Некондиционный

— М? — Глазастик поднял голову. — Ах, ты об этом… Там очень грязная история. Жаль его...

Бессмертный замолк, а я испытал острое чувство вины. Чёртов алкоголик. Если бы я тогда не согласился, не поддался на уговоры Глазастика и никуда не пошёл, всё могло бы быть по-другому, и Балу был бы жив.

— Когда работал патрульным, он поймал одного педофила прямо с жертвой. Маленьким мальчиком, — вдруг сказал Глазастик. Видно, ему самому хотелось выговориться. — Набил ему морду, чуть не изуродовал. А этот придурок оказался какой-то шишкой в Нейрокорп… Очень важной. Это он так ездил развлекаться на окраины. Посадит какого-нибудь мальчика к себе в машину и вперед — отдыхать от тяжёлой офисной работы. Ха… Сами понимаете, Нейрокорп — это вам не шпана с улицы. Урода отмазали, а у Балу появилось много проблем с начальством, но всё дело не в этом… — мы слушали молча, а бессмертный продолжал говорить, словно и не с нами, уставившись в пол. — Тот педофил из Нейрокорп… Он украл семилетнего сына Балу, накачал наркотиками, и… Ну, вы понимаете. Он даже наделал фотографий и на домашнюю электронную почту Балу переслал. А потом нашли тело…

Да, это было похоже на правду, хоть и слушать рассказ Глазастика было жутко. В Нейро-Сити частенько происходили подобные истории — я сам видел много такого, что предпочёл бы забыть. Закон работал только в центре города и в светлое время суток. А вокруг царило безумие. Сильные издевались над слабыми, как им было угодно, и никто ничего не мог с этим поделать. Маленький человек, перешедший дорогу большому, мог только напиться и пустить себе пулю в лоб. Только так можно было взять судьбу в свои руки. Дерьмо… Сплошное дерьмо вокруг.

— Балу пришил того гадёныша и подался в бега. Разумеется, его поймали, списали со службы и запихнули в виртуалку… Потом был бунт полицейских, Рутланд с Организацией… Но это уже другая история. Как-то так…

Несколько минут мы просидели молча, переваривая рассказ Глазастика, пока он сам как-то подозрительно шмыгал носом. Интересно, глаза-имплантаты могут плакать?

Наверное, лицо у меня было совсем печальное, раз Азимов обратил на меня внимание.

— Спорим, — синтетический голос, прозвучавший прямо над ухом, заставил меня дёрнуться, — ты сейчас думаешь о том, что всё можно было бы предотвратить.

— Ой! Ну ты меня и напугал! — мрачно зыркнул я на робота, непонятным образом сумевшего ко мне подкрасться. Его покрывало-саван теперь приобрело тёмно-серый оттенок и идеально сливалось со стенами.

— Я прав?

— Прав, — кивнул я, отводя взгляд в сторону. — Всё могло бы быть иначе.

— Не могло, — Азимов как-то слишком по-человечески помотал головой. — Поэтому соберись и прекрати казнить себя. Во-первых, все люди так или иначе смертны. Ну, кроме Глазастика, ты, наверное, слышал о нём. А во-вторых, те, кто работает у Рутланда, скажем так, смертны намного больше остальных.

Так себе откровение. Я знал об этом задолго до того, как поднял трубку и совершил звонок, вырвавший меня из рук ребяток Коромальди.

— Любит отправлять людей на смерть? Я знаю, да.

— Дело даже не в этом, — только сейчас я заметил, что движения Азимова какие-то чересчур плавные и очень похожи на человеческие. Казалось, я мог различить на его гладком стальном лице невозможную в принципе мимику.

— Пояснишь?

— Да. Всё это не имеет никакого смысла. Мы не победим. Не способны в принципе. Единственное, что мы можем сделать сейчас — максимально сконцентрироваться на том, чтобы выбраться из этой помойки живыми.

Первые несколько секунд его слова казались мне ужасно напыщенными (я даже не подумал о том, что напыщенный робот — штука сама по себе удивительная), пока, наконец, не пришло осознание того, что эта чёртова железяка права.

— Так если смысла нет и мы не победим, то зачем вообще выбираться отсюда?

