Хроники из другого мира - 7

— Срываться? Да, ты сама себя слышишь? Вчера ты ужасно себя вела при гостях! Мне было стыдно за тебя!

Я снова сникла.

*

Доктор Калашникова мягко вывела меня из кабинета, чтобы прекратить спор.

Аск побледнел от моего вида и прижал к себе.

От его успокаивающих поглаживаний тут же стало спокойней. Словно, я наконец-то изолирована от окружающего мира в своем маленьком уютном мирке.

— Что произошло?

— Разбор полетов. Успокоительные до вечера не принимайте. Уже дала. Пусть лучше поспит или еще поплачет. Это не страшно и даже полезно. Я задержу Улима и Лелю на некоторое время. Надеюсь, хоть мои слова смогут их вразумить.

Сомневалась я в ее плане. Более шестнадцати часов бесед не особо на них повлияли.

— Не уходите пока. Нам с Алессандрой еще предстоит побеседовать. Возможно, и с Вами, господин Горисеч.

Женщина наметила вежливую улыбку на лице и вернулась в кабинет.

* * *

— Итак, господа. Будем по-плохому. Знаете, что это? — доктор помахала планшетом.

Вопрос явно был риторическим.

— Заявка на лишение опекунства. Мой вывод такой: услышала я от Алессандры далеко не все. И это "не все" очень не дает мне покоя, — она внимательно наблюдала за реакцией четы, отслеживая маркеры поведения. — Учитывая, что полгода она вполне спокойно и даже успешно жила со старшим братом, я могу оформить протокол хоть сейчас и отдать ему опекунство. Данные у него хорошие. Удивительно, что суд сразу не вынес вердикт в его пользу. Особенно после того, что случилось по Вашей прихоти, господин Раш, и по Вашей, госпожа Мьюнг. Оба отличились.

— Но Вы не можете. Ей нужны оба родителя, — возразила Леля. — Это же самые обычные разногласия с подростком. Из-за такого не лишают родительских прав.

Доктор на это спокойно приподняла брови и посмотрела в сторону мужчины.

— А Вы как считаете?

Улим не сразу понял, что обращаются к нему. Он сидел с отрешенным и задумчивым видом.

— Прошу прощения?

— Вы что-то скрываете? — перефразировала доктор.

— Нет. Конечно, нет, — ответил мужчина, глядя на нее честными глазами.

Женщина чуть склонила голову и строго поджала губы.

— Госпожа Мьюнг, не могли бы Вы выйти на несколько минут? Я позову Вас.

Улим побледнел и посмотрел с надеждой на жену.

— Зачем? — удивилась Леля.

— Хочу поговорить с каждым из вас наедине.

— Л-ладно. Я пока побеседую с Сандрой. Может, мы помиримся, — она вышла, неуверенно оборачиваясь на мужа.

После того как дверь закрылась, доктор в упор уставилась на мужчину.

— Сами все расскажете? Или мне перебирать варианты и читать вас? — поинтересовалась она строгим тоном.

— О чем рассказать? — Улим мотнул головой и сел ровнее на мягком диване.

— Обычно в таких ситуациях речь о сексуальном насилии или... Я могу не продолжать список, — кивнула себе женщина.

— Вы ошибаетесь.

— Теперь уверена, что нет. Или Вы полагаете, слово "доктор" перед моим именем стоит просто так?

— При чем здесь Ваше имя?

— Спрошу последний раз, господин Раш: Вы сами все расскажете или мне прибегнуть к соответствующим мерам? Впрочем, не придется. Ваша дочь сейчас достаточно нестабильна, чтобы я без проблем узнала все подробности от нее самой.

— Нет никаких подробностей, — раздраженно бросил мужчина. — Я отношусь к своей дочери так, как и положено отцу. Не выдумывайте обо мне невесть что.

— Ясно. Пройдем, — она поманила мужчину к выходу, намереваясь провести беседу с Шурой.

* * *

Меня позвали для приватной беседы. На этот раз за дверью остались родители, а не я.

— Вы успели помириться с мамой? — поинтересовалась доктор, когда мы присели.

