумывал, хотя бы просто от скуки.

— Хозяйка, Львиный Зев я, как и сказал, удержу. Один.

— И как же?

— Не важно, Хозяйка.

— А что же тогда важно, Тристан? — безошибочно уловила недосказанное Царица.

Орн. Год 2343 после Падения Небес.

Я прервал рассказ, ведь мне хотелось, чтобы лорд-инквизитор, спросил:

— Что же важно, Забытый? Что?

Но Марций не доставил мне этого удовольствия. Он просто сидел напротив меня и ждал, не выказывая никаких эмоций, разве что кроме скуки, но скука явно была напускная. По-крайней мере, я пытался себя в этом убедить.

Орн. Год 2342 после Падения Небес.

Вопрос, который не мог быть не задан после того, что было сказано мной, прервал затянувшуюся паузу:

— Кто же ты такой, Тристан, если предлагаешь мне такое?

— Пандемоний, Хозяйка. — прозвучало имя моё, одно из многих.

Царица смотрела прямо на меня, и не было страха в её зелёных глазах:

— Пандемоний, почему ты продолжаешь звал меня Хозяйкой?

Царица. Ей нужны ответы.

— Хозяйка, а как бы ты хотела, чтобы я тебя называл? — склонил я свою голову.

— Царица. Зови меня Царицей, сколько я должна это повторять, Тристан?

— Будет исполнено, Царица.

Орн. Год 2343 после Падения Небес.

Лорд-инквизитор, наверное, был доволен.

Я рассказал ему всё, что он хотел знать о событиях на Орне, о том, как все обитатели Чёрнозмейных Болот оказались пожраны Большой Матерью, ушедшей потом в Межреальность, о том, как на третьи сутки сражения в Львином Зеве мной был призван Пожиратель, который уничтожил всех оставшихся обитателей Орна, людей начала-и-конца.

— Большая Матерь... так вот что вы, уважаемый Забытый, сотворили с Ведьмой Чёрнозмейных Болот. А мы понять не могли — кто же это пожрал всех грязных.

— Пожиратель был ошибкой. Я много не учёл, а кое-чего просто не понимал. Большая Матерь — это другое.

— И чем же Большая Матерь, Забытый, отличается от Пожирателя, ну кроме того, что способная пожирать только грязных, в отличии от Пожирателя, который пожирает лишь истинных людей?

— Пожиратель не обещал вернуться за мной. — улыбнулся я.

— Никто вас, уважаемый Забытый, не спасёт. Мы всё предусмотрели, даже Пожирателю или Четверым Скрытым до нас не добраться.

По поводу Скрытых, конечно, лорд-инквизитор занимается самообманом, но да пусть его:

— Я и не говорил, что я жду спасения. Я сказал, что она обещала вернуться за мной. Но я не сказал, что попросил Царицу этого не делать.

— И почему же вы это, уважаемый Забытый, сказали?

— Не хотел больше её разочаровывать.

После Последней Битвы. 0 год после Падения Небес.

Командующий.

— Ну и кто там был? — уставились на меня все трое, но спросил один лишь Семипечатник.

— Кентавр и орк. Совсем дети ещё. — ответил я. — У них письмо с передовой. Важное сказали.

— Что в письме? — это Сатана.

Он сидит поодаль ото всех, возится с какой-то книгой, нашёл, говорит, прямо тут, среди трупов. Врёт, конечно.