— Так значит, они вас тут и трахают, и скот прячут? Притон под самым носом устроил Евсеевич, сука! — Корнев изогнул бровь. — Чего мне не сказала? — он начал понемногу остывать.
— У нас что, выбор был? Да и чтоб ты сделал? Войну за нас начал с бандитами? Кому мы нужны? Ты нас тут чуть не поубивал. Вот и думали тихонько отсидеться. Господи, да кому мы мешаем? Оставьте нас все в покое! — она закрыла лицо руками. Дети, прижавшись к ней, что-то лепетали. — Они сказали, если Корнев узнает, так он не успеет с нами расправиться, они нас быстрее порежут. Но мой, вроде, так не говорил, намекал, чтоб я за дочками лучше следила. Может, потому и приглянулся, что добрый, — продолжила она через несколько мгновений.
— А зачем они у нас скот воруют? Они не говорили? — Корнев узнал все, что было нужно, и ему надоедал этот разговор. — Они коров могут за тридевять земель привести!
— Говорили, что Евсеевич хочет тебя крепко подсидеть и все село себе забрать. Как мне мой говорил, они хотели стадо еще пощипать, а потом я должна была народ подстрекать к тебе идти и спрашивать с тебя, требовать этой, как ее...отставки твоей.
Корнев в уме пересчитал свой арсенал: пять автоматов Калашникова разных модификаций и по два магазина к каждому, "Сайга" и однозарядка с оптикой, плюс четыре гранаты и разные ножи-топоры — и это без верных людей, которых должно было набраться два десятка точно. В своем доме он бы смог с этим набором выдерживать натиск населения пяти таких поселков. От этой мысли он криво ухмыльнулся и подошел к двери.
— Значит, старый зек хотел меня подсидеть? Что ж, придется его проведать, — Корнев вышел в коридор.
— Вячеславыч, гляди, че я нашел! — из темноты узкого коридора вынырнул мужик, посланный проводить обыск. На вытянутых руках он сжимал целлофановый кулек со множеством женских колец из желтого и белого металла.
— Понятно, расчет за провиант. Виден почерк Евсеевича. Уже с одним этим можно было "предъявлять" бандитскому атаману.
Отсчитав нашедшему пять колец, остальные Корнев положил во внутренний карман куртки. Затем он вернулся в комнату к Пете и сыну.
Постельное белье на кровати было сильно испачкано кровью и грязью от обуви.
Голый мужчина лежал уже на полу, сильно изувеченный.
— Я гляжу, вы от души потрудились! — Корнев посмотрел сначала на сына, потом на Петю-милиционера. — На хер вы его так оприходовали? Что мы от него теперь узнаем? Куда его? К нам в лазарет волочь?
— Да зачем волочь? Тут его и кинем. По-моему, он не жилец, — ответил Аркадий. Петя его напоследок сильно по голове приложил. Он задергался, как в конвульсиях, а потом вообще перестал шевелиться.
— Бля, гестаповцы хреновы! Он хоть че-нибудь сказал? — Корнев снова начинал злиться: кому понравится, когда все идет не по плану?
— Сказал, — тихо, но гордо ответил Петя. — Сказал, что состоит в бригаде Евсеевича. Этого достаточно. Еще сказал, что их там у Евсеевича сегодня всего девять человек. Трое в охране. Этот должен быть в охране в лесу, но, договорившись с кем-то, пришел сюда к бабе. В лесной схованке их еще двое. Евсеевич с двумя подручными чего-то там мастерит.
— Так, как вы его спрашивали, он бы и не в том признался. Видно, ребята, что один бывший мент, а второй на него учился в институте. Ну, вы дикие, — Корнев покачал головой. — Ладно, оставим здесь тех двоих охранять, а нам пора обратно. Евсеевич может все узнать к утру, нам надо поторапливаться. Пошли.
— Эй, мужики, вы тут остаетесь за старших, — обратился он к оставленным охранять. — Свяжите этого на всякий случай, вдруг оклемается. И следите за домом, если кто объявится. Понятно? Все, расходимся. И это... не дурите тут сильно.
Этой фразой Корнев фактически разрешал делать все, что угодно.