Я в недоумении моргнула.

Когда бы мы успели? Мама вышла за пару минут до того, как меня снова уволокли в кабинет. Отец даже не глянул в мою сторону, когда выходил. Так что мне лишь оставалось гадать, что тут происходит.

Благо, относительно успела успокоиться рядом с Аском. Спазмы еще донимали, но заикалась теперь куда реже.

— Значит, нет, — женщина вздохнула с явным сожалением. — Я задам пару вопросов, и от твоих ответов многое в дальнейшем зависит. В особенности степень моего доверия к твоим словам. Ты понимаешь?

— Д-да, — кивнула я и опустила взгляд.

— Отец когда-нибудь поднимал на тебя руку? — ее тон стал мягче и вкрадчивей.

— Один единственный раз. Думаю, это было заслуженно. Мы тогда здорово поссорились. Мне следовало промолчать.

— Я знакома с этой историей. Обычно он как-то иначе выражает агрессию?

— Отчитывает за проступок. Кричит куда реже, чем мама. Если точнее, то крайне редко. Может наказать, если значительно провинюсь.

— Ты можешь привести пример проступка и наказания?

— Эм... хорошо, — я попыталась вспомнить что-то из старых событий. Но в голову, как назло, лезли всякие глупости. — Например, когда прогуляла урок балета, на меня накричали и заперли на три дня в комнате. Выпускали лишь на занятия с репетиторами и в ванную. Но мама еду приносила, и планшет не отбирали. Мне нужно было готовиться к сольфеджио и пению. Если честно, я ненавидела все эти принудительные бесполезные репетиторства. Но родители же хотели как лучше?

— Ты им говорила, что не хочешь?

— Наверное, пару раз. Было стыдно за лень. Поэтому предпочитала молчать.

— Твой папа принуждал тебя к чему-либо еще?

Я отвела взгляд, вспоминая.

— Учиться детей и так принуждают. Думаю, Вы не это имели ввиду. С этим проблем никогда не было, — я пожала плечами. — Получается, что нет.

— А к половой близости?

— Что, п-простите!? — моргнула я и невольно пропустила спазм в грудине. Даже дыхание сбилось.

Не то, чтобы я не предполагала, о чем они с отцом беседовали и зачем были нужны все эти переходы из кабинета в кабинет. Но передо мной была не просто рядовой психолог, а высококвалифицированный психиатр, что читала людей, словно открытую книгу.

Теперь у меня было два варианта: продолжить играть в эту игру вдвоем, в надежде, что сыграю достаточно убедительно, или рассказать, как все было на самом деле. Второй вариант не подходил по многим причинам.

Проблема заключалась не во мне, а в отце. Врать у него получалось куда хуже. Его наверняка уже раскусили, но подробности решили вытянуть из меня.

— Папа тебя трогал?

— Эм... — я стушевалась и опустила взгляд. — Нет. Папа бы такого никогда не сделал. Вы думаете о нем совсем плохо.

— Переигрываешь, — бросила доктор сухим тоном.

Во мне все вмг похолодело и заставило замереть. Со стороны казалось, что я смогу себя контролировать и отобразить любой из необходимых маркеров и микро-жестов. Но на деле это оказалось куда труднее.

На чем я промахнулась? Мимика? Микрожесты?

— Изменение речи. Ты намеренно упростила формулировки и несколько перегнула палку.

Она мысли читает!? Или меня настолько легко прочесть?

Похоже, тетенька не собиралась со мной церемониться.

— Итак, я жду правдивого ответа. Если хочешь, мы пройдем в соседний кабинет, где воспользуемся полиграфом. Ты умная девочка. Но подумай сама: стоит ли оно того?

Конечно, стоит. Это как выбор между пропастью с пеклом и кривым мостом. Правда погубит не только нашу семью.

У меня не оставалось иного выхода. Я прикрыла глаза и сосредоточилась, осторожно формулируя и взвешивая каждое свое слово, прежде чем вложить в просьбу:

— Вы должны поверить мне. Папа меня и пальцем не тронул в этом плане.

Конечно, без чар внушения не обошлось. Оставалось надеяться, что на этот раз все получилось.