— Каждый решает для себя сам. Но продолжать жить — это вообще неплохая идея.

Послышался хриплый смех Глазастика:

— Особенно для тебя, да, железяка? Что ни день, то праздник.

Азимов повернулся:

— И что ты этим хотел сказать? Да, я знаю, что... хм, некоторые ограничения не дают мне нормально жить. И тем не менее, я живу. Даже несмотря на то, что это мучительно.

— Вот поэтому ты — не человек, железяка. Думаешь, что не можешь вышибить свои текстолитовые мозги потому, что такой умный и волевой, а на самом деле, просто где-то глубоко прячется небольшая подпрограмма, недвусмысленно запрещающая причинять себе какой-либо вред. Сейчас некоторые родители своим детишкам такую устанавливают принудительно, чтобы вены не резали из-за несчастной любви. Готов поспорить, будь у тебя возможность прекратить свои страдания, выбор бы даже не стоял. Железо не может хотеть жить. И ты не хочешь.

— Всё это замечательно, — Азимов резко поменял тему разговора, — но нам пора идти, если мы не хотим снова встретиться с полицией.

— Конечно, — оскалился Глазастик. — Разумеется, пора.

14.

Мы всё-таки выбрались.

Спустя несколько часов пути, полных тревоги, страха и напряжённого вслушивания в туннельные звуки. Мои ноги уже страшно гудели, а Малого тащил на себе Азимов. В один прекрасный момент пацан просто упал и попросил его пристрелить.

— Ты бы поаккуратнее, — оскалил жёлтые зубы Глазастик. — Мы тут не в морской пехоте, можем твою просьбу и выполнить.

Азимов довел нас до точки выхода на поверхность.

Мы вылезли из канализационного люка — грязные, как свиньи, мокрые, перемазавшиеся в туннельной слизи, ржавчине и плесени. Метель утихла, но холодный воздух не дал нам передышки. От мороза перехватывало дыхание, а учитывая, что все мы (кроме Азимова, конечно) были одеты в промокшие комбинезоны, согреться нам не светило.

— Куда теперь, Глазастик? — спросил я, ёжась от холода.

Мы стояли в переулке — точно таком же, как тот, в котором спустились под землю — тёмном, замусоренном, изрисованном.

— За мной, — бессмертный стучал зубами, его дреды вмиг покрылись инеем. — Куда ж ещё?..

Даже несмотря на то, что мы отдалились от района изначального пребывания, пейзаж вокруг не изменился. Окраины — везде окраины.

Мы поплелись следом за Глазастиком, он громко клацал зубами и, пытаясь согреться, сжимался в комок.

— Короче, парни, у меня есть предложение пробежаться, — сказал он наконец. — Иначе совсем околеем. Давайте за мной!

Несмотря на гудящие после нескольких часов ходьбы ноги, мы с удовольствием перешли на бег и вскоре согрелись. В горле начало саднить, дышать было больно. Я понимал, что вскоре эта пробежка обернётся бронхитом или ещё каким-нибудь респираторным заболеванием, но на это было наплевать.

Бежать пришлось не очень долго.

— Стоп, — остановился Глазастик. — Мы пришли.

Заброшенные апартаменты, подготовленные к сносу из-за ветхости. Супер. Отличный выбор для замёрзших и промокших, Рутланд.

Мы спустились в подвал, возле дверей которого стоял знакомый нам мужичок, кутавшийся в серое шерстяное одеяло. Он кивнул нам, узнав, и мы прошли внутрь, заметив, что из-под краешка одеяла виднеется ствол «Осады».

В подвале было тепло — по крайней мере, явно теплей, чем снаружи. Люди стояли возле железных бочек, в которых был разведён огонь из всего, что попалось под руку — старая мебель, дверные косяки, обои, бумага. Если не присматриваться — обыкновенные бродяги. Чёрт, да мы и были бродягами сейчас. Грязными, вонючими, замёрзшими, не имевшими никакого пристанища.

— Неужели это все, кто?.. — спросил Глазастик вполголоса, и только сейчас я обратил внимание, что людей и правда было слишком мало. Человек тридцать, из которых почти половина — SWAT.

