Perpetuum mobile. Часть 3. День гнева

Молодой, красивый абориген, что ни на шаг не отходил от миз Вандерхузе, опять вился рядом. Она показала на Кормана.

— Ао! Пусть генерала устроят, накормят. После приведете его ко мне.

Кормана отвели в палатку, принесли поесть. Густая мясная похлебка оказалась вкусной. Проголодавшемуся Корману пришлось сделать над собой усилие, чтобы отобедать с достоинством. Аппетит не перебивало даже то, что Ао, с еще двумя вооруженными идиотами, не спускали с Кормана глаз.

— Отдыхать час, — сказал Ао, и троица оставила его. Наверное, караулили снаружи.

Корман растянулся на набитом сухой травой тюфяке. Голова была тяжелой, но сон не шел. Как можно было так опростоволосится? В том, что его военная карьера погибла безвозвратно, Корман не сомневался. Хотел взять в плен предводительницу повстанцев, женщину не бесталанную, но в делах житейских мало что смыслящую. А вместо увядающей бывшей знаменитости встретил... Кого? От этой женщины исходит спокойная, злая сила. И выглядит она заметно моложе, чем он ожидал...

— Хватит спать. Вставай! — Ао слегка пнул его ногой.

Стиснув зубы, Корман встал. Нельзя позволять себе злиться. Сейчас никак нельзя.

Вышел наружу. Вечерело. Накрапывал дождь. Мрачная погодка. Также мрачно и тоскливо было на душе у Кормана, пока его вели узкой тропой. Вверху, сквозь прогалины в листве проглядывало клубящееся грязно-серыми облаками небо.

Проблеск света от солнца, клонящегося к закату среди сонма туч, осветил тропу и через минуту угас.

В большой палатке, при свете тусклых флуор-фонарей, Нина Вандерхузе держала военный совет. Коротко глянула на Кормана, представила:

— А это — Корман. Генерал, попавший в наши руки, как малое дитё...

Переждала несколько секунд веселого оживления среди собравшихся. Кивнула Корману. Можно сесть.

Корман сел на пододвинутый кем-то ящик; а что оставалось делать? Больше миз Вандерхузе не обращала на него внимания. Корман, сперва недоумевающий (зачем-то его сюда притащили?), потом обозленный, стал прислушиваться к разговорам.

Обсуждался, ясное дело, план, как быстрее драпать. Ничего у них не выйдет, подумал Корман. Надо было раньше отрывать задницы от насиженных мест. Завтра войска адмирала Геллы закроют бандитам последний коридор для отступления.

— Вот здесь! — миз Вандерхузе ткнула в карту пальцем с обкусанным ногтем. — Линять надо, пока затычку не вставили.

Она точно угадала единственный путь к спасению! Корман держал каменное выражение лица, но про себя восхищался ею. Спокойна. Собрана. Сдержанно-иронична. Рукава рубашки закатаны, чтобы видели свежую повязку. Знает, на каких чувствах мужчин надо играть. Кто любит меня, за мной!

— Есть известия о Даниэле?

Мгновенная тишина, потом Ао ответил:

— Со вчера нет, Спутница. Последнее: бомбить начали. Связь оборвалась. Повелитель драконов больше не отвечает. Никто не отвечает. Очень жаль.

Миз Вандерхузе на миг опустила голову на сведенные вместе и сжатые в кулак руки. Потом как очнулась:

— Ожидание — десять часов. И уходим.

Корман мысленно выругался. Сентиментальная дура только что подписала смертный приговор себе и всем остальным...

— Уходим... Уходим... Уходим!.. — шелестели голоса в густеющей тьме. Или это листва вековых горий шумит под ночным ветром? Он летит над молчаливыми лесами и равнинами Суора. А печальная Минна льет на них серебряный свет.

Генерал Корман никогда в жизни не ездил на стиксе. Сильный, добрый, насмешливый зверь это понимал. И шел плавно и осторожно, чтобы неумелому наезднику было легче держаться на нем. А езда на неоседланном стиксе — это еще та задачка. Корман терпел стоически, но про себя проклинал все на свете.