Прошло несколько очень долгих секунд, прежде чем доктор поджала губы и сделала пометку в рабочем планшете. Несмотря на ее записи, каждая секунда беседы записывается диктофоном.

— Что ж. Раз ты так говоришь, мне стоит тебе поверить. Все же твои интересы защищаю, — мягко улыбнулась она.

Что? Неужели получилось?

*

*

Глава 253. Новый взгляд.

Родители стояли прямо под дверью. Несмотря на все эти переходы, до конца сеанса оставалось не меньше сорока минут. На этот раз маму с папой снова позвали вместе.

Ровно через полчаса их выпустили в ошарашенным виде. Лизавета Калашникова назначила нам следующий прием и пожелала здоровья.

Похоже, папа все еще не мог прийти в себя. Даже на мой пристальный взгляд никак не реагировал, продолжая в задумчивости пялиться в пространство. Мама же наоборот, вела себя более взвинчено, чем обычно. И постоянно бросала на меня короткие, но внимательные взгляды.

Мне кровь из носу захотелось узнать, что же им такого сказали на этот раз.

— Развлекательный центр вечером все еще в планах? — поинтересовалась мама.

Ей никто не ответил.

— Сандра?

— А? — дернулась я, оборачиваясь к ней.

— Я у тебя спрашиваю.

— Думаю, нужно у гостей спросить. Может, у них все еще похмелье. Кстати, как они вчера доехали?

— Вроде, нормально, — задумчиво прищурилась она.

Неужели не помнит? Весело они вчера гульнули. Хотя, судя по состоянию двора, кому-то стало плохо еще вечером.

Знать бы кто такой умный затеял массовую пьянку. Пока главным подозреваемым был дед Бьерн. У него были мотив и средство в виде подвешенного языка. Такой на многое уговорит.

— Созвонимся с ними, когда приедем домой, — вздохнула мама.

— Ага.

Только когда Аск привез нас вместо родного дома в районный лечебный комплекс, я вспомнила, что еще необходимо идти на перевязку. Похоже, что родители тоже об этом забыли. Новая рана напомнила о себе лишь зудом, сигнализируя об ускоренной регенерации.

*

— Ого, — удивилась медсестра. Она еще раз сверилась с картой и радостно улыбнулась. — Отек прошел. Края стянулись и ровные. Ты чем-то еще обрабатывала рану?

Я честно помотала головой.

— У тебя отличная регенерация, — с досадой вздохнула девушка. Наверное, надеялась узнать название столь чудодейственного средства. — Уже можно обойтись без обработки и перевязки. Постарайся не сдирать струп. Он сам отвалится, когда придет время.

Медсестра вручила мне небольшой тюбик с линиментом и инструкцию к нему. Видимо, чтобы убрать сухость и уменьшить шрам. Вместо сумки, мазь полетела прямиком в духовное хранилище. Там она не испортится.

*

По возвращении домой отец все же застал меня одну. Лучшего времени для разговора, чем уборка двора, найти не смог.

Конечно, он был зол.

Если до того у меня было хоть какое-то настроение, подкрепленное надеждой на планы после уборки. То теперь оно укатилось ко всем бесам.

Размышляя о бренности обычной человеческой жизни, я в пол уха слушала тятеньку и продолжала убирать срач с подпорченного газона. Еще вчера он был ровненький и зеленый. А уже сегодня стал увядший, закиданный мусором, обильно политый винишком и местами заблеванный. А с виду такая интеллигенция вчера собралась.

— Чего ты от меня хочешь!? — далеко не уважительно спросила я у отца в перерыве его сердитого монолога.

Мой вопрос отрезвил папу.

Удалила я раздел с его работой за последние несколько дней. Восстановлению эта информация не подлежала. Моими же стараниями. А дальше что? Ахалай-махалай, и данные вернулись? Или мне ему новую Марту сделать? Неужели ожидал другого к себе отношения? Если он совершенно не ценил мой труд, то с чего тогда я обязана уважать его?

Отец потер складку меж бровей и махнул рукой, присаживаясь на лавку. Похоже, уходить он не планировал.