Уходя, он уже не слышал треска окончательно разрываемой грубыми заскорузлыми руками ткани женской ночной сорочки, плача насилуемой бабы и писка испуганных уставших детей, закрытых в другой комнате.
По дороге домой Корнев отдал распоряжение Пете собрать возле здания поссовета всех незанятых мужчин, способных носить оружие. Придя домой, он глубокой ночью бесцеремонно собрал семейный совет и быстро разъяснил, что отправляется вместе с сыном, зятем и внуком в качестве почтового мальчика на разборку с Евсеевичем, от которого все беды в их селении. В это же время Аркадий собирал арсенал: четыре автомата и гранаты. Автоматическим оружием планировалось оснастить старшего Корнева, Аркадия, Эдуарда и Петю-милиционера, хорошо показавшего себя во время ночного рейда к бабе.
Женщины принялись в довольно эмоциональной форме апеллировать к его разуму на предмет юного возраста его единственного внука, но Корнев подавил возмущение в зародыше, аргументировав свое решение тем, что "пацану пора врубаться в дела". Потом добавил: "С ним будут отец, дед и дядька, ни хрена с ним не случится". Он вынес заспанного, наскоро одетого ребенка в холодный мрак весенней ночи, приказав свекру держать оборону жилища, причем в основном от женщин внутри дома. На все вопросы внука, куда они идут, он отвечал, что скоро тот сам увидит. Мальчик был смышленый не по годам и понял, что лучше пока деда не беспокоить такими вопросами и своим нытьем. Остаток пути он прошел молча, лишь изредка сопя.
Возле маленького одноэтажного здания поселкового совета его ожидала дюжина хмурых, не выспавшихся мужчин. Корнев ожидал увидеть больше. Во главе, пытаясь как-то поддержать порядок, стоял Петя и матерился пуще обычного.
Отдав автомат Пете, чем невероятно возвысил его в глазах остальных, Корнев повернулся к мужчинам.
— Мужики! Вы, наверное, сильно озадачены, почему вас выдернули в такое сучье время. Я отвечу вам! И поверьте, эта причина очень и очень важная! Я собрал вас посоветоваться. И дело это не может ждать до утра.
Сегодня во время нашей операции, так ее назовем, мы раскрыли преступный сговор между жителями нашего поселка и пришлыми бандитами! Да, оказывается, в нашем стаде есть паршивые овцы, готовые ради лишнего сребреника продать и предать всех, кого только можно, — речь председателя сопровождалась тлеющими огоньками самодельных папирос и сухим кашлем присутствующих мужчин. — Я говорю о Валентине Бондаревой! Она спрятала у себя в хлеву корову! Корову, украденную из общего стада теми бандитами, которые нас терроризируют уже не один месяц! Она посчитала себя лучше остальных! Вступила в сговор с Евсеевичем! Многие из вас, может быть, имели с ним дела, и многие из вас догадывались, что они не совсем чистые. Но не о том речь. Сейчас мы попались ему на пути! Считаю, что этого прощать нельзя, и предлагаю немедленно пойти в его кубло и сжечь его к чертовой матери вместе с этой уголовной курвой! — во время своего выступления Корнев левой рукой тряс автоматом в воздухе, а правой держал за руку внука. Эта картина, на его взгляд, должна была тронуть суровых односельчан. — Ну, так как?! Голосуем?
Он поднял автомат еще выше.
— К тому же он там нагреб всякого добра. Поделим поровну все, что получим!
После этого бойцы оживились.
— Надо за кумом сходить! — раздался чей-то голос.
— Некогда! Надо решать вопрос быстро, — оборвал возгласы Корнев. — Еще помедлим — и уйдет эта гнида. Надо идти к нему немедленно!
Все мужчины подняли руки, Корнев, окинув их взглядом, удовлетворенно улыбнулся: "Единогласно!".
— Эй, Вячеславович, а на хрена ты мальца взял? Дома не с кем оставить? — снова кто-то выкрикнул, вызвав грубое ржание.
— Побежит, если что, в село с новостями! — ответил Корнев, в душе довольный, что сумел привлечь их внимание. — Или помощь приведет. Ладно, пошли, не хер стоять здесь.
— Держи все время меня за руку, — шепнул он на ухо внуку. За вторую руку мальчика взял отец.