Миз Вандерхузе на своем стиксе держалась рядом, слева от него. Он видел ее смутной тенью, но и этого было достаточно. Прекрасная посадка, гордо поднятая голова. Где так научилась?

Она издала странный горловой звук и ее стикс довольно заворчал в ответ. Нина Вандерхузе говорит на "яндж"? Невероятно. Невозможно.

Ее стикс замурлыкал, повторяя одни и те же три тона и миз Вандерхузе тихо рассмеялась.

— Он сказал, что давно не видал такого недотепу. Это про вас, мой генерал.

Тон уничижительного презрения замечательно ей удавался. Так разговаривают с недостойными, ни к чему не пригодными людьми. Корман решил не отвечать. За что она его ненавидит?

"Да!.. Ненавидь его. Сильнее. Ярче. Всей душой. Нелепого, жалкого человечишку, как только земля таких носит. Ненавидь. Вот так. Хорошо. Ты ненавидишь и это правильно. Храни, лелей ненависть к нему, твоему генералу, который желает тебе только добра. Ненавидь. Ибо стоит тебе полюбить, как его не станет. Как не стало всех тех, кого ты любила раньше..."

В ночи раздался дребезжащий, заунывный звук. Он повторился, отзываясь снова и снова, все тише, дальше... Эстафета. Способ звуковой связи полувековой давности.

Стикс Кормана преодолел с десяток метров почти ползком. Корман мог бы дотронуться рукой до толстых, нависших над головой сучьев. Мягкая поступь стиксов слышалась со всех сторон. Давние друзья людей не покинули их в беде. А люди? Когда в городах Эгваль в последний раз видели стикса? Им нет там места. Машинная цивилизация попросила их вон. Ступайте, большеголовые звери, куда хотите, вы нам больше не нужны.

Летучая вспышка осветила небо. Позади послышался отдаленный гул. Он нарастал, всполохи становились ярче. Это радиоуправляемые, беспилотные, начиненные взрывчаткой самолеты обрушивались на покинутый партизанский лагерь. Адмирал Гелла стер с лица земли "столицу" суорских мятежников. Самую малость, но опоздал...

Кормана это радовало. Не совсем понятно, почему.

Ему приснился ливень и он внезапно очнулся. Дождя не было, но целый водопад утренней росы окатил его. Влага скапливалась наверху, в складках широких, кожистых темно-зеленых листьев. Эта порода деревьев была Корману незнакома. И лучше б он ее никогда не видел. Мигом продрог и вымок. Стикс его, довольно фыркая, шел мягким стелющимся шагом. В сизом тумане древесные стволы тянулись вверх, как мускулистые руки великанов.

Корман оглянулся. Стикс миз Вандерхузе по-прежнему держался неподалеку. Сама она безбожно дрыхла, улегшись на своего зверя ничком в некрасивой позе. Полусогнутые ноги упираются в бока стикса, руки безвольно висят по обе стороны его шеи. Голову чуть повернула, чтобы короткая светло-коричневая шерсть стикса не мешала дышать. Веки смежены, рот полуоткрыт. Беззащитный ребенок...

Туман никак не рассеивался... Чертов Гелла с его искусственными ливнями! Сбитая с толку природа долго еще не придет в нормальное состояние.

Миз Вандерхузе коротко простонала, очнувшись. Выпрямилась, настороженно щурясь. Ласково потрепала стикса по холке. Бросила недобрый взгляд на Кормана — вот уж бездарный наездник. Но он больше не злился на нее. Что от нее ждать... Загнанный звереныш. Подавил в себе жалость — сама виновата. Нельзя быть такой безмозглой и отважной дурой в ее-то возрасте. Опять задумался над тем, как хорошо она выглядит... Ей должно быть... где-то под сорок. Затянувшаяся молодость — не в этом ли причина ее всегдашнего безрассудства?

Похожие на колонны, деревья постепенно редели. Корман не заметил, как впереди не осталось ничего, кроме безбрежного сизого мрака. В нем разгоралось тусклое пламя — это всходило солнце, бессильное пробить своими лучами мглистый покров.

— Сто-о-ой! — протяжно крикнула миз Вандерхузе и ее приказ передавался по цепочке остальным, словно эхо, отдаваясь со всех сторон, и замирая вдали.