Тихо хмыкнув, я и продолжила убирать. Но на другом конце двора.

Эти мелкие засранцы умудрились разбросать сладости на траве равномерным слоем. Как собрать эту гадость без усиленной Сферы Обратного Порядка и не повредить газон, я не имела ни малейшего представления. Разве что ручками по кусочкам. А там надеяться, что трава не сдохнет от остатков и не набегут толпы муравьев.

— Ты запускала симуляцию? — спросил отец через несколько минут.

Он подошел на достаточно близкое расстояние, чтобы одновременно не мешать и заставлять испытывать неловкость.

— Иначе откуда бы я узнала, как ты назвал нейросеть? Надеюсь, ты не показывал ей мои обнаженные фото. Тебе нужен психиатр и принудительное лечение.

Отец дернулся от моих слов. Похоже, не ожидал такого резкого ответа.

— Кстати, скажи спасибо. Пришлось убеждать Калашникову, что ты меня и пальцем не тронул, не то что хером.

— Мне кажется, Леля догадывается.

— Ах, Леля, — вскинулась я. — Благо, что не Аск.

Отец нервно расхаживал из стороны в сторону, скрестив руки на груди.

— "Благо, что не Аск..." — повторил он и мотнул головой. Видимо, проникся перспективами такого варианта. — Я делал ее для тебя. Ты дала имя игрушке. Я думал, что ты хотела бы поговорить с Мартой...

— Не смей(!) называть это имя, — прошипела я сквозь зубы.

— Я не знал, что ты так на нее отреагируешь.

— Нет. Сплю и вижу, как со мной желает общаться дух не рожденного ребенка. Ты не думал, что я хочу забыть об этом?

— Но игрушка...

— Пошел в задницу! — не удержалась я. Схватила со стола одно из шоколадных яиц и швырнула в него.

Яйцо оказалось с кремовой начинкой и растеклось на жилете ярким розовым пятном.

Отец замер и уставился на меня так, словно впервые увидел.

Мне вдруг самой стало как-то неловко и очень стыдно. Детский и недостойный поступок. Даже будучи маленькой я не швырялась едой.

Что мне делать? Извиниться или сделать вид, что так и планировалось?

Вместо того, чтобы рассердиться, папа задумчиво соскреб кремовое пятно пальцем и попробовал на вкус.

— Это и есть жизнь. Да? Вести себя не так, как запрограммировано. Принимать неожиданные решения, — он посмотрел на меня и поджал губы в неуверенной улыбке.

— То есть, ты только теперь понял, что люди вокруг тебя — не программы? — я даже успокоилась от такого поворота.

Надо же! Умнейший человек, а так ограниченно смотрит на мир.

— Нет. Нет... Но близко к тому. Мозг человека устроен куда сложнее. Это я понимаю очень даже ясно. Наверное, профдеформация.

Он так озадаченно глянул на меня, что мне даже сердиться на него стало стыдно. Словно отец все еще оставался ребенком, а я уже была взрослой.

Глупость какая.

— Я ценю твой труд. Но стоило сперва спросить, чего хочет твоя дочь. Потому что это показалось мне омерзительным. Точнее, не сама Марта, а то, что ты додумался до такого.

— Я собирался создать искусственный интеллект. Думал, что нашел подходящий объект для синтеза и развития.

После этих слов пришлось присесть в задумчивости. Я прокручивала в голове вчерашнюю беседу с нейросетью.

Отец сел рядом со мной.

— Какой у нее уровень логики? — поинтересовалась я.

— Был только четвертый. Но проект сырой. Что еще можно было сделать меньше чем за декаду?

Не удивительно, что Марта так ясно воспринимала слова. Пятым уровнем логики на данный момент владели лишь две нейросети: Владыка душ и Королева Фей. И то лишь потому что их постоянно совершенствовали и дополняли.

Отец замахнулся минимум на седьмой — та самая граница, которую современная наука полноправно признавала искусственным интеллектом. И пик в шестой пока никем не был достигнут. Возможно, в тайных лабораториях правительства существовали подобные монстры, но общественности о них было не известно.