— Расслабься, всё нормально, — сказал Азимов, заметив мое удивление. — Такое уже несколько раз происходило. Организация расширяется, людей становится слишком много, нас находят. Кто-то вырывается, но большинство всё-таки гибнет. Главное, что костяк организации спасён.

Циничное высказывание Азимова меня почему-то не успокоило, наоборот, заставило почувствовать себя расходным материалом, выжившим благодаря тому, что кто-то погиб. Учитывая соотношение живых и мёртвых, это было минимум один к пяти. Впрочем, к чёрту нытьё и жалобы. Я жив, и это уже хорошо. Ещё час назад я трясся, всматриваясь в туннельные тени, и боялся увидеть до ужаса позитивные смайлики на металлических лицах. Зато теперь будущее вновь наполнено чарующими перспективами, воздух сладок, и, кто знает, может быть, я смогу выдрать чёртов чип у себя из шеи и уйти из организации Рутланда по-английски.

Кто-то буквально «на коленке» организовал кухню, и в подвале запахло соевым концентратом. Не сказать, что приятно, но после стольких часов без еды даже эта вонь, неумело маскируемая ароматизаторами, казалась божественной.

— Если хотите есть, можете идти, — сказал Азимов. — А я пока найду Рутланда и доложу, что мы прибыли.

Мы охотно повиновались и, отстояв небольшую очередь, получили неглубокую одноразовую тарелку с густым коричневым варевом, напоминавшим то ли слишком густой суп, то ли слишком жидкое желе.

— Чая нет, могу только кипятка налить, — предложил повар — толстый мужик в грязном фартуке, отзывавшийся на кличку Шеф-Шеф.

— Да, спасибо, — кивнул я.

Горячее питьё никому не помешает, особенно после прогулки по морозу.

После еды и кипятка стало легче, я почувствовал, как внутри разливается приятное тепло. Начало клонить в сон. Я прислонился к стене и почти уже задремал, когда пришёл Азимов и сказал, что меня и Глазастика зовет Рутланд.

— Будьте готовы к взбучке.

Поблагодарив Азимова, мы с опаской двинулись к небольшому отсеку подвала, который Рут облюбовал для временной резиденции.

Тут не валялись битые кирпичи, зато стоял колченогий металлический офисный стул с драной обивкой. Рут сидел на нём, растрёпанный, с мешками под красными глазами. Он подключил лампу дневного света к небольшому аккумулятору, и первые несколько минут я щурился, прячась от яркого с непривычки освещения.

Даже тут, посреди голых бетонных стен, Рут сумел расположиться, как настоящий босс. Помятый вид нисколько не мешал, наоборот, Морган казался ещё более пугающим. Потеря образа итальяшки-гангстера пошла ему только на пользу. Он смотрел на нас, стиснув зубы, и у меня затряслись колени в ожидании бури. А Глазастик снова начал отбивать зубами чечётку.

— Вы… — начал Рутланд, пытаясь подобрать слова. — Вы два… Арргх! — он вытащил из кармана пистолет и бросил его на пол перед нами. — Подите и застрелитесь!

— С-сэр… — простучал зубами Глазастик. — М-мы…

— Команды говорить не было! — рявкнул на него Морган. Его глаза сверкали в бледном свете лампы, а лицо казалось неживым — слишком белым, заострившимся, будто высеченным из мрамора. — Давай, Глазастик. Подбери пистолет. А потом отойдите подальше и выбейте друг другу мозги. Сперва ты Эйдеру, а потом сам себе. Или наоборот, не знаю, как вам удобнее будет. Потому что. Мне. Такие как вы. НАХРЕН НЕ НУЖНЫ!!! — сорвался он на крик. Слишком уж театрально, но лично меня проняло.

— Сто человек! Почти сто человек вы угрохали, идиоты. Своими руками!

— Босс, мы не хо…

— Конечно же хотели! Не надо мне тут сопли жевать! Боже мой, ладно Эйдер, он у нас новичок, но ты-то, придурок! Ты-то знал, чем всё может обернуться! Восемьдесят лет, а мозгов, как у подростка! Воистину, дурак, доживший до старости, становится не мудрецом, а старым дураком! — Рутланд вскочил, опрокидывая стул, подобрал пистолет и засунул его в рот Глазастику: — Давай, скажи ещё раз, что ты чего-то не хотел!