Корман спешился и едва не упал, а миз Вандерхузе насмешливо фыркнула. Сама она легко спрыгнула на землю, зевнула, потянулась. Опять ставши похожей на беззаботного, не ведающего подозрений и ничего не боящегося ребенка.

Неслышно возник Ао, передал ей и Корману завтрак. Всего ничего — коричневая тестообразная масса, завернутая в промасленную бумагу. Это и было тесто из муки, смолотой из жареных зерен малли. Ее едят, отщипывая по кусочку и облизывая пальцы. Миз Вандерхузе еще и бумагу вылизала, чтобы ни одной крошки пропитания не пропало. Ао поднес ей еще что-то в сложенных горстью ладонях. Покосился при этом на Кормана, но миз Вандерхузе еле заметно отрицательно покачала головой. Тогда он отдал весь деликатес ей.

Это были три белых, жирных, толщиной и размером с мизинец червя. Такие живут под корой тропических деревьев. Миз Вандерхузе двух поменьше отдала обратно Ао, он благодарно поклонился. И мигом съел свою порцию. А миз Вандерхузе просмаковала угощение, очевидно, дожидаясь, что от ее трапезы Кормана стошнит.

Утерла губы тыльной стороной ладони. Пояснила:

— Он — сладкий!

Корман нервно сглотнул.

— Se egro belo...

Миз Вандерхузе козырьком приставила руку ко лбу. Солнце победило, наконец, туман, и он таял, отступая. Местность впереди постепенно понижалась и от этого выглядела, как лежащая на ладони. Ниточки дорог; вдали крыши нескольких деревень. Желтые — дома, крытые соломой; красные — черепичные. Один дом, с макушкой из крашеного в серебряный цвет металла, несомненно принадлежал местному богатею.

— Правда, очень красиво? — повторила миз Вандерхузе.

— А вы ближе гляньте. На дорогу, — хмуро посоветовал Корман. — Вон та колонна бронеходов — тоже вас восхищает?

— А-а... Сегодня они на штурм не пойдут. Мы заняли удобную позицию на гребне, на рожон к нам никто не полезет.

— Так думаете?

— Уверена. Войска Геллы ненадежны и устали; он это знает и берет верх над нами только с помощью сверхперевеса сил. Пока мы можем не бояться. Подкрепления к ним еще не пришли.

— Придут.

— Да. Завтра.

Пригладила руками короткий ежик волос на голове. Не потому что он ей чем-то мешал, а просто у нее такая привычка — понял Корман. Надо объясниться, пока не поздно.

— ...Миз Вандерхузе!

Она как будто не сразу поняла, что обращаются к ней. Так уже бывало.

— А... Что?..

— Вы... твердо решили?

— Решила что?

— Пожертвовать собой.

Она молчала, опустив голову. Корман решил ковать железо, пока горячо.

— Я смогу договориться о почетной сдаче. Людей ваших отпустят по домам... После соответствующей проверки, конечно. А вы... Вернетесь к нормальной жизни... Подобающей человеку... женщине... с такой славой и известностью.

Она заплакала или засмеялась? Или то и другое вместе?

— Моя слава. Моя известность. Что вы городите, Корман? Я не хочу, чтобы обо мне помнили. И... Что вы сказали? "Нормальная" жизнь? Я не знаю, зачем мне жить вообще...

Резко прервала сама себя. Подала знак.

— Ао! Возьмите этого труса...

Яростно отбивающегося Кормана схватили и потащили к одинокому деревцу, за которым начинался пологий склон на равнину. Растущий вокруг кустарник образовал что-то вроде естественного укрытия. Там и привязали Кормана.

Оставшись в одиночестве Корман с недоумением рассматривал охватывающую его запястье тонкую лиану. Гнев его угас. Скоро он убедился, что плотный узел развязать не удается. Зубами тоже делу не помочь. Похожая на плотную резину, гибкая зеленая плеть оказалась совершенно "неугрызаемой".

