Дорога в Деву шла по знакомым местам. Снег изменил ландшафт до неузнаваемости, и Константину было приятно любоваться красотами природы. Проезжая через городки и деревни правитель интересовался у местных властей состоянием дел, как размещаются беженцы, как налажена торговля и особенно охрана городов. В одном из городков Венонисе Цезарь остановился надвое суток и по армейской привычке объявил тревогу. Местному главе и куриалам он объявил, что варвары будут к концу дня силой до тысячи человек с конницей в обозначенном районе. К удовлетворению Константина началась деловая суета. Посыльные, назначенные загодя, понеслись по окрестностям, оповещая жителей о набеге. Часть из поселенцев должна была спрятаться под защиту стен, кто же находился на достаточном удалении, уходили в чащобы близлежащих лесов. Дружинники местного гарнизона разобрали небольшой, но крепкий арсенал вооружений и занимали место на стенах. Выделялся пяток престарелых ветеранов, уверенно распоряжающихся подчиненными. Одного из них Константин знал и, поприветствовав, подозвал к себе:

— Ну как Квинкций отобьешься?

Тот лукаво улыбнулся.

— Я уже догадался, что это проверка. У нас есть соглядатаи в дальних деревнях и если бы обнаружилось что-то серьезное, то мы знали бы уже давно,— Константин даже опешил от такой расторопности.

Пожав руку Квинкцию, он попросил пока не говорить никому об этом. Тот понимающе хмыкнул и пояснил, что еще весной, после объявления приказа об организации местных гарнизонов, и репрессивных мерах к властям в случае не выполнения мероприятий по защите города, местные куриалы как с цепи сорвались. Вызвали Квинта и других ветеранов, долго и дотошно обсуждали план защиты городских стен, произвели все необходимые расчеты, сбросились и закупили оружие, словом подготовились на совесть. После нападения саксов на Венту Инценорикум были приняты дополнительные меры, с учетом геройств Блофута, особенно по противопожарной защите.

Константин подумав, подозвал начальство и дал отбой тревоге. Вечером, находясь в гостях у местной верхушки, Константин поблагодарил от души за проведенную работу. Глава города получил перстень с руки правителя.

То, что произошло в Венонисе, радовало и, сейчас в дороге, Константин размышлял об охране других городов и степени их готовности. Заехал он и к старинному приятелю Тройклу. Его деревня показалась из-за холма, весело подмигивая огоньками из окон и дырявя сумрачное небо дымком из печных труб. Тройкл встретил высокое начальство как близких родственников. Константин не удержался и обнял старого знакомого. Этот хитроватый и практичный староста чем-то приглянулся Константину. Он видел в нем какой-то усредненный образ крестьянина Британии и старался в разговорах с Тройклом понять нужды и чаяния простых людей.

— Ну как, старина, к зиме готов? — с улыбкой спросил своего протеже Константин.

— А то, как же, — в тон ему ответил Тройкл.

Оба дружно посмеялись. В разговоре незаметно пролетел вечер. Тройкл был доволен, и списанием недоимок и справедливым налогом, и особенно тем, что чиновники за своей деловитостью уже не прятали неприкрытое пренебрежение, а стали какими-то напряженными, в смысле внимательными.

— Боятся они тебя Цезарь, да и наместников ты подобрал толковых. Лишнего не дерут. Все как оговорено по закону, но строго. Тут спуску нет. Многие наши бездельники загрустили, уже трое лоботрясов в легионы записались. Забулдыги забулдыгами, но вот в Деве их гоняют, не приведи Бог,— рассмеялся он.

-Что же дальше Тройкл? — Константин стал серьезнее.

Тройкл понял и подобрался.

— Нужно время.