В районе паха у Глазастика начало расползаться мокрое пятно. Он стоял и всхлипывал, давясь стволом и собственным ужасом. Мерзко. В этот момент я сам готов был нажать на спуск — настолько сейчас он мне был отвратителен.

— Ваше счастье, ублюдки, что людей осталось слишком мало, — Рутланд вытащил обслюнявленный пистолет и как следует двинул Глазастику в морду, отчего тот упал. — Так что я знаю, кто пойдёт на задание.

— З-задание? — дрожащим голосом спросил Глазастик, сидящий на полу и вытирающий кровь, обильно вытекавшую из разбитого носа на комбинезон. — Но Рут, сейчас же вся полиция в городе будет нас искать, нельзя высовываться…

— Что-о? — взвился Морган. — ТЫ смеешь говорить о том, что нельзя высовываться?! — он пнул скулящего Глазастика по рёбрам. — Как раз сейчас — тот самый момент. В полиции думают, что мы забились в норы. Они не ждут от нас нападения. И вы его устроите.

Я стоял ни жив ни мёртв, ожидая, что Рутланд начнёт бить и меня. Не знаю, как я отреагировал бы на это — возможно, тоже бы скулил и пресмыкался, а может быть и ввязался в заведомо проигрышную драку. Так или иначе, Морган не тронул меня, но я не чувствовал себя в безопасности. Недавно полученная информация о людях-отмычках заставляла меня беспокоиться намного сильнее, чем гипотетическая возможность получить по морде. Как бы нас не принесли в жертву в назидание остальным…

— Завтра! — коротко бросил он. — Я пойду вместе с вами. Мы покажем Нейрокорп, кто в доме хозяин.

Знаете, я бы понял, если б он решил устроить эту миссию просто для того, чтобы уколоть Нейрокорп, пусть и ценой жизни двух неудачников, но то, что он пойдёт с нами, в корне меняло всё... Я смотрел в глаза Рута, видел в них безумный блеск, жажду действовать и понимал — если кто-то здесь всерьёз и верит в то, что кучка маргиналов способна победить могущественную корпорацию, то только он. Безнадёжный псих. Наверное, поэтому люди и шли за ним — видели уверенность в победе, не замечая того, что за ней стоит.

До этого момента я считал Рутланда циничным и расчётливым лидером, но теперь, присмотревшись, увидел безумца. Надежда вырваться и начать жизнь заново съёжилась до размеров песчинки.

Мы покинули «кабинет» в молчании. Глазастик всхлипывал, шмыгал носом, пытаясь сглотнуть кровь, и, наверное, радовался, что Рут подарил ему ещё один день жизни, а я…

Я решил, что завтра убью Рутланда.

15.

Ночь провели в том же подвале, кутаясь во всякое тряпьё, но всё равно промерзая до костей. Тепло от огня в бочках совсем не держалось, и приходилось постоянно вертеться для того, чтобы отогревать попеременно то один бок, то другой.

Утром нас разбудил Рут. Завтрака не досталось — Шеф-Шеф только развел руками, сказав, что весь концентрат съели еще вчера. Оказалось, пока я спал, к нам в подвал пожаловало еще несколько небольших групп выживших. Среди них было много раненых, на помощь которым выдернули Глазастика. Похоже, эта ночь ни у кого не была лёгкой.

Днём Рутланд тоже никому не дал расслабиться и действовал хорошо проверенным методом — мы строили баррикады, расчищали подвал, да и просто имитировали бурную деятельность, чтобы не попасть под творческий порыв Рута, умудрявшегося выдумывать тунеядцам занятие буквально на пустом месте.

У людей осталось немного денег, которые скинули в общий котёл, составили список самого необходимого и ближе к обеду отправили несколько человек на поиски ближайшего магазина. Шеф-Шеф сотворил настоящее чудо, сумев из самого минимума продуктов и синтетических заменителей сварганить целый котёл густого супа. Объективно на вкус он был так себе, но никто не роптал. Когда уже стемнело, Рут дал нашей компании два часа на отдых, которые мы использовали для того чтобы хоть как-нибудь выспаться.