Прислушался к донесшимся издали голосам. Не разобрать. Что задумала эта сумасшедшая? Красивое массовое самоубийство? Утащись за собой в небытие кучу народа только оттого, что сама устала жить? В прошлом что-то очень нехорошее выпало на ее долю. Почему десять лет назад так внезапно оборвалась ее феерическая карьера? Зачем Нина Вандерхузе бежала ото всех, тщательно инсценировав самоубийство? Чтобы спустя годы по настоящему расстаться с жизнью? Опять же обставив это дело как можно торжественней. Психология ребенка.

Солнце высоко поднялось в небе, стало припекать. Корман пристроился в тени куста, благо длина "привязи" позволяла. Провел языком по губам — донимала жажда. Услышал шаги. Оглянулся, увидел Ао, протягивающего флягу.

— Спасибо...

Отвинтил крышку, жадно припал к горлышку губами. Ждал, что Ао заберет флягу с остатками воды обратно, но тот уже ушел.

Время как остановилось, ничего не происходило. Корман осторожно высунул голову из укрытия, жесткие листья царапнули щеку. На равнине внизу прибавилось бронеходов; вдали, поднимая пыль на грунтовой дороге, двигалась еще одна колонна. Стягиваются к месту предстоящего боя. Корман наблюдал за ними, пока не заболели глаза.

Прилег на спину. Тень от кустов ушла, пришлось искать ее у дерева, у которого он обретался, как пес на цепи. Смежил веки. И сразу услышал шаги. Так ему показалось. Но, возможно, он ненадолго заснул и был разбужен.

Приподнялся на локте, но чья-то нога в армейском ботинке уперлась ему в грудь, вынудив снова лечь.

— Миз Вандерхузе...

— Да?

Ногу она не убрала, продолжая "попирать" Кормана к его смущению и досаде.

— Вам доставляет удовольствие демонстрировать свою власть над беспомощным человеком?

— Так уж и беспомощным. Захоти вы и мигом вышибите из меня дух. Но вы хорошо воспитаны и не бьете женщин.

Не показывая виду, Корман прикинул, как половчее сделать ей подсечку. Она упадет прямо на него...

— Но-но...

Она отступила от него. Быстро, легко, непринужденно.

— У вас хорошая координация движений, — похвалил Корман.

— Не очень. Я — тень прежней, бывшей когда-то.

— Да. Вы были чем-то большим, чем вы есть сейчас. И я не понимаю, почему отказались от...

— Потому что за все приходится платить. Было время — я вообразила себя мессией... А потом решила стать, как все. У меня не получилось ни то, ни другое.

— А кто вы теперь?

— Опавший лист, гонимый ветром. Один человек сказал мне когда-то... очень давно. Я ему не поверила. "В этой жизни можно делать все, что захочешь. При условии, что готов ответить за последствия..."

— Вы были знакомы с мудрым человеком.

— Да.

Она вдруг вновь подошла к нему, жестом пресекая его попытку подняться. Переступила через него. И опустилась на колени, склонившись над ним так низко, что он услышал ее дыхание.

— Убейте меня, Корман. Быстро, пока я не передумала.

8. ЗАВТРА НЕ НАСТУПИТ?

Железнодорожная ветка огибала озеро и скрывалась во тьме. Мы с Фердой шли вдоль нее, в надежде найти второй выход из подземного царства. Удивительно, но на рельсах не замечалось ни следа ржавчины. Я фиксировал внимание на подобных мелких деталях, чтобы отвлечься от неприятных мыслей. Последние дни чувствовал себя очень неуютно. Слишком много непонятного вокруг.

Вида, конечно, не подавал, держал парней в ежовых рукавицах. Вчера мы установили снаружи антенну, провели кабель в пещеру, в общем, радиосвязью себя обеспечили. Ферда (большой знаток в таких делах), установил видеокамеру, и мы, закопавшись во глубине и мраке пещерном, могли следить за землей и небом наверху. И подать, при случае, сигнал бедствия. Те, кто не дежурил у радио и видео, занимались разведкой подземелья. Все при деле, времени на скуку и уныние не оставалось.

Случайное мое внешнее сходство с одной исторической личностью парни обсуждать перестали. Я тогда сказал: "Похож, смотрите-ка! Но рожа у меня умнее". И добавил, что будь Хозяйка жива, заказал бы ей парадный портрет. Парни рассмеялись, на том неловкость миновала. Только Ферда до сих пор как-то странно ко мне приглядывается...