Дорога пошла далее, и вскоре показались окраины Девы. Взглянув издалека на очертания лагеря и вспомнив Септимия, Константин с горечью в сердце вздохнул. Впрочем, дела закружили его сразу, и грустить стало некогда. Галл буквально разрывался на части. Восстановление легиона шло полным ходом. Уже к началу января у него было пять когорт. Самой большой проблемой было отсутствие ветеранов. Каждый центурион был на вес золота. Старый товарищ, ставший новоиспеченным легатом, обшарил все уголки Девы и все окрестности, привлекая старослужащих. В ход шла лесть, призывы к чести ветерана, но особенно помогали дружеские попойки. Жены старых товарищей возненавидели Галла, как змея искусителя. Правда, некоторые из собутыльников все-таки отказывались от своих обещаний, данных накануне, но с десяток отставников в возрасте от сорока пяти до пятидесяти лет, Галл привлечь сумел. Он, конечно, не планировал бросать стариков в бой, но в процессе боевой подготовки и сколачивания когорт их опыт был бесценен. К тому же практически все они оставались в малоразмерном легионе, формировавшемся для охраны лагеря, под видом усиленной когорты. Галл твердо обещал набрать еще две когорты, но стало не хватать вооружения и доспехов. На это жаловался и Проб и Марк. Это становилось проблемой. Ресурсов малочисленных мастерских явно не хватало для реализации амбициозных планов новоиспеченного Цезаря. Константин с досадой подумал об упущенных мощностях Августы Треверов (Трира) и Торнака(Турне). Вот уж где налажено производство, точнее было налажено. Попрощавшись с Галлом, Константин поскакал в Эборак в Аврелиану.

Командир Шестого Победоносного был по факту самым опытным легатом. Он участвовал в побоище под Фезулой против Радагайса, а также под Аргенторатом попал под начальный удар вандалов. Командующий планировал обсудить с ним некоторые вопросы тактики и боевого применения легионов в бою, особенно исходя из свежих примеров. Опыт Аврелиана трудно было переоценить.

Эборак был обустроен не в пример лучше Девы. Даже до возвращения сюда Шестого, приснопамятный Коэл, содержал город в приличном состоянии. Вспомнив о бунтовщике, Константин досадливо поморщился: ' И что надо было старому, сидел бы сейчас на валу, да считал свои барыши. Кстати, как там главный заводила, Геронтий ?'

Аврелиан вывел свои, уже восемь когорт в поле. Легион отрабатывал удар конницы с фланга. Сразу угадывался боевой опыт командира. Константин издалека увидал необычность перестроений и особенно усиленную плотность боевого порядка на предполагаемом направлении удара. Приданная легиону конница, изображая вандалов, с криком и визгами неслась на пехоту. Бывший легат с удовольствием отметил, как быстро выставлялись копья против конницы, умело образуя фулькон, как легкая пехота по краям прикрыла уязвимые места, да и вообще, по всему было видно, что легион управляем и весьма гибок, несмотря на приличную численность. Давно уже лимитанские легионы не имели широкого боевого применения. Основную боевую нагрузку несли комитаты. Надо было устранять этот пробел.

Вечером за ужином он разговорился с Аврелианом, подводя итоги учений.

— Как думаешь, а не усилить ли нам легион тяжелой пехотой? У тебя когорты четыре с панцирями, а если довести их до шести, а три когорты оставить с облегченным вооружением.

Аврелиан встрепенулся:

— А как ты догадался? Я и сам об этом задумывался.

— Понимаешь, — Константин прожевал кусок мяса и, запив элем, продолжил

— Все свидетели набега говорили о преобладании конницы у вандалов, причем конницы хорошей, быстрой и отменно вооруженной. Как им противостоять? Да не отбиваться, а разгромить? Вот мне и подумалось, что усилив центр тяжелой пехотой, по флангам поставить три когорты легкой. Но и этого мало, у тебя сейчас сто всадников, а надо не менее четырехсот катафрактиев. Фланги тяжелой пехоты усилить аппаратами, особенно скорпионами. Вот примерное построение. И еще, нужен саперный манипул в каждом легионе, а лучше центурия, чтобы перед боем на особо опасных направлениях быстро приготовить препятствия против конницы. Да и с разбивкой лагеря будет легче. Опять же мосты, пусть и временные и лес валить. Раньше это было в штате, а сейчас все как то само собой исчезло. Если наберешь четыре сотни всадников, сразу сотню готовь к разведке, разбей на четыре отряда и натаскивай на поиск и быстрый бой. Пусть у них вооружение полегче, но кони отборные, и люди самые отчаянные. Вот с таким легионом в лесах севернее Лигера будет спокойнее.