Путь до окраины хутора отряд Корнева прошел в полной тишине. Разбойничье гнездо не выдавало себя ни одним огнем. Корнев лишь тихо, но строго распорядился не курить до конца операции.
Их отряд расположился в небольшом овраге с прошлогодней опавшей листвой на дне.
— Значит так, Петя с калибром 7,62 будет стрелять по хате. Но это не главное. У меня есть две гранаты. Надо незаметно подползти туда и закинуть их внутрь. Ползти надо тихо и постараться это сделать незаметно. Но тут нужны добровольцы, волонтеры, так сказать, — Корнев обвел взглядом присутствующих. — Ну че, кто пойдет?
Повисла тишина.
— Да не бздите, мужики. Если вас заметят и начнут стрелять, мы в ответ начнем палить. Но дело надо будет сделать, — Корнева начинала раздражать эта нерешительность односельчан. Оставалось найти двоих смельчаков, чтоб закинуть гранаты в окно, но их не было!
— Дед, давай я это сделаю! — Корнев от неожиданности едва не подпрыгнул. Его внук неожиданно нарушил тишину.— Я смогу! Я меньше любого, и меня им будет трудно заметить.
Корнев был готов рисковать, если бы не это качество, он бы ничего не достиг в жизни. Взять мальчишку, продемонстрировав готовность пожертвовать многим для общей цели, — это входило в планы Корнева, но вот убить его... На это он не рассчитывал.
— Ну, чего ты молчишь? — мальчик дернул за рукав Корнева, тупо смотрящего в лицо внуку. — Давай, я смогу это сделать!
В глубине души Корнев надеялся, что этот отчаянный поступок пробудит в его пособниках какую-нибудь совесть, и они, опозоренные, стыдясь своего малодушия перед десятилетним мальчишкой, кинутся наперебой предлагать себя в качестве кандидатов на подвиг. Но мужчины, лишь издав выдох удивления, продолжали молчать.
— Ладно, — с натугой выдал Корнев, чтоб не ударить в грязь лицом, замечая, как на рожах окружающих мужиков появились лукавые насмешливые улыбки, говорящие: "Ну что, допрыгался? Изображал из себя великого полководца — теперь отвечай и показывай на личном примере, как это".
В голове у Корнева снова завертелись планы и схемы дальнейшей деятельности, но их все чаще перечеркивали яркие картины с мертвым телом его внука. Но он принял решение:
— Нужен еще хотя бы один. Давайте, мужики, решайте.
Помявшись еще несколько минут и побормотав между собой, вперед вышел высокий малый лет сорока. Корнев видел его пару раз на сходах, но не мог припомнить, как того зовут.
— Ладно, я пойду. Только глядите, если чего, я ее брошу куда попало и буду отваливать. Мне этот ваш Евсеевич ничего плохого не сделал. Да и вообще, выгодно с ним было торговать, — пропыхтел мужик.
— Ты, бля, не вовремя в ностальгию по былым временам впал. Еще Советский Союз вспомни, — прошипел Корнев, передавая ему гранату и мысленно желая добровольцу не вернуться. — Бери гранату и вали. Пользоваться ею умеешь?
— Умею, не переживай, — пробасил тот в ответ.
Корнев молча глотал и личные оскорбления, и неуместные жалобы, понимая, что сейчас этим людям, с которыми он намерен немного повоевать, нужно удовлетворить свою мелочную ничтожную спесь и поиздеваться над Корневым как идейным вдохновителем этой затеи, так они уподобляются ему и становятся на краткий миг на одну с ним ступень. Но если в результате он одержит победу, тогда Корнев понимал, что приобретет бесконечный авторитет и власть, к тому же избавится от последнего противника в округе и сможет наконец-то начать заниматься нормальными делами по хозяйству, а не этими бесконечными бандитскими "разборками". Проведя с внуком инструктаж о правилах применения гранаты, раздав последние поручения остальным участникам ночной атаки, Корнев счел совещание оконченным.
— Ладно, мужики, давайте по местам и за дело, — Корнев, низко пригнувшись, побежал к невысокому холму. Там он должен был следить за общим ходом сражения, ему надлежало вмешаться в случае какого-либо неожиданного поворота событий.