— Где же денег столько взять?— Аврелиан смотрел с легким недоумением. Все планы были ему понятны и близки, но где взять ресурсы?

Константин устало потер виски.

-Деньги будут. Хороший сбор по налогам. Сильно сэкономили на припасах. Торговля идет, дай Бог. Много приезжих, правда денег забрали, но уже и отдача пошла, да и Либий молодец, такого скрягу еще поискать.

Наутро Константин ускакал на вал, инспектировать находящиеся там войска. На валу вовсю кипела работа, несмотря на зимнюю погоду, легионеры заготавливали лес, укрепляли форты и проводили боевую подготовку. Состоялась и встреча с Паттерном. Старый бритт уже остыл и не жалел о потере имущества, наоборот иногда просыпаясь в холодном поту, представлял себе участь Коэла, и радовался, что его эта чаша миновала.

— Как себя чувствуешь Паттерн? — Константин был непритворно любезен и ждал доклада.

Вождь подобрался и начал:

— Сейчас у меня две с половиной тысячи бойцов. И еще пятьсот конницы. На валу Антонина все спокойно, бывают мелкие грабежи, но это несерьезно.

— У меня для тебя хорошие новости Паттерн. Я привез тебе жалование на всех на полгода. Ну а тебе обещанная добавка, я, почему то знал, что ты справишься, — Константин внутренне усмехнулся. Хорошенькое дело кормить Паттерна его же деньгами.

Заминка прошла быстро. Никому не хотелось ворошить прошлое.

— Я заберу у тебя триста всадников. По моим данным до осени будет спокойно. Они будут приписаны как ауксилии к Шестому Победоносному. Жалование будет согласно федератскому договору. Не огорчайся, можешь набрать еще, деньги выделим, — Константин встал, завершая аудиенцию. Паттерн с облегчением вышел из помещения.

Ему не надо было знать, что еще два месяца назад по наводке Петрония один из купцов, торгующий с пиктами, отвез послание Константина к вождям последних. Правитель острова без обиняков раскрыл все, что знал, о предполагаемой роли пиктов в заговоре Геронтия. Ссыльному магнату надо было радоваться, что он находился так далеко и в неведомом месте. Наемный убийца нашел бы его и в Лондинии. Пиктские вожди ощущали себя полными идиотами, понимая, что выступили в роли разменной монеты в чужой игре. Потеря десяти тысяч воинов значительно ослабила варваров с севера, и они приняли предложение о перемирии и торговле. Константин потребовал заложников из числа сыновей верхушки, в противном случае грозя карательной экспедицией. Она ему, конечно, была не нужна, да и заложников из числа молодежи он скорее хотел превратить в союзников, но так было вернее. Пикты знали о наличии легионов, тем более ощутили их тяжелую руку, и вот уже как месяц с десяток юношей проходило обучение под руководством чиновника, назначенного Петронием. Наблюдение за ними было усилено.

Вот поэтому Константин без опасения забрал триста всадников у Паттерна, не вдаваясь в подробности и особо не оповещая союзного вождя о договоренностях с пиктами. Он лишь настоятельно посоветовал тому сохранять сдержанность и спокойствие на границе. Аврелиан был рад неожиданному подарку, а Константин обозначил март как крайнюю дату готовности к походу в Галлию.

— Готовь легион, как договорились и больше уделяй времени тренировкам действий именно в лесу и против конницы. Аве,— они попрощались как старые воины по этрусски на локтях. Это означало уход на войну, ну так она и была не за горами.

В доме было уютно. Корнелия, все более близкая и желанная, буквально не отходила от мужа, окружив его заботой и вниманием. Ее дети радовались приемному отцу еще больше, и Константин очень скучал по вновь приобретенному дому. По вечерам собиралась компания в составе Петрония, Либия и всеми обожаемого Гая Целия. Старик буквально был душой небольшого коллектива. Умный острослов, знаток древностей и поэзии, он поистине царствовал во время беседы. Вот и сейчас он затронул важную тему об ассимиляции варваров на территории империи. Константин, несмотря на расслабляющую негу, после бани и усталость от недавней поездки, внимательно слушал старого вельможу.

— Сила Рима была в легионах, и не только во время войны, — Догмаций сделал многозначительную паузу,

— Еще значительнее их роль была в мирное время. Лагеря легионов становились городами, строились мосты, дороги, почтовые станции и промежуточные укрепления. Но главное — это поселения ветеранов. Вот что собственно и создало римский мир на огромной разноплеменной территории. Славные ветераны не только внедрили дух Рима, но и буквально продолжили свою кровь на вновь завоеванных землях, скрепляя их с метрополией, — бывший градоправитель столицы империи торжествующе оглядел присутствующих.

— Что же теперь у нас так не сладко, и в легионах в основном или дети легионеров, или бывшие варвары? — подал голос Марк, присутствующий сегодня за трапезой.

— Долго объяснять Марк, — ничуть не смутился бывший сенатор, — Эта политика не только усилила империю, она обескровила Италию, родную для меня и Константина. Лучшие и воинственные уходили на войну, слабые духом и неспособные драться оставались в Италии. Видишь ли, воин, общество постоянно нуждается в изменениях и реформах, и первое лицо государства должно смотреть вперед, а не под ноги и вовремя инициировать нужные перемены, при этом не нарушая баланса сил в обществе. Где то после Марка Аврелия был упущен процесс сохранения собственно римского этноса, сложившегося в Италии. Италики начали стремительно растворяться среди чужаков, зачастую так и не ставших римлянами. Получилось, что не они становились римлянами, а мы все более походили на варваров. Да мы носили тоги и говорили громкие речи о величии Рима, мы заседали в курии Юлия и выглядели как напыщенные индюки, но наши поступки не шли на пользу сенату и народу Рима. Мы замыкались в эгоизме и интригах, пока более молодые и сильные народы, подражая нам, не достигли сопоставимой с нами военной силы и могущества. Об этом писал еще Тацит

— Так есть ли выход, почтенный Гай Целий? — подал голос Константин.

— Конечно, есть, и именно ты, Цезарь, этот выход, — бывший сенатор встал, — Ты вернул массе людей возможность стать частью государственного организма и быть действительно полезными обществу, ты сделал совесть категорией финансовой, когда бессовестный не процветает, а унижается и зачастую уничтожается публично. Ты собственно подтвердил теорию Диона Христосома о том, что государством могут достойно управлять либо философы, либо осознающие свой долг военные. Вот только путь твой труден и неизвестно, что впереди. Но как сказали предки: ' Через тернии к звездам.'

Все долго молчали, обдумывая слова умного собеседника.

В конце февраля состоялась встреча с Амброном. Пробираться через пролив было очень нелегко, но информация была нужна как воздух. Приходилось рисковать жизнью товарища. У Амброна было уже четыре когорты вместо двух и это радовало. В условиях непогоды и невозможности переправы на остров, к осколку римского мира на захваченной территории жался беглый люд. Город уже не мог вместить всех желающих. Догадливый центурион, особо начал привечать оружейников, словно угадывая мысли Константина, да и своих новобранцев надо было чем-то вооружать. Из окрестностей Августы Треверума прибыли несколько сирийцев, владевших секретом изготовления высококлассной стали. Часть мастеров осталась под франками. Константин оживился и поручил Амброну беречь этих оружейников неимоверно. Варвары на севере разместились в небольших городках, но основные силы размещались следующим образом. Саксы стояли в районе побережья на север от Торнакума (Турне), вандалы и аланы, как и предполагалось в среднем течении Родана (Роны) и Лигера (Луары), впрочем, Лигер они так и не сумели перейти, а кто перешел, был отбит. Свевы располагались еще южнее. Сил у них было немного, соглядатаи Амброна говорили о семи — десяти тысячах воинов. Вандалы были в количестве до двадцати тысяч воинов, но ждали подкреплений, а вот аланы стояли тремя ордами в центре, и их было больше всего. Точной цифры не называлось, но не менее сорока тысяч. Центром территории, контролируемой варварами, стал многострадальный Лунгдунум (Лион). Попрощавшись с Амброном, Цезарь напоследок предупредил его, чтобы он окончательно подготовился к приему войск во второй декаде марта. Кавалерия оставалась под его началом, и кроме прочего, его конный корпус усиливался двумя вновь набранными когортами. Повеселевший центурион отбыл восвояси.