До поста разбойников было около двух сотен метров. Атакующие разбились на три группы: Корнев держал центр, Аркадий и Эдуард с бойцами заходили слева, также они должны были прикрывать внука. Петя-милиционер и его команда должны были атаковать справа.
Под низким серым, как грязное одеяло, небом, по оврагам, ямам, небольшим буграм, за плодовыми деревьями, остовами старых домов, утонувших в земле по самые окна, отряд рассредоточившись приближался к бандитскому хутору.
"Гранатчики" — внук Корнева и сорокалетний мужик — приближались к дому с выбитыми окнами. Мужик допускал ошибки, было заметно, что сильно нервничал. Члены отряда, переползая из ямы в яму, медленно приближались к цели.
Время шло, и Корнев, не отрываясь, следил за тем местом, где должен был появиться его внук с гранатой. Аркадий получил указание следить за этим участком особо внимательно и в случае любых неожиданностей стрелять немедленно в любого, кто там появится. Корнев тоже переместился ближе к дому, в котором прятался жестокий и коварный противник.
Мальчик полз, прижимаясь к холодной земле, практически не видя дороги. Сейчас ему эта идея — удивить деда — казалась не очень удачной. Он осторожно держал гранату возле груди, стараясь не двигать ее, и постоянно поглядывал на нее, удостоверяясь, все ли ее детали на месте. Пот заливал ему глаза. Дважды мальчик останавливался и вытирал лицо шапкой. Во рту пересохло. Страх ледяным клубком поселился внутри. Сердце сильно стучало, готовое вылететь из груди в любой момент. Руки и ноги не слушались, казалось, они в одну секунду лишились всех суставов, будто в его теле все мышцы крепились к деревяшкам. От страха у Павлика судорогой сильно свело живот. Очень хотелось просто вжаться всем телом в землю и заплакать, позвать кого-то на помощь. Но какая-то непонятная сила, несмотря на страх, сковавший все тело, упорно заставляла мальчика двигаться вперед. Может быть, обещание, данное деду, и боязнь его подвести? Еще он готов был поклясться, что слышит вдалеке кряхтение отца и дядьки, ползущих следом. Если так, и родные близко, — то бояться нечего.
Он не раз слышал разговоры взрослых о том, какой этот Евсеевич злой человек. Но мальчика сейчас моральные и прочие мотивы беспокоили меньше всего. Просто ему поручили, вернее, он сам вызвался, донести предмет до места, где его нужно бросить и убежать. Лучше задания для мальчишки не придумать, да потом это еще обещает и бахнуть. Вот бы посмотреть! Но нельзя: нужно будет срочно убегать оттуда. Но сначала надо туда добраться. Тело мальчишки, руководствуясь инстинктами, само уводило его влево, подальше от опасного дома, в то же время второй "доброволец", ориентируясь на угол дома, стремился как можно скорее его достичь.
Наконец Корнев уже в предрассветной мгле смог рассмотреть возле дома тень. Она была слишком большой для ребенка — это был "доброволец". Выпрямившись практически во весь рост, он подбирался окну. Внезапно из-за угла дома, тонувшего в густой тени, появился еще один силуэт — у него в руке что-то блестело. Он возник прямо за спиной у бойца Корнева. Его тень была выше и массивнее. Она стремительно приблизилась, тени слились, на секунду блеск исчез, а затем, боле тусклый, появился вновь. Потом блеснуло еще несколько раз. Охранник, бесшумно возникший из тьмы, ударил "добровольца" Корнева несколько раз ножом и, зажав ему рот рукой, принялся аккуратно укладывать на землю. Никто из нападающих не издал ни единого звука, никто не выстрелил. Все замерли. Враг показал себя необычайно эффектно и устрашающе. Едва охранник склонился над трупом "гранатчика", как из-за противоположного угла дома выпрыгнул внук Корнева! Видимо, мальчик был настолько захвачен своим заданием, что даже не заметил человека с ножом, стоявшего недалеко от него, и еще одного мертвого рядом. Ловко развернувшись, мальчик выдернул чеку и легким толчком руки забросил ее внутрь дома. Едва она залетела в окно, мальчик бросился бежать в обратную сторону. Тот час Корнев, не выдержав напряжения, встал во весь рост и начал стрелять в сторону дома. Его тут же поддержали сын и зять.
